Солнцеворот
авт.tafis (+1)
с первой попытки угадал prosto_ya_n (+1)
Андрей стоял на остановке. С гофрированной цинковой крыши струились капли дождя, и снег, что еще лежал вокруг, медленно таял. Андрей ждал автобуса, но его все не было. Он ждал уже долго, смотрел на дорогу, на которой сквозь снежную слякоть начинал просвечивать темный асфальт, но автобуса все не было. В какой-то момент он решил идти пешком.
Идти, в общем, было недалеко, если по тропинке через реку.
Лед на реке подтаял, опустился вниз, но сверху намерз еще один слой, по которому можно было шагать, почти не проваливаясь. Главное - не проломить, прыгая на край. У берегов лед самый тонкий. Но если это вам удалось, двигаться дальше будет безопасно.
Андрей прыгнул и лед выдержал.
Осторожно и в то же время быстро, как жук-водянка, перебирая ногами, он вышел на заснеженную поверхность, на темнеющую, наливающуюся водой, узкую тропинку через реку.
Белое кругом. Черная полоска леса вдалеке.
Противоположный берег приближался не так быстро, как хотелось бы, особенно после того, как Андрей все-таки несколько раз провалился, проламывая наледь, булькаясь в воду по лодыжки. Ботинки промокли и отяжелели.
И еще, он устал. Порядком устал, запыхался идти не останавливаясь.
Когда до берега было рукой подать, он провалился по настоящему. Ушел под воду с головой, как был, в пальто и меховой шапке.
Должно быть, он барахтался, пытаясь выплыть из омута. Ему не хватало метра, двух, чтобы ухватиться за кустики, торчавшие из заснеженного обрыва, чахлые и порыжевшие, но все же хоть какая-то подмога. Яростно барахтаясь, он разломал лед вокруг себя. Все, за что бы он ни хватался, обрывалось, обламывалось и не могло удержать. Острые льдинки, вертясь, тонули под его руками и уносились вниз течением. А потом...
Потом, под водой, прямо под ногами, раскрылась воронка ослепительно сияющего, желтого света, и его сильно потянуло.
Давай к нам.
Страшная бездонная пропасть под ногами исчезла. Она была приветливым, радостным светом. Когда тонущий Андрей по колени погрузился в ее ленивое солнечное тепло, он почувствовал, что не хочет, не может больше сопротивляться.
"Зачем", - вяло подумал он, - "Свет так прекрасен, так красив... всё что ни делается, к лучшему."
В то же мгновение, когда он терял сознание, его тело потащили из воды. Маленькие черные фигурки, похожие на обезьян, цепко ухватились волосатыми ручками за воротник его разбухшего пальто, вцепились в большое тело Андрея и выволокли его на берег.
Он смутно помнил, как "черти" (так он их окрестил про себя) несли его на руках по тропинке в лес. Он помнил наклонившееся к нему волосатое лицо с ярко-голубыми глазами, дружелюбно и участливо заглядывавшее в глаза, качающееся голубое небо между склоненными черными елями, пронзительные крики ворон, горький, едкий запах дыма и дом. Черный дом, вросший в землю, с низкой, круто наклоненной, почти касающейся земли, крышей. Туда его и внесли.
Пустая комната - без окон и дверей. На полу - свеча.
Колеблющееся пламя выхватывает из темноты немного: дощатый пол, сложенный из серых от старости некрашенных досок, точно такие же стены, и... "полати?" напротив.
"Скорее, нары", - Андрей точно не помнил, как называется лежбище такого типа, на подставках, откидывающееся к стене.
На полатях кто-то лежал. Что-то лежало.
Лежала бесформенная груда тряпья, мокрая, с накапанной под нею лужей, и от нее пахло. Плохо пахло, очень.
Андрей вгляделся в это.
Свисала кисть, синеватая, будто изъеденная, с лохмотьями кожи, и синело в глубине тряпья одутловатое, в черных отеках, лицо. Это, несомненно, был труп, скорее всего, утопленник.
Огонек свечи скакнул, и Андрей вздрогнул.
Ему показалось, что он лежит точно так же, как и тот, в такой же перекрученной позе и на точно таких же "полатях", но - напротив, у противоположной стены. А между ними - свеча - как зеркало.
И словно подтверждая эту мысль, тот открыл глаза и посмотрел на него из темноты.
Это был ужасный взгляд, страдающий и ненавидящий одновременно, черный от страдания и ненависти.
Должно быть, Андрей вновь потерял сознание, потому что когда очнулся, он был в другом месте. В комнате с черными бархатными стенами и на мягкой кровати, прикрытый сверху тяжелым ватным одеялом.
Здесь тоже был неяркий свет, за изголовьем, от свечи или лампы, не видно, - Андрей повернул голову, но спинка кровати мешала рассмотреть, откуда он исходит, - и он освещал вход, прикрытый занавесками.
Андрей вытянул шею, выглядывая в щель между занавесками - там была видна, он узнал, - та первая дощатая комната со свечкой на полу. Отстойник, в котором он лежал в компании с утопленником.
"А может, и сейчас он там лежит... не видно".
Сырое одеяло тяжело давило. Андрей попытался было выбраться из-под него, пошевелился, пытаясь опереться ногами... и не ощутил их. Ног будто не было. Он не чувствовал конечностей, и тогда упираясь локтями и извиваясь, кое-как выбрался из под одеяла и сел.
Холмиков там, где должны были находиться ступни, не было. Одеяло спускалось на кровать ниже колен, и там, после колен, ничего не торчало. Вот тогда Андрей и вспомнил солнцеворот. "Это та спираль... желтая воронка... это она... оттяпала ноги...
Как же я уйду отсюда?!"
Андрей было опустил голову на грудь, пригорюнился, когда занавеска, скрипнув кольцами, распахнулась, и в комнату вошла женщина.
Рыжая, с кудрявыми распущенными волосами, в черном платье, высокая и красивая. В руке женщина держала красную розу. Она неслышно приблизилась к изголовью, и молча протянула цветок Андрею.
Белые длинные пальцы, нормальная белая и не костлявая рука, скрытый под черным бархатом изгиб груди, приветливо изогнутые в улыбке ярко-красные губы, прямой выступ носа, а по краям - большие спокойные серые глаза.
"Вампир", - понял Андрей, - "и если я возьму, я пропал... Вампир делает мне предложение, и если я соглашусь... Я приглашу ее пообедать... Мной. А кем еще? - А если - нет?"
Андрей протянул руку и взял цветок.
Дождался, когда улыбка торжества приоткрыла белые клыки. Дождался, когда она стремительно начала нагибаться к нему, беспомощному, обдавая его лицо смрадным мясным дыханием... И тогда он ударил ее, ее же розой. Ударил по щекам, не раз и не два. Три.
Андрей оказался быстрее - вампирша не успела увернуться и острые шипы расцарапали ей лицо. Отпрянув, злобно шипя, бросив напоследок негодующий взгляд, тварь скрылась за занавеской.
Занавеси поколыхались немного и затихли.
Уш-ш-шла.
Пш-ш-ш-ш...
- Заходи, парень, ну чё стоиш-шь! Ишь!
Толчок в спину.
Андрей судорожно дернулся, оглядываясь.
Прямо перед ним стояла бабулька, старая седая ведьма, негодующе вытаращившая мутно-голубые глаза...
Больше на остановке никого не было. Он был на остановке, был здесь, а дождь все так же мелко реял на снежную слякоть на асфальте, как будто ничего и не случилось.
Андрей вздохнул и посторонился, пропуская старушку в автобус, решив подождать следующего рейса.
\\\\\\\\\
Кто рискует ходить по тонкому льду?
1. Это Тафису не дают покоя лавры Сергея, - предположил Ян. - Не лавры, но рассказ мой - ответил тафис.
с первой попытки угадал prosto_ya_n (+1)
Андрей стоял на остановке. С гофрированной цинковой крыши струились капли дождя, и снег, что еще лежал вокруг, медленно таял. Андрей ждал автобуса, но его все не было. Он ждал уже долго, смотрел на дорогу, на которой сквозь снежную слякоть начинал просвечивать темный асфальт, но автобуса все не было. В какой-то момент он решил идти пешком.
Идти, в общем, было недалеко, если по тропинке через реку.
Лед на реке подтаял, опустился вниз, но сверху намерз еще один слой, по которому можно было шагать, почти не проваливаясь. Главное - не проломить, прыгая на край. У берегов лед самый тонкий. Но если это вам удалось, двигаться дальше будет безопасно.
Андрей прыгнул и лед выдержал.
Осторожно и в то же время быстро, как жук-водянка, перебирая ногами, он вышел на заснеженную поверхность, на темнеющую, наливающуюся водой, узкую тропинку через реку.
Белое кругом. Черная полоска леса вдалеке.
Противоположный берег приближался не так быстро, как хотелось бы, особенно после того, как Андрей все-таки несколько раз провалился, проламывая наледь, булькаясь в воду по лодыжки. Ботинки промокли и отяжелели.
И еще, он устал. Порядком устал, запыхался идти не останавливаясь.
Когда до берега было рукой подать, он провалился по настоящему. Ушел под воду с головой, как был, в пальто и меховой шапке.
Должно быть, он барахтался, пытаясь выплыть из омута. Ему не хватало метра, двух, чтобы ухватиться за кустики, торчавшие из заснеженного обрыва, чахлые и порыжевшие, но все же хоть какая-то подмога. Яростно барахтаясь, он разломал лед вокруг себя. Все, за что бы он ни хватался, обрывалось, обламывалось и не могло удержать. Острые льдинки, вертясь, тонули под его руками и уносились вниз течением. А потом...
Потом, под водой, прямо под ногами, раскрылась воронка ослепительно сияющего, желтого света, и его сильно потянуло.
Давай к нам.
Страшная бездонная пропасть под ногами исчезла. Она была приветливым, радостным светом. Когда тонущий Андрей по колени погрузился в ее ленивое солнечное тепло, он почувствовал, что не хочет, не может больше сопротивляться.
"Зачем", - вяло подумал он, - "Свет так прекрасен, так красив... всё что ни делается, к лучшему."
В то же мгновение, когда он терял сознание, его тело потащили из воды. Маленькие черные фигурки, похожие на обезьян, цепко ухватились волосатыми ручками за воротник его разбухшего пальто, вцепились в большое тело Андрея и выволокли его на берег.
Он смутно помнил, как "черти" (так он их окрестил про себя) несли его на руках по тропинке в лес. Он помнил наклонившееся к нему волосатое лицо с ярко-голубыми глазами, дружелюбно и участливо заглядывавшее в глаза, качающееся голубое небо между склоненными черными елями, пронзительные крики ворон, горький, едкий запах дыма и дом. Черный дом, вросший в землю, с низкой, круто наклоненной, почти касающейся земли, крышей. Туда его и внесли.
Пустая комната - без окон и дверей. На полу - свеча.
Колеблющееся пламя выхватывает из темноты немного: дощатый пол, сложенный из серых от старости некрашенных досок, точно такие же стены, и... "полати?" напротив.
"Скорее, нары", - Андрей точно не помнил, как называется лежбище такого типа, на подставках, откидывающееся к стене.
На полатях кто-то лежал. Что-то лежало.
Лежала бесформенная груда тряпья, мокрая, с накапанной под нею лужей, и от нее пахло. Плохо пахло, очень.
Андрей вгляделся в это.
Свисала кисть, синеватая, будто изъеденная, с лохмотьями кожи, и синело в глубине тряпья одутловатое, в черных отеках, лицо. Это, несомненно, был труп, скорее всего, утопленник.
Огонек свечи скакнул, и Андрей вздрогнул.
Ему показалось, что он лежит точно так же, как и тот, в такой же перекрученной позе и на точно таких же "полатях", но - напротив, у противоположной стены. А между ними - свеча - как зеркало.
И словно подтверждая эту мысль, тот открыл глаза и посмотрел на него из темноты.
Это был ужасный взгляд, страдающий и ненавидящий одновременно, черный от страдания и ненависти.
Должно быть, Андрей вновь потерял сознание, потому что когда очнулся, он был в другом месте. В комнате с черными бархатными стенами и на мягкой кровати, прикрытый сверху тяжелым ватным одеялом.
Здесь тоже был неяркий свет, за изголовьем, от свечи или лампы, не видно, - Андрей повернул голову, но спинка кровати мешала рассмотреть, откуда он исходит, - и он освещал вход, прикрытый занавесками.
Андрей вытянул шею, выглядывая в щель между занавесками - там была видна, он узнал, - та первая дощатая комната со свечкой на полу. Отстойник, в котором он лежал в компании с утопленником.
"А может, и сейчас он там лежит... не видно".
Сырое одеяло тяжело давило. Андрей попытался было выбраться из-под него, пошевелился, пытаясь опереться ногами... и не ощутил их. Ног будто не было. Он не чувствовал конечностей, и тогда упираясь локтями и извиваясь, кое-как выбрался из под одеяла и сел.
Холмиков там, где должны были находиться ступни, не было. Одеяло спускалось на кровать ниже колен, и там, после колен, ничего не торчало. Вот тогда Андрей и вспомнил солнцеворот. "Это та спираль... желтая воронка... это она... оттяпала ноги...
Как же я уйду отсюда?!"
Андрей было опустил голову на грудь, пригорюнился, когда занавеска, скрипнув кольцами, распахнулась, и в комнату вошла женщина.
Рыжая, с кудрявыми распущенными волосами, в черном платье, высокая и красивая. В руке женщина держала красную розу. Она неслышно приблизилась к изголовью, и молча протянула цветок Андрею.
Белые длинные пальцы, нормальная белая и не костлявая рука, скрытый под черным бархатом изгиб груди, приветливо изогнутые в улыбке ярко-красные губы, прямой выступ носа, а по краям - большие спокойные серые глаза.
"Вампир", - понял Андрей, - "и если я возьму, я пропал... Вампир делает мне предложение, и если я соглашусь... Я приглашу ее пообедать... Мной. А кем еще? - А если - нет?"
Андрей протянул руку и взял цветок.
Дождался, когда улыбка торжества приоткрыла белые клыки. Дождался, когда она стремительно начала нагибаться к нему, беспомощному, обдавая его лицо смрадным мясным дыханием... И тогда он ударил ее, ее же розой. Ударил по щекам, не раз и не два. Три.
Андрей оказался быстрее - вампирша не успела увернуться и острые шипы расцарапали ей лицо. Отпрянув, злобно шипя, бросив напоследок негодующий взгляд, тварь скрылась за занавеской.
Занавеси поколыхались немного и затихли.
Уш-ш-шла.
Пш-ш-ш-ш...
- Заходи, парень, ну чё стоиш-шь! Ишь!
Толчок в спину.
Андрей судорожно дернулся, оглядываясь.
Прямо перед ним стояла бабулька, старая седая ведьма, негодующе вытаращившая мутно-голубые глаза...
Больше на остановке никого не было. Он был на остановке, был здесь, а дождь все так же мелко реял на снежную слякоть на асфальте, как будто ничего и не случилось.
Андрей вздохнул и посторонился, пропуская старушку в автобус, решив подождать следующего рейса.
\\\\\\\\\
Кто рискует ходить по тонкому льду?
1. Это Тафису не дают покоя лавры Сергея, - предположил Ян. - Не лавры, но рассказ мой - ответил тафис.