Софьин гриб. Поэзия.
Из статьи "Ожившая поэзия древних скал", опубликованной в газете Забайкальского аграрного института. Студенческая планета, март 2012 г. №3 (50).
Эти стихи написал иркутский поэт Валерий Скрипко, вдохновленный рассказом о найденных петроглифах на останце "Софьин гриб" (ранее о скале http://ognev11.livejournal.com/1390.html)
«Я не знаю что древний писал на скале...
знаю, мучила древнего жажда общенья.
В диком лесу было всё же чуть-чуть веселей
от разговора с потомками в скуке пещерной.
Он под ветрами продрогший и голый стоял
тихо прижавшись к скале, словно к телу любимой...
Жизнь без друга как будто бы и не своя,
словно оставили зренье, а сердце убили.
Как он писал, представляя нас гордых, больших,
в многоэтажных пещерах, с кострами до неба.
Видел мудрейших потомков, друзей дорогих
в шумной пирушке, в которой не будет и не был.
Каркали вороны, жены, охрипнув от бурь,
звали на ужин кровавый - им только пожрать бы.
Камень с рисунками друг наш понёс на горбу
от продымленной древнейшей мещанской усадьбы.
Как он общаться хотел, продираясь в лесу
так на вокзалы мы рвёмся, и письма мы строчим...
Камень над пропастью он удержал на весу
молча поставил посланье без слов и без точек.
Молча рукою, багровой от вздувшихся жил,
гладил каракули - тайну почти что шаманью...
Ради деянья этого стоило жить,
камень с посланьем лицом повернув к пониманью».
Эти стихи написал иркутский поэт Валерий Скрипко, вдохновленный рассказом о найденных петроглифах на останце "Софьин гриб" (ранее о скале http://ognev11.livejournal.com/1390.html)
«Я не знаю что древний писал на скале...
знаю, мучила древнего жажда общенья.
В диком лесу было всё же чуть-чуть веселей
от разговора с потомками в скуке пещерной.
Он под ветрами продрогший и голый стоял
тихо прижавшись к скале, словно к телу любимой...
Жизнь без друга как будто бы и не своя,
словно оставили зренье, а сердце убили.
Как он писал, представляя нас гордых, больших,
в многоэтажных пещерах, с кострами до неба.
Видел мудрейших потомков, друзей дорогих
в шумной пирушке, в которой не будет и не был.
Каркали вороны, жены, охрипнув от бурь,
звали на ужин кровавый - им только пожрать бы.
Камень с рисунками друг наш понёс на горбу
от продымленной древнейшей мещанской усадьбы.
Как он общаться хотел, продираясь в лесу
так на вокзалы мы рвёмся, и письма мы строчим...
Камень над пропастью он удержал на весу
молча поставил посланье без слов и без точек.
Молча рукою, багровой от вздувшихся жил,
гладил каракули - тайну почти что шаманью...
Ради деянья этого стоило жить,
камень с посланьем лицом повернув к пониманью».