персонажи за последние две недели
Он шагнул в самую гущу утреннего людского потока на платформе метро. В новенькой солдатской форме с большой спортсумкой через плечо. И громко отчеканил своим деревенским говором с картавостью, ни к кому конкретному не обращаясь: ДО БЕЛОРУССКОЙ ТУТ ДОЕДУ? Сразу же человека три, включая меня, утвердительно ответили, после чего он широко улыбнулся, уже чуть тише, но также всех сразу и никого конкретно, поблагодарил и отошёл в сторону, снимая сумку с плеча.
Она стояла в белых брюках-клёш на улице перед клиникой на первом этаже жилого дома. Женщина лет пятидесяти курила тонкие сигареты, поднося их ко рту пальцами с длинными тёмными ногтями. Почему-то я сразу поняла, что буду иметь дело с ней. Записавшись у администратора, я пошла в процедурную. Она уже стояла наверху небольшой лесницы и стреляла в меня своими массивными чёрными стрелками: "проходи, зайчик!". "Давай ручку, не пальчик, венку, да, венку." После объяснения политики лаборатории, которая просит на любые анализы, даже общий, брать кровь из вены, она нависла над моей рукой: "ну что зайчик, лапке удобно?".
Я зачарованно как зайчик как кролик смотрела на её лицо под коротким чёрным бобом волос, где на абсолютно лысом пространстве над глазами были проведены две карандашные тонкие дуги, под ними огромными треугольниками расходились в стороны такие же чёрные стрелы, глаза сверкали за прямоугольными очками в чёрной оправе, а губы, из которых доносилась ненавязчивая речь и юмор, были окрашены тёмной розово-коричневой помадой. Легко и быстро собрав в пробирку кровь, она ловким жестом потрясла её перед глазами и сказала: "цвет хороший. вы никаких таблеточек с железом не пьёте?". Для всей этой картины хорошим продолжением было бы, если б она отхлебнула немного крови и на вкус определила уровень гемоглобина, который я как раз и пришла узнать.
Он шёл холодным декабрьским вечером воскресенья по тропинке вдоль пешеходной дороги, немного шатаясь, выбрасывая вперёд по очереди каждую ногу. "Вы все говно! А я афганец!" - кричал он спальному району. "Вы все говно! Все!". Потом, немного подумав... "Ебал я в рот этот афган!".
Из-за стены раздался монолог пожилой женщины, которая пришла на маникюр. Низкий медленный голос чередовал слова: зайчик и рыбонька, ягодка и лапуленька, девочка и деточка, красивенькие и яркенькие ручки, маникюрчики и ноготочки, рисуночки и завитушечки. "Я у тебя не была два месяца, но я в этом не виновата. У меня просто не было времени" - объяснила она своему мастеру. "Сине-голубенький, можно зелёненький, а лучше бирюза! и красненький, чтобы повеселее! и вот френчик можно и чтобы стразики по краю вот тут".
Я с нетерпением ждала окончания своего банального педикюра без покрытия, чтобы увидеть Её. Первое, что бросилось в глаза, когда я вышла из-за стенки - две карандашные тонкие дуги. Нет, это была не та медсестра из клиники, но подумалось, что либо лексикон приводит к такому рисованию, либо рисование преобразует речевые центры в массовое умиление и ласкательство.
Она стояла в белых брюках-клёш на улице перед клиникой на первом этаже жилого дома. Женщина лет пятидесяти курила тонкие сигареты, поднося их ко рту пальцами с длинными тёмными ногтями. Почему-то я сразу поняла, что буду иметь дело с ней. Записавшись у администратора, я пошла в процедурную. Она уже стояла наверху небольшой лесницы и стреляла в меня своими массивными чёрными стрелками: "проходи, зайчик!". "Давай ручку, не пальчик, венку, да, венку." После объяснения политики лаборатории, которая просит на любые анализы, даже общий, брать кровь из вены, она нависла над моей рукой: "ну что зайчик, лапке удобно?".
Я зачарованно как зайчик как кролик смотрела на её лицо под коротким чёрным бобом волос, где на абсолютно лысом пространстве над глазами были проведены две карандашные тонкие дуги, под ними огромными треугольниками расходились в стороны такие же чёрные стрелы, глаза сверкали за прямоугольными очками в чёрной оправе, а губы, из которых доносилась ненавязчивая речь и юмор, были окрашены тёмной розово-коричневой помадой. Легко и быстро собрав в пробирку кровь, она ловким жестом потрясла её перед глазами и сказала: "цвет хороший. вы никаких таблеточек с железом не пьёте?". Для всей этой картины хорошим продолжением было бы, если б она отхлебнула немного крови и на вкус определила уровень гемоглобина, который я как раз и пришла узнать.
Он шёл холодным декабрьским вечером воскресенья по тропинке вдоль пешеходной дороги, немного шатаясь, выбрасывая вперёд по очереди каждую ногу. "Вы все говно! А я афганец!" - кричал он спальному району. "Вы все говно! Все!". Потом, немного подумав... "Ебал я в рот этот афган!".
Из-за стены раздался монолог пожилой женщины, которая пришла на маникюр. Низкий медленный голос чередовал слова: зайчик и рыбонька, ягодка и лапуленька, девочка и деточка, красивенькие и яркенькие ручки, маникюрчики и ноготочки, рисуночки и завитушечки. "Я у тебя не была два месяца, но я в этом не виновата. У меня просто не было времени" - объяснила она своему мастеру. "Сине-голубенький, можно зелёненький, а лучше бирюза! и красненький, чтобы повеселее! и вот френчик можно и чтобы стразики по краю вот тут".
Я с нетерпением ждала окончания своего банального педикюра без покрытия, чтобы увидеть Её. Первое, что бросилось в глаза, когда я вышла из-за стенки - две карандашные тонкие дуги. Нет, это была не та медсестра из клиники, но подумалось, что либо лексикон приводит к такому рисованию, либо рисование преобразует речевые центры в массовое умиление и ласкательство.