Учитель
Хотелось всегда только запредельного - того, что не было досягаемо, осязаемо и сформулировано конкретно. Из-за этого я много раз страдала - составить список задач для достижения моих целей было невозможно. А Владимир Никифорович на втором курсе научил меня именно так: определить цель, прописать задачи и начать работать.
Хотелось, чтобы мои любимые люди были рядом, всегда счастливы, готовы к трудностям, преодолевали препятствия и оставались моими любимыми людьми, даже если побеждали.
Хотелось, чтобы мои близкие люди понимали меня, принимали меня и гордились мной, и при этом оставались моими близкими людьми.
Хотелось, чтобы мои родные оставались в неведении моих промахов, незнании моих бесов и уж точно не попадались мне под горячую руку, но если вдруг - всё равно оставались моими родными людьми.
Теперь хочется обратно на первый курс, чтобы успеть спросить у него, что делать, когда и если не дай Бог.
У меня отличное образование, сносное воспитание, а розовые очки своевременно выменяны на обычные от столь редкой в моём возрасте дальнозоркости. И несмотря на всё это, я категорически отказываюсь принимать случившееся. Он всё ещё есть, в своём кабинете в нашем философском коридоре, очень сильно занят, поэтому давно не показывается в аудиториях, отвечает на звонки и письма, подписывает документы, утрясает важные вопросы, шутит, подмечает парадоксы, на ходу собирает афоризмы, смеётся и пьёт чай напротив Светланы Ивановны на кафедре в перерывах.
Если кто-то готов объяснить мне, для чего забирают лучших - таких, как мой дорогой Владимир Никифорович, и почему оставляют озлобленных, гадких и нищих духом, отравляющих жизнь себе и окружающим - таких, как моя несостоявшаяся свекровь в Красном городе; так вот если кто-то готов объяснить, я хочу это слышать. Это страшные вещи, я полностью осознаю, какие ужасные слова я пишу сейчас, но я правда искренне не понимаю и хочу знать причины.
Владимир Никифорович учил нас теории аргументации, логике и говорить просто. Просто объясните мне, почему.
Хотелось не плакать вовсе и держать лицо, когда я собиралась на прощание с ним. Хотелось быть сдержанной и достойной своего Учителя.
Мы просто подходили друг к другу, обнимались и молча брали друг друга за руки. Мой муж обнимал меня и почти не отходил дальше, чем на несколько шагов. Это оглушающее безмолвие - самое жуткое, что происходило со мной в жизни. Это был день, когда у меня первый раз не вышло спрятать слёзы от окружающих.
Хочется не плакать каждый раз, когда речь заходит о Владимире Никифоровиче. Хочется пересмотреть его последнее интервью и перечитать последние статьи. Хочется, но никак не выходит.
Запредельного хотелось всегда, а сейчас запредельного хочется до рези в глазах и желания дурным голосом бесновато кричать в пустое ночное небо: чтобы он никогда не болел, никуда не уходил и был всегда с нами - самый мудрый Человек, которого мне посчастливилось знать. Человек с сиянием разума в каждом своём взгляде на наш несовершенный и неразумный мир.
Спасибо Вам, Никифорович, за то, что Вы есть. Спасибо.
