Будни Полигона
Из преисподней - в баню
Те пустоты в земной коре, которые нам приходилось обследовать "преисподней" назвали не мы. Это плоды воображения журналистов, которым охотно давал интервью именовавший себя "первым сталкером" Анатолий Михайлович Матущенко. Мы же к этим мрачным подземельям, возникших в результате взрывов ядерных зарядов относились, возможно, без должной патетики. Только Рудольф Блинов, он был поэт по натуре, придавал своим творчеством некий ореол романтики.
Было упоительно любопытно и жутковато пролазить по узким многометровым трубам в стенках забивочного плекса , чтобы миновав их расправиться во весь рост и в свете шахтёрских фонарей увидеть следы воздействия неотвратимой силы ядерного взрыва. Время в подземельи, заполненное измерениями, описанием и отбором проб, пролетало не заметно. Предстояло ещё несколько неприятных минут обратного пути к земной поверхности, опять, обдирая колени и бодая сталь труб головой,выползать в обратном направлении. И только глотнув свежего воздуха, отхаркавшись и выплюнув радиоактивную пыль на устье штольни, вспоминаешь - впереди ждёт вознаграждение за несколько часов нечеловеческого труда - баня! Не та "баня" которой называли помывку тёпленькой солоноватой водой в санпропускнике, на настоящая - гибрид финской сауны и русской бани. Почему гибрид? Потому что это помывочное сооружение было построено по проекту сауны, но тепловой режим выдерживался присущим только русской бане. И ещё потому, что помывка сопровождалась необходимым для русской бани застольем. Таким образом, оно получало двоякие свойства - сангигиенические и культурноотдыхательные.
Содержали этот объект горноспасатели. Горноспасатели это особые люди организованные в военизированное подразделение в составе Центральной экспедиции в то время Лениногорского горно-обогатительного комбината. Задача этого подразделения - обеспечение горной безопасности рабочих, занятых на сооружении штолен, в которых размещались испытываемые изделия, и ликвидации аварий в них, не дай Бог это произойдёт. Мы, дорожа своей жизнью и соблюдая требования горной безопасности, состояли с ними в теснейшем контакте. В таком, что каждый из нас признавались, что готовы вместе пойти в разведку. И в самом деле ходили. Они с стальными пиками в руках впереди. Внимательно осматривали стены и кровлю обрушенной взрывом штольни. Выколупывая или оббивая многоцентерные глыбы, удерживающиеся на весу за счёт только трения в раскрытых трещинах. Шли сдабривая опасную работу садистской шуткой: "Если и обрушится, то не в нашу смену", когда подозрительная глыба не сразу поддавалась.
Остались в памяти Геннадий Ларин, который своей могучестью внушал уверенность, что он лидер команды. Противоположный ему по внешности но опытнейший и бесстрашный Стас Фирстов , совсем свой в офицерской среде. Его брат Валерий Иванович, был полковник , начальник оптического отдела Полигона. Надёжнейший и безотказный Василий Белозор. С ним я был знаком с первых дней своей лейтенантской службы. Я был командиром взвода, а он заместителем командира соседнего взвода старшим сержантом. Кроме того нас объединял интерес к одной и той же девушке, на которой Вася женился после увольнения в запас. К сожалению, век Василия оказался не долгим. Он умер с оружием в руках - на охоте от сердечного приступа на следующий год после этой бани, о которой я пытаюсь рассказать. Пусть простят другие члены команды горноспасателей, которых я помню, но затрудняюсь назвать по именам. Память моя не беспредельна!
Приведя себя в порядок в офицерской гостинице мы пересекли небольшой пустырь, отделявший нас от административного здания Центральной экспедиции. Дежурная часть горноспасателей, их общежитие и вожделенная баня - сауна располагались с отдельным входом с левого торца здания. Наше появление вызвало оживление, сопровождающиеся довольным потиранием рук при виде пятилитровой канистры с надписью "Закрепитель" в руке Рудольфа. Содержимое канистры соответствовало надписи тогда, когда она была на балансе оптического отдела. Что в ней сейчас не надо называть. Её содержимое было известно всем испытателям и тем, кто с ними входил в тесный контакт. В центре заботливо сервированного горняками стола благоухал заяц-табака, который пару часов назад ещё соревновался в скорости с автобусом горноспасателей. Процедуру обретения блаженства описывать я не буду. Она мало чем отличалась от обычной для суровой мужской компании. Правда в средине мероприятия нас посетила одна из нескольких женщин, имевшихся в составе горняцкого коллектива. Внезапно раздался грохот со двери, отделявшей удел горноспасателей от остального помещения конторы. Все насторожились. Объяснение дал вновь назначенный командиром взвода выпускник горного техникума Толя: - Это моя лягушонка в коробчонке едет! Дверь распахнулась и удивлённым мужикам предстала дородная дама в два раза габаритнее своего юного супруга. Не выбирая выражений она сообщила своё мнение о нашем застольи и пригрозилась увести,её словами, "своего козла за рога". Мощным горноспасателям с трудом удалось отбить своего командира. Страсти улеглись только тогда, когда Гена вывел Толика на улицу. На мой вопрос, куда он его увёл, мне ответили - учить молодолго житейским мудростям.
Не обошлась баня без приключений и для меня с Рудольфом. Мы как офисные москвичи вырвавшиеся на природу распарившисьголыми выскочили на снег и пытались в нём зарыться. Не тут-то было! Забыли, что это Казахстан и снег только для видимости. К синякам, заработанным при преодолении гермолазов забивочного комплекса, добавились от припорошенных снегом камней.
Следующим утром возвращались домой в приподнятом настроении. Рудольф шутил, модулируя молодёжь: - Только теперь, побывав в полости подземного ядерного взрыв, вы можете называть себя мужчинами, даже если ощутите последствия! Я молчал. Где-то в глубине души шевелился зародыш чувства ответственности, пробуженое заключительными словами тирады Рудольфа.