С днем космонавтики
Папенька мой, когда злится, становится настоящий полковник.
- Я, - говорит, - в твои годы был уже замначальником космодрома. На моем счету было миллион сотен тысяч безупречных запусков космических спутников и ракет.
Подразумеваемое «а чего добился ты?» от него как-то особенно обидно.
- Да ладно, - говорю, - па. Не расстраивайся. Я тоже большую часть своей жизни занимался какой-то никому ненужной ерундой.
И в наступившей тишине становится слышно, как укоризненно тонко позвякивают его несуществующие ордена.
Первый орден папа не получил за рац.изобретение повышенной важности.
Что-то там связанное с непомерным расходом ракетного топлива. Думал-думал, и сообразил, как сэкономить родине лютые миллионы рублей.
Примерно к тому времени у него в подчинении появился грузинский солдат Бадашвили.
- Не буду мыть полы, - заявил солдат. - Это занятие для баб.
- Бадашвили, - сказал папенька. - Советская власть стерла условности половых предрассудков и уравняла в праве на труд женщин и мужчин. Она и тебя уравняет, и сотрет: не дури.
- Я - мужчина! Я повешусь, но полы мыть не буду! А вам за меня отвечать!
- Хорошо, мужчина, - ответил папенька и снял ремень. - На, вешайся. Я выйду, чтоб не мешать.
Он вышел. Через час вернулся, забрал ремень, выдал тряпку с ведром.
Спустя месяц папеньку вызвали к начальнику космодрома и тот сказал:
- Вот твое представление к ордену. А вот заявление на расследование попытки доведения солдата до суицида. Плюс на минус, все рвем: служи, лейтенант.
- И втупил бы ты в коммунизм, - доверительно добавил начальник. - Не отстанут ведь. Замполит на тебя стучит.
С замполитом была отдельная история. Он вынуждал папеньку узаконить свои отношения с советской властью.
- Ты, - говорил, - лейтенант, а все еще комсомолец. Между тем, на нашем отдельно взятом полигоне дело ленина живет и крепнет с особо неистовой силой: весь офицерский состав - партийный, кроме тебя. Будь коммунистом!
- Ваш коммунизм - это собрания и прочая потеря времени, - сопротивлялся папенька. - А у меня ракеты и техника безопасности: мне некогда обсуждать единственно верные решения партии и правительства. Если что-нибудь в моем хозяйстве пойдет не так, дело ленина, конечно, будет жить и крепнуть, но уже без всех нас.
И потом замполит хотел непотребного, чтобы папенька сбрил усы.
- Устав, конечно, не запрещает ношение усов, - говорил он. - Но в свете вашей беспартийности, они выглядят вызовом всему социалистическому строю. Немедленно сбрить!
- Никак нет. Усы - предмет национальной гордости!
- Тогда да, тогда ладно, - растерянно отвечал замполит, но однажды решил уточнить.
- Ты какой национальности?
- Той самой, - ответил папенька, - у которой не принято сбривать усы по пустякам.
О втором ордене я знаю мало. Все еще шла гонка вооружений. У отца было успешное сверхсрочное внедрение спутниковой системы слежения, а следом - уборка урожая в Ростовской области.
Жуткая жара, перебои с питанием и водой. Вернувшись в очередной раз из штаба, папенька обнаружил роту пьяной с претензиями и оружием в руках.
Он физически угомонил заводилу, а по возвращении в часть получил уже привычную схему: вот представление к награждению - вот дело к расследованию, взаимозачет - по нулям.
Потом стукнул девяносто третий год. Зарплата военного была, кажется, долларов сто и те задерживали годами.
Папенька сказал, - любовью к Родине семью не накормишь, - бережно упаковал мундир, засунул его в шкаф, достал телогрейку и пошел на рынок торговать ваучерами, пылесосами и всем чем мог.
Наше с ним общение долгое время строилось по принципу нашла коса на камень.
Слово за слово, потом - годами - тактичные паузы молчаливых перемирий.
А однажды, когда мы на удивление мирно беседовали, папенька сказал: ты сейчас не понимаешь, но пока живы родители - очередь к богу кажется длиннее.
Папы не стало и я понял о чем он говорил: он говорил о том, когда не за кем укрыться от вездесуще пустого и холодного ветра.
Только ты и ветер, между вами больше никого нет
- Я, - говорит, - в твои годы был уже замначальником космодрома. На моем счету было миллион сотен тысяч безупречных запусков космических спутников и ракет.
Подразумеваемое «а чего добился ты?» от него как-то особенно обидно.
- Да ладно, - говорю, - па. Не расстраивайся. Я тоже большую часть своей жизни занимался какой-то никому ненужной ерундой.
И в наступившей тишине становится слышно, как укоризненно тонко позвякивают его несуществующие ордена.
Первый орден папа не получил за рац.изобретение повышенной важности.
Что-то там связанное с непомерным расходом ракетного топлива. Думал-думал, и сообразил, как сэкономить родине лютые миллионы рублей.
Примерно к тому времени у него в подчинении появился грузинский солдат Бадашвили.
- Не буду мыть полы, - заявил солдат. - Это занятие для баб.
- Бадашвили, - сказал папенька. - Советская власть стерла условности половых предрассудков и уравняла в праве на труд женщин и мужчин. Она и тебя уравняет, и сотрет: не дури.
- Я - мужчина! Я повешусь, но полы мыть не буду! А вам за меня отвечать!
- Хорошо, мужчина, - ответил папенька и снял ремень. - На, вешайся. Я выйду, чтоб не мешать.
Он вышел. Через час вернулся, забрал ремень, выдал тряпку с ведром.
Спустя месяц папеньку вызвали к начальнику космодрома и тот сказал:
- Вот твое представление к ордену. А вот заявление на расследование попытки доведения солдата до суицида. Плюс на минус, все рвем: служи, лейтенант.
- И втупил бы ты в коммунизм, - доверительно добавил начальник. - Не отстанут ведь. Замполит на тебя стучит.
С замполитом была отдельная история. Он вынуждал папеньку узаконить свои отношения с советской властью.
- Ты, - говорил, - лейтенант, а все еще комсомолец. Между тем, на нашем отдельно взятом полигоне дело ленина живет и крепнет с особо неистовой силой: весь офицерский состав - партийный, кроме тебя. Будь коммунистом!
- Ваш коммунизм - это собрания и прочая потеря времени, - сопротивлялся папенька. - А у меня ракеты и техника безопасности: мне некогда обсуждать единственно верные решения партии и правительства. Если что-нибудь в моем хозяйстве пойдет не так, дело ленина, конечно, будет жить и крепнуть, но уже без всех нас.
И потом замполит хотел непотребного, чтобы папенька сбрил усы.
- Устав, конечно, не запрещает ношение усов, - говорил он. - Но в свете вашей беспартийности, они выглядят вызовом всему социалистическому строю. Немедленно сбрить!
- Никак нет. Усы - предмет национальной гордости!
- Тогда да, тогда ладно, - растерянно отвечал замполит, но однажды решил уточнить.
- Ты какой национальности?
- Той самой, - ответил папенька, - у которой не принято сбривать усы по пустякам.
О втором ордене я знаю мало. Все еще шла гонка вооружений. У отца было успешное сверхсрочное внедрение спутниковой системы слежения, а следом - уборка урожая в Ростовской области.
Жуткая жара, перебои с питанием и водой. Вернувшись в очередной раз из штаба, папенька обнаружил роту пьяной с претензиями и оружием в руках.
Он физически угомонил заводилу, а по возвращении в часть получил уже привычную схему: вот представление к награждению - вот дело к расследованию, взаимозачет - по нулям.
Потом стукнул девяносто третий год. Зарплата военного была, кажется, долларов сто и те задерживали годами.
Папенька сказал, - любовью к Родине семью не накормишь, - бережно упаковал мундир, засунул его в шкаф, достал телогрейку и пошел на рынок торговать ваучерами, пылесосами и всем чем мог.
Наше с ним общение долгое время строилось по принципу нашла коса на камень.
Слово за слово, потом - годами - тактичные паузы молчаливых перемирий.
А однажды, когда мы на удивление мирно беседовали, папенька сказал: ты сейчас не понимаешь, но пока живы родители - очередь к богу кажется длиннее.
Папы не стало и я понял о чем он говорил: он говорил о том, когда не за кем укрыться от вездесуще пустого и холодного ветра.
Только ты и ветер, между вами больше никого нет