Ветераны вспоминают. Ко дню рождения А. Н. Щербины
Продолжение. Начало http://ogolovok.livejournal.com/56600.html
Музей ядерного оружия г. Снежинск. У корпуса авиабомбы для фронтового тактического применения.
На фотографии на стене музея А.Н.Щербина в нижнем ряду пятый слева.
В Сарове. Первые впечатления.
Поезд в Саров прибывал, как и сейчас, ранним утром. Меня, естественно, поразила система проверки документов и вагонных полок на контрольном пункте и солдаты с собаками прогуливавшиеся вдоль вагонов. По прибытии на станцию «Тупиковая» в Сарове (о том, что это Саров нигде не упоминалось) местные пассажиры стали расходиться, а мы несколько новичков присели на привокзальных лавочках. Нам подсказали, как добираться до отдела кадров и режима, но это после восьми утра.
Впечатление от обзора города со станционной лавочки было унылым. По одну сторону от ж\д путей площадь, далее четыре трехэтажных дома в ряд, перед ними, видимо, проходная. По другую сторону ж\д путей и станционного домика примерно в 300 -х метрах на пригорке церковные постройки с высокой колокольней. Характерно, что внешне церковные здания не выглядели заброшенными. Я подумал, что, видимо там действующий монастырь и спросил об этом проходящего мимо человека. В ответ услышал: «Был действующий, при царе».
Следующим событием во время сидения на станционной лавочке было появление на дороге колонны охраняемых заключенных. В это время к станции подогнали несколько зарешеченных вагонов, в которые началась посадка заключенных. Нас во время посадки попросили убраться с лавочки подальше, и локомотив потащил вагоны от станции. Буквально, через несколько минут после отбытия вагонов с заключенными, на площадь прибыли первые автобусы, и народ пошел к проходной. А мы со своими пожитками пошли в сторону монастырских построек искать отдел кадров.
Отдел кадров нашли быстро. Видимо информация о нашем прибытии также прошла заранее. Меня попросили посидеть на лавочке и сказали, что сейчас придет знакомиться со мной будущий начальник. Через несколько минут подошел молодой мужчина с высоким лбом, зашел к кадровикам, вышел ко мне и повел разговор о моей специализации: где проходил практику, какие курсовые проекты выполнял, тема дипломной работы и др.
Мне показалось, что его обрадовали мои ответы, особенно, что у нас был большой курс электрических машин с практикой. Предупредил, что предстоящая работа будет мало связана с моей основной специализацией (радиосвязь, приемная и передающая аппаратура, телевидение, и др.). Видимо, чтобы не расстраивать меня, пообещал, что работа будет интересной, и я не пожалею, что попал к нему. Это был Владимир Александрович Родионов мой первый начальник группы, а затем отдела, в котором я работал до перевода на «новый объект».
Таким образом, через пару часов по прибытии в Саров я был трудоустроен.
Далее вопрос о жилье. В отделе кадров нам сказали, что пока мы будем жить в пионерлагере. Это в красивом лесу в 4-5 км от города. Рядом дом отдыха, так что скучно не будет. В дом отдыха и лагерь ходили автобусы. По приезде в лагерь нас поселили в самом дальнем строении с окнами прямо в лес. Выяснилось, что там уже живут несколько молодых специалистов из московских ВУЗов и техникумов и из Харькова. Так случилось, что я попал в комнату с выпускником инструментального техникума при московском заводе «Калибр» Борисом Кедровым. Далее, при всех переселениях по общежитиям, мы всегда оказывались в одной комнате Жили впятером при переезде в общежитие на Боровой улице, дом №13, и втроем - при переселении в общежитие на центральной площади города, так называемую Бастилию.
Борис, высокий, рыжеволосый очень симпатичный парень, коренной москвич из семьи, которая оставалась в Москве осенью 1941 года. Его хорошей чертой была постоянная забота о чистоте и порядке. Он никого не призывал на уборку, молча начинал работать сам, а мы присоединялись. Его распределение в Сарове задержалось на пару недель. Он отказался идти мастером на третий (серийный) завод, ныне «Авангард», куда, видимо, был запланирован и куда сразу попали его однокашники Борис Клоков и Николай Казарцев. Очень переживал неопределённость, наконец, его забрал в свою группу Карпов, будущий начальник сектора при КБ - 1 ВНИИЭФ.
Через несколько дней после приезда в Саров, я случайно встретил в пионерлагере или в автобусе своего однокашника по Киевскому политехникуму и отобранной группе Славу Попова. Судьбе было угодно надолго связать нас, начиная с техникума через распределение во ВНИИЭФ, передачу на «новый объект», учебу в одной группе сначала в МИФИ - 4 в Сарове, а затем МИФИ - 6 в Снежинске. Вячеслав Александрович, как и я, ветеран нашего предприятия с первого дня образования, продолжает работать в НИО - 5 в полигонном отделе.
Еще через несколько дней проживания в пионерлагере Сарова, на танцах в доме отдыха обнаружилась наша однокашница, отобранная в ПГУ - Лидия Король. Нынешнее её пребывание мне не известно. Лет более тридцати назад я во время командировки встретил её около универмага в Сарове с «приданным»: один ребенок в коляске, другой рядом. О своей семье она не распространялась, о родителях сказала, что они в Киеве. Сейчас, по прошествии многих лет, могу сообщить, что за Лидой ухаживал один из харьковчан ветеран нашего предприятия. Но почему - то она не оказалась на Урале.
Несколько слов о тех моих однокашниках, кто проходил, как и я, распределение на работу в ПГУ на Спартаковской. Людмилу Полушко я совершенно случайно встретил в 1960 году в Дубне во время командировки в Объединенный институт ядерных исследований. Оказалось, что она работает в том же отделе, куда мы приехали с А.Г.Белявским в то время моим начальником группы. Некоторое время я переписывался с Людмилой и от нее узнал, что третья наша однокашница Полонская, которая была распределена в Томск - 7, вышла замуж и вернулась в Киев, где умерла в очень молодом возрасте. Четвертый из мужской части группы Маркевич распределился в Подмосковье, изредка первый год переписывался с нами, через адрес «до востребования» сообщил, что его призывают в армию, после чего связь прекратилась.
Отмечу, что Киевский политехникум связи поставлял своих выпускников Минсредмашу и после 1954 года. Например, в Снежинской физико - технической академии (так ныне называется МИФИ -6) работает Мякушко Валерий Васильевич, кандидат технических наук, доцент кафедры информационных и вычислительных систем, много лет работавший в КБ-2 нашего предприятия. В Сарове в подразделении полигонных испытаний работал Гайсынюк Валерий Григорьевич, сейчас он Генеральный директор ЗАО ВНИИЭФ - ТАНИК. Последние 5-6 лет нам с Валерием довелось совместно работать в составе Российско - Казахстанской Координационной группы над выполнением Межправительственного Соглашения по демилитаризации бывшего Семипалатинского испытательного полигона.
Вернёмся к повествованию о работе и жизни в Сарове.
Формальности с пропусками, инструкциями, подписками о неразглашении и прочее через пару дней после прибытия были завершены, и Родионов представил меня сотрудникам группы и провел по отделу. В группе Родионова в то время работали: инженер М.С.Татаринцева, инженер С.К.Червева, обе окончили МЭИ, старший техник Н.Г.Корегин и копировщица Даша. В последние месяцы перед моим появлением ушел из группы на повышение инженер А.С. Абрамычев. Его перевели в новый сектор серийного производства к В.И.Алферову. Меня в комнате группы посадили за стол Абрамычева. Рядом стоял еще один стол, за которым ранее трудилась супруга В.А.Зуевского, ставшего впоследствии одним из Главных конструкторов ВНИИА. Она была в отпуске и готовилась к отъезду в Москву.
Перед отъездом Зуевская поведала, что Самвел Григорьевич Кочарянц начальник нашего подразделения (тогда сектора 6), закатил скандал по поводу перехода ее супруга к Николаю Леонидовичу Духову в Москву на новое предприятие - сейчас ВНИИА. По этой причине переход несколько задержался, но все равно состоялся. От неё я услышал, что они с мужем во время войны работали в «шарашке» у Туполева. Что Туполева расконвоировали где - то в 1943 году, когда определился победный перелом войны с фашистами.
В пионерлагере мы проживали более двух месяцев до ночных заморозков, затем нас переселили в дом отдыха. Там некоторое время я проживал в одной комнате с Владимиром Васильевичем Друговейко и Николаем Николаевичем Криулькиным. Глубокой осенью 1954 года нас переселили в общежитие на Боровую (до лета 1953 года именовавшейся улицей Л.П.Берия). В трехкомнатной квартире на первом этаже проживало 13 человек (в нашей комнате пять плюс в двух по четыре). Вскоре на кухню в примыкающую комнату (как говорили - для прислуги) подселили еще одного жильца. Отмечу, что в настоящее время в домах по улице Боровой в больших хорошо спланированных квартирах проживают многие известные ученые ВНИИЭФ.
В 1954 году могучий лес начинался непосредственно в том районе, где сейчас центр Сарова. Улица Боровая выходила на запруду с чистейшей родниковой водой. Там же обитали бобры. У меня сохранилась фотография тех лет, где в районе обитания бобров все молодые березки стоят без верхушек и выглядят, как остро заточенные карандаши метровой высоты. Это бобры их потравили, а из верхушек выстроили себе плотину. Сейчас в районе обитания бобров стоят жилые многоэтажные здания и весьма трудно представить, что здесь был заповедный уголок природы.
Заинтересованный читатель может почерпнуть информацию о Сарове первых послевоенных лет становления закрытого объекта, а также о первопроходцах атомного проекта в нашей стране в книге Виктора Ивановича Жучихина \1\. Здесь я остановлюсь на двух эпизодах якобы «благоустройства» центра города, который в те годы представляла площадь внутри бывших монастырских построек.
На площади располагались два соборных здания: одно - одноглавое, второе пятиглавое. В одноглавом соборном здании располагалась столовая, прозванная «веревочкой». Очень скоро после моего приезда в Саров осенью 1954 года это соборное здание порушили методом подрыва. На воскреснике по разборке бывшего храма нам объяснили, что его снесли из - за развивающихся трещин в стенах, хотя старожилы утверждали, что эти трещины существовали много лет. Было известно, что взрывными работами руководил майор Г.П.Ломинский - в тот период помощник директора ВНИИЭФ по технике безопасности. На том воскреснике меня поразила монолитность фрагментов кирпичной кладки стен и толстенные деревянные балки перекрытий черного цвета, совершенно не тронутые ни гниением, ни жучками или грибком - монахи строили на века.
Второе пятиглавое соборное здание порушили из - за аварии на водопроводе, который проходил по площади. По словам руководителя взрывных работ Николая Степановича Повышева - в то время заместителя Г.П.Ломинского, собор пришлось снести из - за аварийного затопления подземных помещений и катастрофического отклонения стены собора, обращенной к театру (см \2\).
Мы наблюдали это событие из окон нашей рабочей комнаты на втором этаже здания, где располагался сектор С.Г.Кочарянца. Примерно в полдень купола бывшего собора плавно одновременно стали опускаться. Никакого грохота или столбов пыли, практически все обломки оказались внутри постройки.
Сейчас в Сарове на площади идет реконструкция соборных зданий, где располагались городская библиотека и театр. Эти здания возвращены Русской православной церкви. В историческом центре Сарова будет храм.
В КБ - 11, подразделении С.Г. Кочарянца, группе В.А.Родионова.
Первой самостоятельной работой, которую мне поручил начальник группы, было выполнить полумонтажную электрическую схему центрального блока разводки (ЦБР) изделия РДС - 4 (авиабомба «Татьяна», которая в те дни готовилось к серийному производству). Естественно, что ни мой начальник, ни сотрудники группы, ни слова не говорили, что это за узел ЦБР, и где он должен работать. Я довольно быстро сделал схемную разводку, главным требованием к которой являлся так называемый «кольцевой» монтаж (электрические соединения более трех разводятся внутри блока для надежности по кольцевой схеме). Родионов тут же мне поручил выполнить подобную схему для ЦБР изделия 4Р (первая советская ракета с ядерной боеголовкой).
Небольшая ремарка. В июле 2003 года я встретился на НТС Концерна «Росэнергоатом» с Игорем Алексеевичем Агашковым нынешним ученым секретарем НТС. Агашков был распределен в Саров и поступил на работу в отдел Родионова в августе 1955 года буквально, через несколько дней, как я перебрался на служебные площади «нового объекта», затем он работал в Минатоме, аппарате ЦК КПСС (оборонный отдел) - завидная служебная карьера. От него я узнал, что мой первый наставник В.А.Родионов жив, здоров и 12июля отмечает свой 80 -и летний юбилей. Я поздравил юбиляра: написал письмо и отправил поздравительную телеграмму, а также переговорил с ним по телефону. Было приятно узнать, что он помнит юного техника 1954 года Сашу Щербину. От Игоря Агашкова я услышал, что схемникам в Сарове известно, что разводку первых ЦБРов выполнил я. Через Агашкова я передал этот фрагмент воспоминаний Владимиру Александровичу и созвонился с ним по телефону. От него услышал, что у меня хорошая память, всё изложено верно. Еще раз спасибо многоуважаемый Владимир Александрович!
После выполнения двух работ по разводке схем ЦБР, начальник сказал, что надо меня готовить к более серьёзным делам и познакомил с принципиальными и полумонтажными электрическими схемами изделий РДС - 4 и 4Р полностью. Сказал, задавай вопросы, что положено - отвечу, но учти, ты посвящен теперь в очень большие секреты (принципиальная и полумонтажная схемы изделий имели высший гриф «совершенно секретно, особая папка», сокращенно - СС ОП).
Следующая работа оказалась совершенно другого уровня сложности, чем «ЦБРостроение». Мне поручили вести электрическую схему изделия, предназначенного для летной отработки одного из типов радиодатчиков (РД). Приборы разрабатывали разные предприятия на конкурсной основе. Кроме того, в нашем подразделении отдел РД вел самостоятельную разработку прибора.
Если заинтересованный читатель желает ближе познать историю разработки и выбора РД для авиабомб и боеголовок ракет, в том числе о самолетных бросковых испытаниях конкурсных приборов, могу рекомендовать книгу: Николая Захаровича Тремасова \3\.
Если уж очень заинтересованный читатель пожелает познакомиться с составом приборов автоматики и построением схем первых изделий, в рамках дозволенного, в том числе с летной отработкой РД, к которой я был немножечко причастен, рекомендую познакомиться с таким авторитетным источником, как книга Серафима Михайловича Куликова \4\.
Информация о существовании в нашем секторе разработчиков РД и других радиотелеметрических систем очень меня расстроила, поскольку хотелось работать по своей основной специальности, а попытку повести разговор о переходе в отдел РД Родионов решительно пресек.
Сложность схемы изделия для летной отработки РД по существу была связана с необходимостью выполнения дополнительных операций перед сбросом изделия с бомбардировщика. Задачу мне поставили так: штурман - оператор пульта ПУ - 4, через который контролируется безопасность и состояние цепей автоматики перед сбросом бомбы, в процессе подготовки сброса не должен выполнять больше, чем одну сверхштатную операцию. Для исключения «человеческого фактора» - возможных ошибочных действий штурмана - приходилось устанавливать в схему изделия дополнительные электрические жгуты - проставки и не нагружать штурмана исполнением внештатных операций.
Совместно с Д.Ф.Вовченко
Ведущим инженером РД, для которых я выполнял схемы бросковых изделий, был Дмитрий Филиппович Вовченко будущий первый заместитель Главного конструктора КБ -2 нашего предприятия. Я познакомился с ним по совместной работе фактически через месяц после поступления к Родионову и эта работа продолжалась до нашего перехода на «новый объект». Вовченко в тот период пребывал в челночном режиме между фирмой - разработчиком прибора и отделом РД, где он работал (начальником отдела был Владимир Григорьевич Алексеев).
Отдел РД располагался в здании, похожем на детский садик или ясли недалеко от ж\д станции. По прибытии из командировки Д.Ф. звонил мне и сообщал, что необходимо провести изменения в схеме стыковки РД с пультом штурмана. Иногда это следовало делать очень срочно, поскольку изделие было уже в цеху на сборке. В конце телефонного предупреждения он обычно добавлял: «Саша, я уже иду к тебе». Железнодорожная платформа и площадь хорошо просматривались из окон комнаты нашей группы, и, когда Вовченко с портфелем документов оказывался в поле зрения, ироничная Маргарита Сергеевна Татаринцева, как правило, мне говорила: «Вон твой колобок уже катится».
После разговора с Д.Ф. иногда приходилось немедленно звонить в цех, останавливать монтаж, затем туда идти делать запись в журнале изменений и по необходимости готовить приказ на изменение схемы. Здесь следует вспомнить и конструкторов компоновщиков штатных и бросковых изделий Пал Палыча Додонова и молодого инженера Володю Котова - моего соседа по общежитию, которым также приходилось проводить изменения в документации. Оба, как и я, были переведены на «новый объект», с Пал Палычем мы и сейчас раскланиваемся при встрече, а Котов очень давно в 1958 году уехал из Снежинска домой в Наро - Фоминск, хотя, на мой взгляд, у него были неплохие перспективы служебного роста. Как компоновщик Котов общался с теоретиками, в том числе с Е.И.Забабахиным, который даже приглашал его на застолье по случаю награждения (какого Володя не распространялся).
В житейском плане ближе познакомиться с Д.Ф.Вовченко помогла поездка с ним и его супругой Зоей Михайловной в одном купе из Сарова в Москву летом 1955 года. Я ехал в свой первый отпуск к родителям в Киев, а молодожены Вовченки ехали в Москву представиться родителям Зои Михайловны, а затем в Одессу к родителям и большой родне Дмитрия Филипповича.
В первые годы нашего предприятия, когда Д.Ф. возглавлял полигонный отдел, а затем сектор внешних испытаний КБ - 2, мы с ним почти не пересекались, я больше взаимодействовал с его заместителями. Когда остро стал вопрос срочного доведения конструкции прибора исполнительного срабатывания нерадиолокационного принципа действия для боеголовок ракет, который был разработан в недрах нашего 8 сектора, Главный конструктор А.Д.Захаренков назначил Д.Ф. начальником 8 сектора и поставил задачу срочно довести прибор до серии.
С приходом Вовченко в 8 сектор он сразу вызвал меня к себе и сказал: «Готовься, будешь профоргом сектора». Я стал отказываться, на что услышал: «…ты что не хочешь помочь мне вписаться в новый коллектив?» Много лет Дмитрия Филипповича нет с нами, но я хочу в память о нем сказать, что мне больше не довелось работать с таким заботливым к своему коллективу руководителем.
Каждый понедельник недели он до обеда никого не принимал. Если вызывал, то было известно, вызов связан или с перемещением по службе, повышением, либо переездом в другое помещение. На столе у Д.Ф. в понедельник лежала открытая бухгалтерская книга со списочным составом сектора (под четыре сотни человек) и против каждой фамилии были только ему известные значки. Книгу он держал в своем портфеле для закрытых документов и, возможно, его значки остались не расшифрованными. Например, я, молодой начальник отдела, обращаюсь с ходатайством повысить того или иного сотрудника. А в ответ слышу - «…потерпит, я добился выделения ему квартиры», или помог устроить жену на работу (это больше, чем повышение), или устроить ребенка в детсад, или сделал еще какое либо благо.
Меня поражало его знание бытовых и сугубо житейских забот своих сотрудников. Например, вызывает меня как профорга и предлагает посмотреть цепочку переселения нескольких семей. Просит переговорить с тем или иным сотрудником на предмет смогут ли две семьи прожить некоторое время вместе в одной квартире, пока пройдет ремонт освобождаемой квартиры. Или вызывает и говорит: «…в 14-00 тебя примет директор Г.П.Ломинский по квартирному вопросу. Я обратился к Георгию Павловичу, что пора расширить твое жилье». Таков был Дмитрий Филиппович Вовченко. Вечная ему память.
(Продолжение в сл. посте. ogolovok)
Музей ядерного оружия г. Снежинск. У корпуса авиабомбы для фронтового тактического применения.
На фотографии на стене музея А.Н.Щербина в нижнем ряду пятый слева.
В Сарове. Первые впечатления.
Поезд в Саров прибывал, как и сейчас, ранним утром. Меня, естественно, поразила система проверки документов и вагонных полок на контрольном пункте и солдаты с собаками прогуливавшиеся вдоль вагонов. По прибытии на станцию «Тупиковая» в Сарове (о том, что это Саров нигде не упоминалось) местные пассажиры стали расходиться, а мы несколько новичков присели на привокзальных лавочках. Нам подсказали, как добираться до отдела кадров и режима, но это после восьми утра.
Впечатление от обзора города со станционной лавочки было унылым. По одну сторону от ж\д путей площадь, далее четыре трехэтажных дома в ряд, перед ними, видимо, проходная. По другую сторону ж\д путей и станционного домика примерно в 300 -х метрах на пригорке церковные постройки с высокой колокольней. Характерно, что внешне церковные здания не выглядели заброшенными. Я подумал, что, видимо там действующий монастырь и спросил об этом проходящего мимо человека. В ответ услышал: «Был действующий, при царе».
Следующим событием во время сидения на станционной лавочке было появление на дороге колонны охраняемых заключенных. В это время к станции подогнали несколько зарешеченных вагонов, в которые началась посадка заключенных. Нас во время посадки попросили убраться с лавочки подальше, и локомотив потащил вагоны от станции. Буквально, через несколько минут после отбытия вагонов с заключенными, на площадь прибыли первые автобусы, и народ пошел к проходной. А мы со своими пожитками пошли в сторону монастырских построек искать отдел кадров.
Отдел кадров нашли быстро. Видимо информация о нашем прибытии также прошла заранее. Меня попросили посидеть на лавочке и сказали, что сейчас придет знакомиться со мной будущий начальник. Через несколько минут подошел молодой мужчина с высоким лбом, зашел к кадровикам, вышел ко мне и повел разговор о моей специализации: где проходил практику, какие курсовые проекты выполнял, тема дипломной работы и др.
Мне показалось, что его обрадовали мои ответы, особенно, что у нас был большой курс электрических машин с практикой. Предупредил, что предстоящая работа будет мало связана с моей основной специализацией (радиосвязь, приемная и передающая аппаратура, телевидение, и др.). Видимо, чтобы не расстраивать меня, пообещал, что работа будет интересной, и я не пожалею, что попал к нему. Это был Владимир Александрович Родионов мой первый начальник группы, а затем отдела, в котором я работал до перевода на «новый объект».
Таким образом, через пару часов по прибытии в Саров я был трудоустроен.
Далее вопрос о жилье. В отделе кадров нам сказали, что пока мы будем жить в пионерлагере. Это в красивом лесу в 4-5 км от города. Рядом дом отдыха, так что скучно не будет. В дом отдыха и лагерь ходили автобусы. По приезде в лагерь нас поселили в самом дальнем строении с окнами прямо в лес. Выяснилось, что там уже живут несколько молодых специалистов из московских ВУЗов и техникумов и из Харькова. Так случилось, что я попал в комнату с выпускником инструментального техникума при московском заводе «Калибр» Борисом Кедровым. Далее, при всех переселениях по общежитиям, мы всегда оказывались в одной комнате Жили впятером при переезде в общежитие на Боровой улице, дом №13, и втроем - при переселении в общежитие на центральной площади города, так называемую Бастилию.
Борис, высокий, рыжеволосый очень симпатичный парень, коренной москвич из семьи, которая оставалась в Москве осенью 1941 года. Его хорошей чертой была постоянная забота о чистоте и порядке. Он никого не призывал на уборку, молча начинал работать сам, а мы присоединялись. Его распределение в Сарове задержалось на пару недель. Он отказался идти мастером на третий (серийный) завод, ныне «Авангард», куда, видимо, был запланирован и куда сразу попали его однокашники Борис Клоков и Николай Казарцев. Очень переживал неопределённость, наконец, его забрал в свою группу Карпов, будущий начальник сектора при КБ - 1 ВНИИЭФ.
Через несколько дней после приезда в Саров, я случайно встретил в пионерлагере или в автобусе своего однокашника по Киевскому политехникуму и отобранной группе Славу Попова. Судьбе было угодно надолго связать нас, начиная с техникума через распределение во ВНИИЭФ, передачу на «новый объект», учебу в одной группе сначала в МИФИ - 4 в Сарове, а затем МИФИ - 6 в Снежинске. Вячеслав Александрович, как и я, ветеран нашего предприятия с первого дня образования, продолжает работать в НИО - 5 в полигонном отделе.
Еще через несколько дней проживания в пионерлагере Сарова, на танцах в доме отдыха обнаружилась наша однокашница, отобранная в ПГУ - Лидия Король. Нынешнее её пребывание мне не известно. Лет более тридцати назад я во время командировки встретил её около универмага в Сарове с «приданным»: один ребенок в коляске, другой рядом. О своей семье она не распространялась, о родителях сказала, что они в Киеве. Сейчас, по прошествии многих лет, могу сообщить, что за Лидой ухаживал один из харьковчан ветеран нашего предприятия. Но почему - то она не оказалась на Урале.
Несколько слов о тех моих однокашниках, кто проходил, как и я, распределение на работу в ПГУ на Спартаковской. Людмилу Полушко я совершенно случайно встретил в 1960 году в Дубне во время командировки в Объединенный институт ядерных исследований. Оказалось, что она работает в том же отделе, куда мы приехали с А.Г.Белявским в то время моим начальником группы. Некоторое время я переписывался с Людмилой и от нее узнал, что третья наша однокашница Полонская, которая была распределена в Томск - 7, вышла замуж и вернулась в Киев, где умерла в очень молодом возрасте. Четвертый из мужской части группы Маркевич распределился в Подмосковье, изредка первый год переписывался с нами, через адрес «до востребования» сообщил, что его призывают в армию, после чего связь прекратилась.
Отмечу, что Киевский политехникум связи поставлял своих выпускников Минсредмашу и после 1954 года. Например, в Снежинской физико - технической академии (так ныне называется МИФИ -6) работает Мякушко Валерий Васильевич, кандидат технических наук, доцент кафедры информационных и вычислительных систем, много лет работавший в КБ-2 нашего предприятия. В Сарове в подразделении полигонных испытаний работал Гайсынюк Валерий Григорьевич, сейчас он Генеральный директор ЗАО ВНИИЭФ - ТАНИК. Последние 5-6 лет нам с Валерием довелось совместно работать в составе Российско - Казахстанской Координационной группы над выполнением Межправительственного Соглашения по демилитаризации бывшего Семипалатинского испытательного полигона.
Вернёмся к повествованию о работе и жизни в Сарове.
Формальности с пропусками, инструкциями, подписками о неразглашении и прочее через пару дней после прибытия были завершены, и Родионов представил меня сотрудникам группы и провел по отделу. В группе Родионова в то время работали: инженер М.С.Татаринцева, инженер С.К.Червева, обе окончили МЭИ, старший техник Н.Г.Корегин и копировщица Даша. В последние месяцы перед моим появлением ушел из группы на повышение инженер А.С. Абрамычев. Его перевели в новый сектор серийного производства к В.И.Алферову. Меня в комнате группы посадили за стол Абрамычева. Рядом стоял еще один стол, за которым ранее трудилась супруга В.А.Зуевского, ставшего впоследствии одним из Главных конструкторов ВНИИА. Она была в отпуске и готовилась к отъезду в Москву.
Перед отъездом Зуевская поведала, что Самвел Григорьевич Кочарянц начальник нашего подразделения (тогда сектора 6), закатил скандал по поводу перехода ее супруга к Николаю Леонидовичу Духову в Москву на новое предприятие - сейчас ВНИИА. По этой причине переход несколько задержался, но все равно состоялся. От неё я услышал, что они с мужем во время войны работали в «шарашке» у Туполева. Что Туполева расконвоировали где - то в 1943 году, когда определился победный перелом войны с фашистами.
В пионерлагере мы проживали более двух месяцев до ночных заморозков, затем нас переселили в дом отдыха. Там некоторое время я проживал в одной комнате с Владимиром Васильевичем Друговейко и Николаем Николаевичем Криулькиным. Глубокой осенью 1954 года нас переселили в общежитие на Боровую (до лета 1953 года именовавшейся улицей Л.П.Берия). В трехкомнатной квартире на первом этаже проживало 13 человек (в нашей комнате пять плюс в двух по четыре). Вскоре на кухню в примыкающую комнату (как говорили - для прислуги) подселили еще одного жильца. Отмечу, что в настоящее время в домах по улице Боровой в больших хорошо спланированных квартирах проживают многие известные ученые ВНИИЭФ.
В 1954 году могучий лес начинался непосредственно в том районе, где сейчас центр Сарова. Улица Боровая выходила на запруду с чистейшей родниковой водой. Там же обитали бобры. У меня сохранилась фотография тех лет, где в районе обитания бобров все молодые березки стоят без верхушек и выглядят, как остро заточенные карандаши метровой высоты. Это бобры их потравили, а из верхушек выстроили себе плотину. Сейчас в районе обитания бобров стоят жилые многоэтажные здания и весьма трудно представить, что здесь был заповедный уголок природы.
Заинтересованный читатель может почерпнуть информацию о Сарове первых послевоенных лет становления закрытого объекта, а также о первопроходцах атомного проекта в нашей стране в книге Виктора Ивановича Жучихина \1\. Здесь я остановлюсь на двух эпизодах якобы «благоустройства» центра города, который в те годы представляла площадь внутри бывших монастырских построек.
На площади располагались два соборных здания: одно - одноглавое, второе пятиглавое. В одноглавом соборном здании располагалась столовая, прозванная «веревочкой». Очень скоро после моего приезда в Саров осенью 1954 года это соборное здание порушили методом подрыва. На воскреснике по разборке бывшего храма нам объяснили, что его снесли из - за развивающихся трещин в стенах, хотя старожилы утверждали, что эти трещины существовали много лет. Было известно, что взрывными работами руководил майор Г.П.Ломинский - в тот период помощник директора ВНИИЭФ по технике безопасности. На том воскреснике меня поразила монолитность фрагментов кирпичной кладки стен и толстенные деревянные балки перекрытий черного цвета, совершенно не тронутые ни гниением, ни жучками или грибком - монахи строили на века.
Второе пятиглавое соборное здание порушили из - за аварии на водопроводе, который проходил по площади. По словам руководителя взрывных работ Николая Степановича Повышева - в то время заместителя Г.П.Ломинского, собор пришлось снести из - за аварийного затопления подземных помещений и катастрофического отклонения стены собора, обращенной к театру (см \2\).
Мы наблюдали это событие из окон нашей рабочей комнаты на втором этаже здания, где располагался сектор С.Г.Кочарянца. Примерно в полдень купола бывшего собора плавно одновременно стали опускаться. Никакого грохота или столбов пыли, практически все обломки оказались внутри постройки.
Сейчас в Сарове на площади идет реконструкция соборных зданий, где располагались городская библиотека и театр. Эти здания возвращены Русской православной церкви. В историческом центре Сарова будет храм.
В КБ - 11, подразделении С.Г. Кочарянца, группе В.А.Родионова.
Первой самостоятельной работой, которую мне поручил начальник группы, было выполнить полумонтажную электрическую схему центрального блока разводки (ЦБР) изделия РДС - 4 (авиабомба «Татьяна», которая в те дни готовилось к серийному производству). Естественно, что ни мой начальник, ни сотрудники группы, ни слова не говорили, что это за узел ЦБР, и где он должен работать. Я довольно быстро сделал схемную разводку, главным требованием к которой являлся так называемый «кольцевой» монтаж (электрические соединения более трех разводятся внутри блока для надежности по кольцевой схеме). Родионов тут же мне поручил выполнить подобную схему для ЦБР изделия 4Р (первая советская ракета с ядерной боеголовкой).
Небольшая ремарка. В июле 2003 года я встретился на НТС Концерна «Росэнергоатом» с Игорем Алексеевичем Агашковым нынешним ученым секретарем НТС. Агашков был распределен в Саров и поступил на работу в отдел Родионова в августе 1955 года буквально, через несколько дней, как я перебрался на служебные площади «нового объекта», затем он работал в Минатоме, аппарате ЦК КПСС (оборонный отдел) - завидная служебная карьера. От него я узнал, что мой первый наставник В.А.Родионов жив, здоров и 12июля отмечает свой 80 -и летний юбилей. Я поздравил юбиляра: написал письмо и отправил поздравительную телеграмму, а также переговорил с ним по телефону. Было приятно узнать, что он помнит юного техника 1954 года Сашу Щербину. От Игоря Агашкова я услышал, что схемникам в Сарове известно, что разводку первых ЦБРов выполнил я. Через Агашкова я передал этот фрагмент воспоминаний Владимиру Александровичу и созвонился с ним по телефону. От него услышал, что у меня хорошая память, всё изложено верно. Еще раз спасибо многоуважаемый Владимир Александрович!
После выполнения двух работ по разводке схем ЦБР, начальник сказал, что надо меня готовить к более серьёзным делам и познакомил с принципиальными и полумонтажными электрическими схемами изделий РДС - 4 и 4Р полностью. Сказал, задавай вопросы, что положено - отвечу, но учти, ты посвящен теперь в очень большие секреты (принципиальная и полумонтажная схемы изделий имели высший гриф «совершенно секретно, особая папка», сокращенно - СС ОП).
Следующая работа оказалась совершенно другого уровня сложности, чем «ЦБРостроение». Мне поручили вести электрическую схему изделия, предназначенного для летной отработки одного из типов радиодатчиков (РД). Приборы разрабатывали разные предприятия на конкурсной основе. Кроме того, в нашем подразделении отдел РД вел самостоятельную разработку прибора.
Если заинтересованный читатель желает ближе познать историю разработки и выбора РД для авиабомб и боеголовок ракет, в том числе о самолетных бросковых испытаниях конкурсных приборов, могу рекомендовать книгу: Николая Захаровича Тремасова \3\.
Если уж очень заинтересованный читатель пожелает познакомиться с составом приборов автоматики и построением схем первых изделий, в рамках дозволенного, в том числе с летной отработкой РД, к которой я был немножечко причастен, рекомендую познакомиться с таким авторитетным источником, как книга Серафима Михайловича Куликова \4\.
Информация о существовании в нашем секторе разработчиков РД и других радиотелеметрических систем очень меня расстроила, поскольку хотелось работать по своей основной специальности, а попытку повести разговор о переходе в отдел РД Родионов решительно пресек.
Сложность схемы изделия для летной отработки РД по существу была связана с необходимостью выполнения дополнительных операций перед сбросом изделия с бомбардировщика. Задачу мне поставили так: штурман - оператор пульта ПУ - 4, через который контролируется безопасность и состояние цепей автоматики перед сбросом бомбы, в процессе подготовки сброса не должен выполнять больше, чем одну сверхштатную операцию. Для исключения «человеческого фактора» - возможных ошибочных действий штурмана - приходилось устанавливать в схему изделия дополнительные электрические жгуты - проставки и не нагружать штурмана исполнением внештатных операций.
Совместно с Д.Ф.Вовченко
Ведущим инженером РД, для которых я выполнял схемы бросковых изделий, был Дмитрий Филиппович Вовченко будущий первый заместитель Главного конструктора КБ -2 нашего предприятия. Я познакомился с ним по совместной работе фактически через месяц после поступления к Родионову и эта работа продолжалась до нашего перехода на «новый объект». Вовченко в тот период пребывал в челночном режиме между фирмой - разработчиком прибора и отделом РД, где он работал (начальником отдела был Владимир Григорьевич Алексеев).
Отдел РД располагался в здании, похожем на детский садик или ясли недалеко от ж\д станции. По прибытии из командировки Д.Ф. звонил мне и сообщал, что необходимо провести изменения в схеме стыковки РД с пультом штурмана. Иногда это следовало делать очень срочно, поскольку изделие было уже в цеху на сборке. В конце телефонного предупреждения он обычно добавлял: «Саша, я уже иду к тебе». Железнодорожная платформа и площадь хорошо просматривались из окон комнаты нашей группы, и, когда Вовченко с портфелем документов оказывался в поле зрения, ироничная Маргарита Сергеевна Татаринцева, как правило, мне говорила: «Вон твой колобок уже катится».
После разговора с Д.Ф. иногда приходилось немедленно звонить в цех, останавливать монтаж, затем туда идти делать запись в журнале изменений и по необходимости готовить приказ на изменение схемы. Здесь следует вспомнить и конструкторов компоновщиков штатных и бросковых изделий Пал Палыча Додонова и молодого инженера Володю Котова - моего соседа по общежитию, которым также приходилось проводить изменения в документации. Оба, как и я, были переведены на «новый объект», с Пал Палычем мы и сейчас раскланиваемся при встрече, а Котов очень давно в 1958 году уехал из Снежинска домой в Наро - Фоминск, хотя, на мой взгляд, у него были неплохие перспективы служебного роста. Как компоновщик Котов общался с теоретиками, в том числе с Е.И.Забабахиным, который даже приглашал его на застолье по случаю награждения (какого Володя не распространялся).
В житейском плане ближе познакомиться с Д.Ф.Вовченко помогла поездка с ним и его супругой Зоей Михайловной в одном купе из Сарова в Москву летом 1955 года. Я ехал в свой первый отпуск к родителям в Киев, а молодожены Вовченки ехали в Москву представиться родителям Зои Михайловны, а затем в Одессу к родителям и большой родне Дмитрия Филипповича.
В первые годы нашего предприятия, когда Д.Ф. возглавлял полигонный отдел, а затем сектор внешних испытаний КБ - 2, мы с ним почти не пересекались, я больше взаимодействовал с его заместителями. Когда остро стал вопрос срочного доведения конструкции прибора исполнительного срабатывания нерадиолокационного принципа действия для боеголовок ракет, который был разработан в недрах нашего 8 сектора, Главный конструктор А.Д.Захаренков назначил Д.Ф. начальником 8 сектора и поставил задачу срочно довести прибор до серии.
С приходом Вовченко в 8 сектор он сразу вызвал меня к себе и сказал: «Готовься, будешь профоргом сектора». Я стал отказываться, на что услышал: «…ты что не хочешь помочь мне вписаться в новый коллектив?» Много лет Дмитрия Филипповича нет с нами, но я хочу в память о нем сказать, что мне больше не довелось работать с таким заботливым к своему коллективу руководителем.
Каждый понедельник недели он до обеда никого не принимал. Если вызывал, то было известно, вызов связан или с перемещением по службе, повышением, либо переездом в другое помещение. На столе у Д.Ф. в понедельник лежала открытая бухгалтерская книга со списочным составом сектора (под четыре сотни человек) и против каждой фамилии были только ему известные значки. Книгу он держал в своем портфеле для закрытых документов и, возможно, его значки остались не расшифрованными. Например, я, молодой начальник отдела, обращаюсь с ходатайством повысить того или иного сотрудника. А в ответ слышу - «…потерпит, я добился выделения ему квартиры», или помог устроить жену на работу (это больше, чем повышение), или устроить ребенка в детсад, или сделал еще какое либо благо.
Меня поражало его знание бытовых и сугубо житейских забот своих сотрудников. Например, вызывает меня как профорга и предлагает посмотреть цепочку переселения нескольких семей. Просит переговорить с тем или иным сотрудником на предмет смогут ли две семьи прожить некоторое время вместе в одной квартире, пока пройдет ремонт освобождаемой квартиры. Или вызывает и говорит: «…в 14-00 тебя примет директор Г.П.Ломинский по квартирному вопросу. Я обратился к Георгию Павловичу, что пора расширить твое жилье». Таков был Дмитрий Филиппович Вовченко. Вечная ему память.
(Продолжение в сл. посте. ogolovok)