"Демон неба сломал мне рога гордыни"
На Slon.ru опубликована политическая must read колонка Владимира Гельмана «Выйти из гетто» (по ссылке в ЖЖ автора grey-dolphin):Пока прогрессивная общественность активно обсуждает последний модный тренд сезона - выборы в Координационный совет оппозиции, в России приближаются выборы, до участия которых в ряде регионов и городов страны впервые за много лет допустили некоторых оппозиционеров. Пожалуй, наибольшее внимание привлекает участие Евгении Чириковой в выборах мэра Химок. Казалось бы, известная защитница леса и борец с произволом чиновников, яркая фигура, поддержанная самыми разными популярными персонажами и как будто бы выросшая из локальной активистки в деятеля общероссийского масштаба. Но проведенные Левада-центром опросы избирателей показывают, что за представительницу оппозиции готовы отдать голоса не более 12% активных избирателей против 42% за действующего мэра, в то время как 19% потенциальных участников выборов заявили о том, что не станут поддерживать Чирикову на выборах. Если результаты голосования в Химках 14 октября окажутся близки к этим показателям, у кремлевской пропаганды появится еще один (и вполне убедительный) повод продемонстрировать, что оппозиционеры пользуются лишь поддержкой узкого круга «рассерженных горожан» и не могут всерьез претендовать на политическое лидерство в стране.
У меня по этому поводу имеются короткое дополнение и длинная цитата.
Дополнение вот какое. По ходу избирательной кампании случилась неприятная история с неким социологическим исследованием, которое как бы опровергало данные крупных опросных служб и, впику им, рисовало весьма благоприятную для оппозиционного кандидата статистику предпочтений жителей Химок. Альтернативное исследование выглядело подозрительно, но некоторые активисты за него с радостью ухватились - и тем самым повели себя, мягко говоря, некритично, прямо как поклонники сталинских лунных гонок из моего недавнего поста. Вскоре выяснилось (сюрприз!), что благоприятные для оппозиции социологические данные были сфабрикованы представителями противоположного лагеря именно с целью подставить оппозиционеров - в данном случае, не без успеха. Я отнюдь не злорадствую по этому поводу, и никому не рекомендую злорадствовать - нам всем нужны и устойчивая демократия, и сильная оппозиция, и свобода слова, подкрепленная в том числе и наличием сильной оппозиции. Но факт есть факт, и не замечать его тоже неправильно. Все-таки некоторые реалии этого мира воспринимаются настолько болезненно, что способны заблокировать важные аналитические функции. «Ах, обмануть меня нетрудно, я сам обманываться рад.»
А пришедшая на память цитата в очередной раз пера Стругацких, из «Хромой судьбы»: - Давайте теперь попробуем разобраться, чего же вы, Феликс Александрович, боитесь и на что надеетесь. Вы, конечно, боитесь, что машина моя наградит вас за все ваши труды какой-нибудь жалкой цифрою, словно не труд всей своей жизни вы ей предложили, а какую-нибудь макулатурную рецензию, писанную с отвращением и исключительно чтобы отделаться... А то и ради денег. А надеетесь вы, Феликс Александрович, что случится чудо, что вознаградит вас моя машина шестизначным, а то и семизначным числом, словно вы и впрямь заявляете миру некий новый апокалипсис, который сам собой прорвется к читателю сквозь все и всяческие препоны... Однако же вы прекрасно знаете, Феликс Александрович, что чудеса в нашем мире случаются только поганые, так что надеяться вам в сущности не на что. Что же до ваших опасений, то не сами ли вы сознательно обрекли свою папку на погребение в недрах своего письменного стола - изначально обрекли, Феликс Александрович, похоронили, еще не родив, а только едва зачав? Вы следите за ходом рассуждений моих?
Я кивнул.
- Вы понимаете, что я только облек в словесную форму ваши собственные мысли?
Я снова кивнул и сказал сиплым голосом, мимолетно поразившим меня самого:
- Вы упустили еще третью возможность...
- Нет, Феликс Александрович! Не упустил! О вашей детской угрозе огнем я догадываюсь. Так вот, чтобы наказать вас за нее, я расскажу вам сейчас о четвертой возможности, такой стыдной и недостойной, что вы даже не осмеливаетесь пустить ее в свое сознание, ужас перед нею сидит у вас где-то там, на задворках, ужас сморщенный, голенький, вонючий... Рассказать?
Предчувствие этого сидящего на задворках сморщенного ужаса резануло меня, как сердечный спазм, и я даже задохнулся, но я уверен был, что ничего он не может сказать такого, о чем я сам уже не передумал, чем не перемучился тридцать три раза. Я стиснул зубы и сквозь платок, прижатый ко рту, процедил:
- Любопытно было бы узнать...
И он рассказал.
Честью клянусь, жизнью дочери моей Катьки, жизнью внуков: не знал я заранее и представить себе не мог, что он мне расскажет обо мне самом. И это было особенно унизительно и срамно, потому что четвертая моя возможность была такой очевидной, такой пошлой, такой лежащей на поверхности... Любой нормальный человек назвал бы ее первой. Для Ойла союзного она вообще единственная, и других он не ведает...
Только такие, как я, занесшиеся без всякой видимой причины, надутые спесью до того, что уже и надутости этой не ощущают, невесть что вообразившие о себе, о писанине своей и о мире, который собою осчастливливают, только такие, как я, способны упрятать эту возможность от себя так глубоко, что сами о ней не подозревают...
Ну как, в самом деле, я, Феликс Александрович Сорокин, создатель незабвенного романа «Товарищи офицеры!», как я мог представить себе, что проклятая машина на Банной может выбросить на свои экраны не семизначное признание моих, Сорокина, заслуг перед мировой культурой, и не гордую одинокую троечку, свидетельствующую о том, что мировая культура еще не созрела, чтобы принять в свое лоно содержимое синей папки, а может выбросить машина на свои экраны крепенькие и кругленькие «30 тыс. экз.», означающие, что синюю папочку благополучно приняли, благополучно вставили в план, и выскочила она из печатных машин, чтобы осесть на полках районных библиотек рядом с прочей макулатурой, не оставив по себе ни следов, ни памяти, похороненная не в почетном саркофаге письменного стола, а в покоробленных обложках из уцененного картона.
- ...Простите меня, - закончил он с сочувствием в голосе. - Но я не мог оставить в стороне эту возможность, даже если бы не хотел слегка наказать вас.
Я молча кивнул. В который раз. Воистину: демон неба сломал мне рога гордыни.