Первая Мировая война. Начало
Оригинал взят у eho_2013 в Первая Мировая война. Начало
Поучаствовала в небольшой дискуссии по поводу начала Первой Мировой войны, развернувшейся в дружеском ЖЖ, и поняла. что мне, как всегда, есть что сказать, и надо подготовить пост. Тем более, приближается 99 годовщина со дня начала войны. Мне уже доводилось писать на эту тему и даже неоднократно, поэтому воспользуюсь накопившимся материалом.
Аллегорическое изображение трех союзниц - России, Великобритании и Франции, худ. Е. Самокиш-Судковская
К 1914 году Россия добилась невероятных экономических успехов. Европа с удивлением и завистью следила за победным шествием восточного соседа - Российской империи, стремительно превращавшейся в гиганта мирового рынка. Реформы Столыпина, даже не доведенные до конца, а бессмысленно и жестоко прерванные, все же дали блестящие результаты.
За двадцать лет царствования Николая Александровича (1894-1914 годы) производство зерна увеличилось вдвое, сахара - втрое, выплавка чугуна возросла на 250 %, железа и стали на 224%, хлопка - на 388% (благодаря работам по орошению земель в Туркестане, развернутых еще при императоре Александре III). Урожаи хлопка в последние годы царствования полностью покрывали все потребности русской промышленности, а российские ткани широко и с успехом продавались на внешнем рынке…
Но главным показателем благополучия жизни все-таки были не чугун и хлопок, а высокая рождаемость. За двадцать лет правления последнего русского императора население России увеличилось на шестьдесят миллионов человек. Такого успеха никогда не могли добиться никакие правители ни при каких режимах.
Вклады населения в государственных сберегательных кассах, составлявшие в 1894 году - 330.300.000 рублей, в 1914 году возросли до 1.207. 000.000 рублей. И это не считая 70 миллионов сбережений в частных банках, и прочих форм накоплений, акций, ценных бумаг, золота и драгоценностей, которыми обладали представители самых разных кругов населения… Золотой запас России, насчитывавший в 1892 году, незадолго до вступления Николая на царство, 642 млн. золотых рублей, к 1914 году увеличился до 1 млрд. 615 млн.
Нельзя сказать, что правительство каким-то особым образом руководило экономикой и любой ценой добивалось высоких показателей. Инициативным, предприимчивым людям просто особо не мешали. Общая сумма налогов на одного жителя в России была более чем в два раза меньше, чем в Германии, Австрии или Франции и в четыре раза меньше, чем в Великобритании. При этом в 1912 году превышение доходов над расходами в государственном бюджете составило 335 млн. золотых рублей.
Заявления о всевластии чиновничьего аппарата, якобы необъятно разросшегося в царствование Николая II, являются не более, чем мифом.
Число лиц, состоявших на действительной государственной службе в 1913 году, было совсем не так уж и велико. Во всех министерствах, ведомствах и управлениях Российской империи, включая систему подразделений МВД, ведомство императрицы Марии, занимавшееся делами благотворительности (Красный Крест со всеми службами, странноприимные дома, больницы и родовспомогательные учреждения для бедных и т.д.), служащих государственных библиотек и архивов, а также государственных детских приютов, преподавателей Александровского Лицея, железнодорожных служащих с государственных дорог и рабочих Государственной типографии всего - 252870 человек.
То есть, если из общего числа государственных служащих вычесть число врачей, сестер, акушерок и санитаров из благотворительных медицинских учреждений, воспитательниц, кастелянш и поварих из приютов, преподавателей, архивариусов и библиотекарей, почтальонов, железнодорожников, типографских наборщиков и многих других людей, не имеющих отношения к чиновничьему произволу, окажется, что «злодеев-бюрократов», действительно занимавших посты в аппарате управления, было не так уж и много на стопятидесятимиллионную Россию (с нынешним аппаратом не сравнить, хотя населения стало чуть поменьше, а территории - так значительно поубавилось!). И ведь как-то справлялись с проблемами управления.
Для изучения феномена «экономического чуда» французское правительство направило в Россию известного экономиста Эдмона Тэри. Выводы из своих исследований он обобщил в книге «Россия в 1914 году». Многим они казались невероятными. «Ни один из европейских народов не имеет подобных результатов… К середине столетия Россия будет доминировать в Европе…»
Однако эти успехи никого не радовали - за границей завидовали, а на родине их просто не желали замечать. «Прогрессивно мыслящие люди» того времени без конца твердили про «невыносимый гнет»… Писатель Борис Зайцев, уже в эмиграции размышляя о прошлом, несколькими штрихами охарактеризовал настроение, царившее в предреволюционные годы в Москве:
«...Рабочие выходят с фабрик - демонстрации идут Арбатом. «Господа» банкеты собирают и изящно бреют русское самодержавие, между икрой и балыком, меж «Эрмитажем» и «Прагою». Ах, конституция, парламент, Дума, новая Россия! А те, кто помоложе и попроще, кому до «Эрмитажей» далеко, торопятся, им некогда, все свершить бы завтра, всю бы жизнь вверх дном перевернуть. И митинги гудят, толпы чернеют, и кричат газеты об одном: вперед, вперед!»
Банкет октябристов в Государственной Думе
Нечто похожее было и в столичном Петербурге, и в провинциальных городах… На рубеже 1913-1914 годов недовольство высшей властью превращается в навязчивую идею, захватывающую все более широкие круги. Политическая апатия сменяется жаждой радикальных перемен. «Анализ этого периода времени приводит к выводу, что массовый психоз проявился во внедрении убеждений о необходимости сломать и уничтожить нечто, тяготившее людей и не дававшее им жить, - утверждал генерал Воейков. - По забытой поговорке: «умных людей в России много, а разумных мало», не отдавали себе наши соотечественники ясного ответа, в чем именно заключался внушаемый им ужас царского гнета и к чему должны привести Россию ломка и уничтожение всего существовавшего».
А либеральные политики были в восторге от «благотворных перемен» в настроении общества - наконец-то появился шанс активизировать политическую деятельность.
«Русская общественность почувствовала потребность в более сильных возбуждениях, нежели ежедневная будничная работа Государственной Думы, притом же очевидно осужденная на бесплодие, - вспоминал П. Милюков. - Весь 1913 год проходит в проявлениях возрождающейся общественной самодеятельности. Публика совсем не интересуется вопросом, как распределить законодательный хлам, оставшийся в наследство от Третьей Думы. Напротив, ее внимание привлекают общественные съезды»… Увы, именно это отличало общественность России в предреволюционные годы - презрение к «ежедневной будничной работе», которая только и способна улучшить жизнь в стране, и стремление к блеску больших собраний, где на трибунах царят политики, рисующие радужные перспективы грядущей светлой жизни (она, конечно же, придет сама собой и сразу, как только весь мир насилья мы разрушим, и желательно - до основанья…)
В начале 1914 года Дума погрязла в убогих склоках с правительством Горемыкина, сменившего на посту премьер-министра графа Коковцова после долгих и веселых новогодних праздников, 29 января. Правда, сами оппозиционеры (и в частности - Милюков) признавали, что эти «нападения были большей часть мелкие, технические, малопонятные для страны, и сессия казалась бесцветной».
Заседание Государственной Думы
В конце января 1914 года Мария Федоровна приняла В.Н. Коковцова, отставленного с поста премьер-министра. Вдовствующая императрица была полна дурных предчувствий.
«Поймите меня, насколько я страшусь за будущее, и какие мрачные мысли владеют мной. Моя невестка не любит меня и все думает, что у меня какое-то ревнивое отношение к власти. Она не понимает, что у меня одно желание - чтобы мой сын был счастлив, а я вижу, что мы идем верными шагами к какой-то катастрофе и что Государь слушает только льстецов и не видит, что под его ногами нарастает что-то такое, чего он не подозревает, а я сама чувствую это инстинктом, но не умею ясно представить себе, что именно ждет нас… Отчего вы не решитесь теперь, когда вы свободны, сказать Государю прямо все, что вы думаете, и предостеречь его, если только это не поздно…»
Но были среди преданных Николаю Александровичу людей и такие, кто не боялся предостеречь его. И к этим предостережениям не грех было бы и прислушаться.
Записка бывшего министра внутренних дел Петра Дурново о необходимости всеми силами избегать вступления России в гипотетически возможные военные действия, поданная государю в феврале 1914 года, кажется пророческой: «В случае военных неудач социальная революция в самых крайних ее проявлениях у нас неизбежна. Начнется с того, что все неудачи будут приписаны правительству. В законодательных учреждениях начнется яростная против него кампания, как результат которой в стране начнутся революционные выступления. Эти последние сразу же выдвинут социалистические лозунги. Побежденная армия окажется слишком деморализованной, чтобы послужить оплотом законности и порядка. Законодательные учреждения и оппозиционно-интеллигентные партии будут не в силах сдержать расходящиеся народные волны, ими же и поднятые. Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддается даже представлению».
П.Н. Дурново умер в 1915 году и не узнал, насколько точно исполнилось его предсказание. Но в 1914 году всем казалось, что «этого не может быть потому, что этого не может быть никогда»…
Петр Николаевич Дурново
Известие о выстреле в Сараево, первом в бесконечной череде выстрелов начинавшейся мировой войны, настигло царскую семью на военном параде в Красном Селе. Император проводил смотр воинским частям. Столь любимое в России зрелище, как военный парад, собрало многочисленную толпу приглашенных. И вдруг по этой толпе зашелестело: «Сараево... Сараево... Эрц-герцог... Убили...»
Для многих на этом плацу неизбежность грядущей войны стала очевидной уже в первые минуты... В Царское Село с праздничного парада все вернулись удрученными, с тревогой ожидая новостей. Царскосельские парки и роскошные особняки быстро опустели - у мужчин, и в первую очередь, у мужчин из рода Романовых, сразу же появилось множество неотложных дел. Ожидалась мобилизация. Никто из великих князей, большинство из которых были офицерами, не собирался увиливать от отправки на фронт.
По странному стечению обстоятельств, в тот самый день, когда был убит наследник австрийского престола эрц-герцог Франц-Фердинанд, в сибирском селе Покровское было совершено покушение на Григория Распутина. Бывшая проститутка, отвергнутая любовница «старца» Хиония Гусева, переодевшись нищенкой, подошла к Распутину и попросила у него милостыньку. Распутин остановился и тут же получил от убогой нищенки сильнейший удар ножом в живот. Рана была глубокой и опасной. Первую операцию пострадавшему сделали на месте, потом на телеге повезли Распутина в Тюмень в клинику. Дорога была ухабистой и тряской, поездка растянулась на целых шесть часов. Рана от сотрясения раскрывалась, и Распутин, чудом выживший после ранения, едва не умер дорогой… В Тюмени он был госпитализирован и надолго задержался в больничной палате. Доктор Владимирский, спасший «старцу» жизнь, позже получил в благодарность золотые часы от Александры Федоровны.
Вот так получилось, что в роковой момент начала войны Распутина не было рядом с императорским семейством. Когда в России началась мобилизация, Александра Федоровна послала своему Другу (она называла его так) телеграмму с просьбой о совете. Распутин, лежа на больничной койке, продиктовал ответ:
«Пусть Папа не затевает войну, с войной будет конец России и вам самим, погибнут все до единого человека».
Да, в интуиции этому человеку отказать было трудно, и совет его нельзя назвать неразумным… Александра Федоровна бросилась к мужу с телеграммой в руках, но Николай Александрович в сердцах разорвал послание Распутина.
Вслед за первой телеграммой пришли еще три, и в каждой Распутин предостерегал от опасных поспешных шагов. В конце концов, поступило собственноручное письмо «старца» на имя Николая Александровича. Наверху листа Распутин нарисовал крест, а ниже написал своими малограмотными каракулями:
«Милый друг еще раз скажу грозна туча над Расеей беда горя много и просвету нету. Слез-то море и меры нет в крови… Что скажу? Слов нету и неописуемый ужас. Знаю что все от тебя войны хотят и верно не зная что ради гибели. Божье тяжко наказание когда ум отымет тут начало конца. Ты царь отец народа не допусти безумным торжествовать и погубить себя и народ. Вот Германию победят а Расея? Подумать так воистине не было от веку горше бедствия. Все тонет в крови. Велика погибель, без конца печаль. Григорий».
К советам этого человека почти всегда прислушивались в царской семье, порой самые странные пожелания Распутина воспринимались как божественное откровение, но вот в этот момент, когда он, похоже, искренне желал помочь, его не услышали. Можно ли было повлиять на ход событий и остановить войну еще до ее начала? Почему Николай Александрович проигнорировал отчаянные призывы «Друга» Григория, ведь в данном случае они были как никогда разумны?
Визит Раймона Пуанкаре в Россию
7 июля в Петербург с официальным визитом прибыл премьер-министр Франции Раймон Пуанкаре, которому важно было добиться от русского императора подтверждения - в случае начала боевых действий Россия не откажется от своих союзнических обязательств по отношению к Франции. Ради высокого гостя Александра Федоровна нарушила свое уединение и принимала участие в парадных мероприятиях, хотя это давалось ей нелегко. Нервы ее были в таком состоянии, что едва могла сдерживать себя от приступов на людях, и это бросалось в глаза внимательным наблюдателям.
Посол Франции в России Морис Палеолог, по долгу службы присутствовавший в Петергофе на приеме в честь Пуанкаре, отмечал:
«Во время обеда я наблюдал за Александрой Федоровной, против которой сидел. Хотя длинные церемонии являются для нее очень тяжелым испытанием, она захотела быть здесь в этот вечер, чтобы оказать честь президенту союзной республики. Ее голова, сияющая бриллиантами, ее фигура в декольтированном платье из белой парчи выглядят довольно красиво. Несмотря на свои сорок два года, она еще приятна лицом и очертаниями. С первой перемены блюд она старается завязать разговор с Пуанкаре, который сидит справа от нее. Но вскоре ее улыбка становится судорожной, ее щеки покрываются пятнами. Каждую минуту она кусает себе губы. И ее лихорадочное дыхание заставляет переливаться огнями бриллиантовую сетку, покрывающую ее грудь. До конца обеда, который продолжается долго, бедная женщина, видимо, борется с истерическим припадком».
Императрица Александра Федоровна, художник Николай Бодаревский
Политические события развивались стремительно. 15 июля 1914 года Австро-Венгерская империя объявляет войну маленькой Сербии. Россия, издавна считающаяся покровительницей всех славян, ввиду сложной политической обстановки 17 июля приступает к мобилизации. В ответ Германия, политическая союзница Австро-Венгрии, 19 июля (1 августа по европейскому стилю) объявляет войну России. Этот день подвел черту целой эпохе, преломив ход истории и людские судьбы...
В схватке имперских амбиций суждено погибнуть миллионам... Великие европейские монархии Романовых, Гогенцоллернов и Габсбургов сгорят в огне войны, да и карта Европы уже никогда не будет прежней.
В день объявления войны, 19 июля (1 августа) 1914 года, царская семья находилась в Петергофе. Александра Федоровна ждала мужа за обеденным столом. Ждать пришлось долго - Николай опоздал почти на час. Такого в традициях семьи заведено не было. Наконец император появился, бледный, очень расстроенный и сообщил, что Германия объявила России войну. Императрица разрыдалась и ушла к себе. Дочери, увидев в каком отчаянии их мать, тоже залились слезами.
Дальнейшее развитие событий уже не зависело от воли монарха. Войну объявил не он, войну объявили ему…
Плакат начала Первой мировой войны
Накануне Первой мировой войны Николай II и Вильгельм II обменивались телеграммами, пытаясь объяснить друг другу свою позицию.
Из телеграммы Вильгельма от 17 (30) июля 1914 года:
«Австрия мобилизовала только часть своей армии и только против Сербии. Если, как видно из сообщения твоего и твоего правительства, Россия мобилизуется против Австрии, то моя деятельность в роли посредника, которую ты мне любезно доверил и которую я принял на себя по твоей усиленной просьбе, будет затруднена, если не станет совершенно невозможной. Вопрос о принятии того или другого решения ложится теперь всей своей тяжестью исключительно на тебя, и ты несешь ответственность за войну или мир. Вилли».
Ответная телеграмма Николая от 18 июля 1914 года:
«Сердечно благодарен тебе за твое посредничество, которое начинает давать надежду на мирный исход кризиса. По техническим условиям невозможно приостановить наши военные приготовления, которые явились неизбежным последствием мобилизации Австрии. Мы далеки от того, чтобы желать войны. Пока будут длиться переговоры с Австрией по сербскому вопросу, мои войска не предпримут никаких вызывающих действий. Даю тебе в этом мое слово. Я верю в Божье милосердие и надеюсь на успешность твоего посредничества в Вене на пользу наших государств и европейского мира. Преданный тебе Н.»
Телеграмма Вильгельма от 18 (31) июля 1914 года:
«Вследствие твоего обращения к моей дружбе и твоей просьбы о помощи, я выступил в роли посредника между твоим и Австро-Венгерским правительством. В то время, когда еще шли переговоры, твои войска были мобилизованы против Австро-Венгрии, моей союзницы, благодаря чему, как я уже говорил, мое посредничество стало почти призрачным. (…) Ответственность за безопасность моей империи вынуждает меня принять предварительные меры защиты. В моих усилиях сохранить всеобщий мир я дошел до возможных пределов, и ответственность за бедствие, угрожающее всему цивилизованному миру, падет не на меня. В настоящий момент все еще в твоей власти предотвратить его. Никто не угрожает могуществу и чести России, и она свободно может выждать результатов моего посредничества. Моя дружба к тебе и твоему государству, завещанная мне дедом на смертном одре, всегда была для меня священна, и я не раз честно поддерживал Россию в моменты серьезных затруднений, в особенности во время последней войны. Европейский мир все еще может быть сохранен тобой, если только Россия согласится приостановить военные приготовления, угрожающие Германии и Австро-Венгрии. Вилли».
Ответ Николая от 19 июля:
«Я получил твою телеграмму. Понимаю, что ты должен мобилизовать свои войска, но желаю иметь с твоей стороны такие же гарантии, какие я дал тебе, т.е., что эти военные приготовления не означают войны, и что мы будем продолжать переговоры ради благополучия наших государств и всеобщего мира, дорогого для всех нас. Наша долго испытанная дружба должна с Божьей помощью предотвратить кровопролитие.
С нетерпением и надеждой жду твоего ответа. Ники».
Телеграмма Вильгельма от 19 июля (1 августа) 1914 года была отправлена из Берлина в 22 ч. 55 м. вечера:
«Вчера я указал твоему правительству единственный путь, которым можно избежать войны. Несмотря на то, что я требовал ответа сегодня к полудню, я еще до сих пор не получил от моего посла телеграммы, содержащей ответ твоего правительства. Ввиду этого я был принужден мобилизовать свою армию. Немедленный, утвердительный, ясный и точный ответ от твоего правительства - единственный путь избежать неисчислимые бедствия. До получения этого ответа я не могу обсуждать вопроса, поставленного твоей телеграммой. Во всяком случае, я должен просить тебя немедленно отдать приказ твоим войскам ни в коем случае не переходить нашей границы. Вилли».
На бланке с телеграммой была рукой Николая Александровича сделана пометка: «Получена после объявления войны».
В Петергоф телеграмма поступила в начале второго ночи 20 июля (1ч.15 м.) Война не только стала неотвратимой к тому моменту, она уже началась…
Кайзер Вильгельм II
Всеобщее упрямство и борьба самолюбий сделали войну неизбежной, хотя каждый из политиков говорил о собственном стремлении «избежать неисчислимые бедствия»…
Поучаствовала в небольшой дискуссии по поводу начала Первой Мировой войны, развернувшейся в дружеском ЖЖ, и поняла. что мне, как всегда, есть что сказать, и надо подготовить пост. Тем более, приближается 99 годовщина со дня начала войны. Мне уже доводилось писать на эту тему и даже неоднократно, поэтому воспользуюсь накопившимся материалом.
Аллегорическое изображение трех союзниц - России, Великобритании и Франции, худ. Е. Самокиш-Судковская
К 1914 году Россия добилась невероятных экономических успехов. Европа с удивлением и завистью следила за победным шествием восточного соседа - Российской империи, стремительно превращавшейся в гиганта мирового рынка. Реформы Столыпина, даже не доведенные до конца, а бессмысленно и жестоко прерванные, все же дали блестящие результаты.
За двадцать лет царствования Николая Александровича (1894-1914 годы) производство зерна увеличилось вдвое, сахара - втрое, выплавка чугуна возросла на 250 %, железа и стали на 224%, хлопка - на 388% (благодаря работам по орошению земель в Туркестане, развернутых еще при императоре Александре III). Урожаи хлопка в последние годы царствования полностью покрывали все потребности русской промышленности, а российские ткани широко и с успехом продавались на внешнем рынке…
Но главным показателем благополучия жизни все-таки были не чугун и хлопок, а высокая рождаемость. За двадцать лет правления последнего русского императора население России увеличилось на шестьдесят миллионов человек. Такого успеха никогда не могли добиться никакие правители ни при каких режимах.
Вклады населения в государственных сберегательных кассах, составлявшие в 1894 году - 330.300.000 рублей, в 1914 году возросли до 1.207. 000.000 рублей. И это не считая 70 миллионов сбережений в частных банках, и прочих форм накоплений, акций, ценных бумаг, золота и драгоценностей, которыми обладали представители самых разных кругов населения… Золотой запас России, насчитывавший в 1892 году, незадолго до вступления Николая на царство, 642 млн. золотых рублей, к 1914 году увеличился до 1 млрд. 615 млн.
Нельзя сказать, что правительство каким-то особым образом руководило экономикой и любой ценой добивалось высоких показателей. Инициативным, предприимчивым людям просто особо не мешали. Общая сумма налогов на одного жителя в России была более чем в два раза меньше, чем в Германии, Австрии или Франции и в четыре раза меньше, чем в Великобритании. При этом в 1912 году превышение доходов над расходами в государственном бюджете составило 335 млн. золотых рублей.
Заявления о всевластии чиновничьего аппарата, якобы необъятно разросшегося в царствование Николая II, являются не более, чем мифом.
Число лиц, состоявших на действительной государственной службе в 1913 году, было совсем не так уж и велико. Во всех министерствах, ведомствах и управлениях Российской империи, включая систему подразделений МВД, ведомство императрицы Марии, занимавшееся делами благотворительности (Красный Крест со всеми службами, странноприимные дома, больницы и родовспомогательные учреждения для бедных и т.д.), служащих государственных библиотек и архивов, а также государственных детских приютов, преподавателей Александровского Лицея, железнодорожных служащих с государственных дорог и рабочих Государственной типографии всего - 252870 человек.
То есть, если из общего числа государственных служащих вычесть число врачей, сестер, акушерок и санитаров из благотворительных медицинских учреждений, воспитательниц, кастелянш и поварих из приютов, преподавателей, архивариусов и библиотекарей, почтальонов, железнодорожников, типографских наборщиков и многих других людей, не имеющих отношения к чиновничьему произволу, окажется, что «злодеев-бюрократов», действительно занимавших посты в аппарате управления, было не так уж и много на стопятидесятимиллионную Россию (с нынешним аппаратом не сравнить, хотя населения стало чуть поменьше, а территории - так значительно поубавилось!). И ведь как-то справлялись с проблемами управления.
Для изучения феномена «экономического чуда» французское правительство направило в Россию известного экономиста Эдмона Тэри. Выводы из своих исследований он обобщил в книге «Россия в 1914 году». Многим они казались невероятными. «Ни один из европейских народов не имеет подобных результатов… К середине столетия Россия будет доминировать в Европе…»
Однако эти успехи никого не радовали - за границей завидовали, а на родине их просто не желали замечать. «Прогрессивно мыслящие люди» того времени без конца твердили про «невыносимый гнет»… Писатель Борис Зайцев, уже в эмиграции размышляя о прошлом, несколькими штрихами охарактеризовал настроение, царившее в предреволюционные годы в Москве:
«...Рабочие выходят с фабрик - демонстрации идут Арбатом. «Господа» банкеты собирают и изящно бреют русское самодержавие, между икрой и балыком, меж «Эрмитажем» и «Прагою». Ах, конституция, парламент, Дума, новая Россия! А те, кто помоложе и попроще, кому до «Эрмитажей» далеко, торопятся, им некогда, все свершить бы завтра, всю бы жизнь вверх дном перевернуть. И митинги гудят, толпы чернеют, и кричат газеты об одном: вперед, вперед!»
Банкет октябристов в Государственной Думе
Нечто похожее было и в столичном Петербурге, и в провинциальных городах… На рубеже 1913-1914 годов недовольство высшей властью превращается в навязчивую идею, захватывающую все более широкие круги. Политическая апатия сменяется жаждой радикальных перемен. «Анализ этого периода времени приводит к выводу, что массовый психоз проявился во внедрении убеждений о необходимости сломать и уничтожить нечто, тяготившее людей и не дававшее им жить, - утверждал генерал Воейков. - По забытой поговорке: «умных людей в России много, а разумных мало», не отдавали себе наши соотечественники ясного ответа, в чем именно заключался внушаемый им ужас царского гнета и к чему должны привести Россию ломка и уничтожение всего существовавшего».
А либеральные политики были в восторге от «благотворных перемен» в настроении общества - наконец-то появился шанс активизировать политическую деятельность.
«Русская общественность почувствовала потребность в более сильных возбуждениях, нежели ежедневная будничная работа Государственной Думы, притом же очевидно осужденная на бесплодие, - вспоминал П. Милюков. - Весь 1913 год проходит в проявлениях возрождающейся общественной самодеятельности. Публика совсем не интересуется вопросом, как распределить законодательный хлам, оставшийся в наследство от Третьей Думы. Напротив, ее внимание привлекают общественные съезды»… Увы, именно это отличало общественность России в предреволюционные годы - презрение к «ежедневной будничной работе», которая только и способна улучшить жизнь в стране, и стремление к блеску больших собраний, где на трибунах царят политики, рисующие радужные перспективы грядущей светлой жизни (она, конечно же, придет сама собой и сразу, как только весь мир насилья мы разрушим, и желательно - до основанья…)
В начале 1914 года Дума погрязла в убогих склоках с правительством Горемыкина, сменившего на посту премьер-министра графа Коковцова после долгих и веселых новогодних праздников, 29 января. Правда, сами оппозиционеры (и в частности - Милюков) признавали, что эти «нападения были большей часть мелкие, технические, малопонятные для страны, и сессия казалась бесцветной».
Заседание Государственной Думы
В конце января 1914 года Мария Федоровна приняла В.Н. Коковцова, отставленного с поста премьер-министра. Вдовствующая императрица была полна дурных предчувствий.
«Поймите меня, насколько я страшусь за будущее, и какие мрачные мысли владеют мной. Моя невестка не любит меня и все думает, что у меня какое-то ревнивое отношение к власти. Она не понимает, что у меня одно желание - чтобы мой сын был счастлив, а я вижу, что мы идем верными шагами к какой-то катастрофе и что Государь слушает только льстецов и не видит, что под его ногами нарастает что-то такое, чего он не подозревает, а я сама чувствую это инстинктом, но не умею ясно представить себе, что именно ждет нас… Отчего вы не решитесь теперь, когда вы свободны, сказать Государю прямо все, что вы думаете, и предостеречь его, если только это не поздно…»
Но были среди преданных Николаю Александровичу людей и такие, кто не боялся предостеречь его. И к этим предостережениям не грех было бы и прислушаться.
Записка бывшего министра внутренних дел Петра Дурново о необходимости всеми силами избегать вступления России в гипотетически возможные военные действия, поданная государю в феврале 1914 года, кажется пророческой: «В случае военных неудач социальная революция в самых крайних ее проявлениях у нас неизбежна. Начнется с того, что все неудачи будут приписаны правительству. В законодательных учреждениях начнется яростная против него кампания, как результат которой в стране начнутся революционные выступления. Эти последние сразу же выдвинут социалистические лозунги. Побежденная армия окажется слишком деморализованной, чтобы послужить оплотом законности и порядка. Законодательные учреждения и оппозиционно-интеллигентные партии будут не в силах сдержать расходящиеся народные волны, ими же и поднятые. Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддается даже представлению».
П.Н. Дурново умер в 1915 году и не узнал, насколько точно исполнилось его предсказание. Но в 1914 году всем казалось, что «этого не может быть потому, что этого не может быть никогда»…
Петр Николаевич Дурново
Известие о выстреле в Сараево, первом в бесконечной череде выстрелов начинавшейся мировой войны, настигло царскую семью на военном параде в Красном Селе. Император проводил смотр воинским частям. Столь любимое в России зрелище, как военный парад, собрало многочисленную толпу приглашенных. И вдруг по этой толпе зашелестело: «Сараево... Сараево... Эрц-герцог... Убили...»
Для многих на этом плацу неизбежность грядущей войны стала очевидной уже в первые минуты... В Царское Село с праздничного парада все вернулись удрученными, с тревогой ожидая новостей. Царскосельские парки и роскошные особняки быстро опустели - у мужчин, и в первую очередь, у мужчин из рода Романовых, сразу же появилось множество неотложных дел. Ожидалась мобилизация. Никто из великих князей, большинство из которых были офицерами, не собирался увиливать от отправки на фронт.
По странному стечению обстоятельств, в тот самый день, когда был убит наследник австрийского престола эрц-герцог Франц-Фердинанд, в сибирском селе Покровское было совершено покушение на Григория Распутина. Бывшая проститутка, отвергнутая любовница «старца» Хиония Гусева, переодевшись нищенкой, подошла к Распутину и попросила у него милостыньку. Распутин остановился и тут же получил от убогой нищенки сильнейший удар ножом в живот. Рана была глубокой и опасной. Первую операцию пострадавшему сделали на месте, потом на телеге повезли Распутина в Тюмень в клинику. Дорога была ухабистой и тряской, поездка растянулась на целых шесть часов. Рана от сотрясения раскрывалась, и Распутин, чудом выживший после ранения, едва не умер дорогой… В Тюмени он был госпитализирован и надолго задержался в больничной палате. Доктор Владимирский, спасший «старцу» жизнь, позже получил в благодарность золотые часы от Александры Федоровны.
Вот так получилось, что в роковой момент начала войны Распутина не было рядом с императорским семейством. Когда в России началась мобилизация, Александра Федоровна послала своему Другу (она называла его так) телеграмму с просьбой о совете. Распутин, лежа на больничной койке, продиктовал ответ:
«Пусть Папа не затевает войну, с войной будет конец России и вам самим, погибнут все до единого человека».
Да, в интуиции этому человеку отказать было трудно, и совет его нельзя назвать неразумным… Александра Федоровна бросилась к мужу с телеграммой в руках, но Николай Александрович в сердцах разорвал послание Распутина.
Вслед за первой телеграммой пришли еще три, и в каждой Распутин предостерегал от опасных поспешных шагов. В конце концов, поступило собственноручное письмо «старца» на имя Николая Александровича. Наверху листа Распутин нарисовал крест, а ниже написал своими малограмотными каракулями:
«Милый друг еще раз скажу грозна туча над Расеей беда горя много и просвету нету. Слез-то море и меры нет в крови… Что скажу? Слов нету и неописуемый ужас. Знаю что все от тебя войны хотят и верно не зная что ради гибели. Божье тяжко наказание когда ум отымет тут начало конца. Ты царь отец народа не допусти безумным торжествовать и погубить себя и народ. Вот Германию победят а Расея? Подумать так воистине не было от веку горше бедствия. Все тонет в крови. Велика погибель, без конца печаль. Григорий».
К советам этого человека почти всегда прислушивались в царской семье, порой самые странные пожелания Распутина воспринимались как божественное откровение, но вот в этот момент, когда он, похоже, искренне желал помочь, его не услышали. Можно ли было повлиять на ход событий и остановить войну еще до ее начала? Почему Николай Александрович проигнорировал отчаянные призывы «Друга» Григория, ведь в данном случае они были как никогда разумны?
Визит Раймона Пуанкаре в Россию
7 июля в Петербург с официальным визитом прибыл премьер-министр Франции Раймон Пуанкаре, которому важно было добиться от русского императора подтверждения - в случае начала боевых действий Россия не откажется от своих союзнических обязательств по отношению к Франции. Ради высокого гостя Александра Федоровна нарушила свое уединение и принимала участие в парадных мероприятиях, хотя это давалось ей нелегко. Нервы ее были в таком состоянии, что едва могла сдерживать себя от приступов на людях, и это бросалось в глаза внимательным наблюдателям.
Посол Франции в России Морис Палеолог, по долгу службы присутствовавший в Петергофе на приеме в честь Пуанкаре, отмечал:
«Во время обеда я наблюдал за Александрой Федоровной, против которой сидел. Хотя длинные церемонии являются для нее очень тяжелым испытанием, она захотела быть здесь в этот вечер, чтобы оказать честь президенту союзной республики. Ее голова, сияющая бриллиантами, ее фигура в декольтированном платье из белой парчи выглядят довольно красиво. Несмотря на свои сорок два года, она еще приятна лицом и очертаниями. С первой перемены блюд она старается завязать разговор с Пуанкаре, который сидит справа от нее. Но вскоре ее улыбка становится судорожной, ее щеки покрываются пятнами. Каждую минуту она кусает себе губы. И ее лихорадочное дыхание заставляет переливаться огнями бриллиантовую сетку, покрывающую ее грудь. До конца обеда, который продолжается долго, бедная женщина, видимо, борется с истерическим припадком».
Императрица Александра Федоровна, художник Николай Бодаревский
Политические события развивались стремительно. 15 июля 1914 года Австро-Венгерская империя объявляет войну маленькой Сербии. Россия, издавна считающаяся покровительницей всех славян, ввиду сложной политической обстановки 17 июля приступает к мобилизации. В ответ Германия, политическая союзница Австро-Венгрии, 19 июля (1 августа по европейскому стилю) объявляет войну России. Этот день подвел черту целой эпохе, преломив ход истории и людские судьбы...
В схватке имперских амбиций суждено погибнуть миллионам... Великие европейские монархии Романовых, Гогенцоллернов и Габсбургов сгорят в огне войны, да и карта Европы уже никогда не будет прежней.
В день объявления войны, 19 июля (1 августа) 1914 года, царская семья находилась в Петергофе. Александра Федоровна ждала мужа за обеденным столом. Ждать пришлось долго - Николай опоздал почти на час. Такого в традициях семьи заведено не было. Наконец император появился, бледный, очень расстроенный и сообщил, что Германия объявила России войну. Императрица разрыдалась и ушла к себе. Дочери, увидев в каком отчаянии их мать, тоже залились слезами.
Дальнейшее развитие событий уже не зависело от воли монарха. Войну объявил не он, войну объявили ему…
Плакат начала Первой мировой войны
Накануне Первой мировой войны Николай II и Вильгельм II обменивались телеграммами, пытаясь объяснить друг другу свою позицию.
Из телеграммы Вильгельма от 17 (30) июля 1914 года:
«Австрия мобилизовала только часть своей армии и только против Сербии. Если, как видно из сообщения твоего и твоего правительства, Россия мобилизуется против Австрии, то моя деятельность в роли посредника, которую ты мне любезно доверил и которую я принял на себя по твоей усиленной просьбе, будет затруднена, если не станет совершенно невозможной. Вопрос о принятии того или другого решения ложится теперь всей своей тяжестью исключительно на тебя, и ты несешь ответственность за войну или мир. Вилли».
Ответная телеграмма Николая от 18 июля 1914 года:
«Сердечно благодарен тебе за твое посредничество, которое начинает давать надежду на мирный исход кризиса. По техническим условиям невозможно приостановить наши военные приготовления, которые явились неизбежным последствием мобилизации Австрии. Мы далеки от того, чтобы желать войны. Пока будут длиться переговоры с Австрией по сербскому вопросу, мои войска не предпримут никаких вызывающих действий. Даю тебе в этом мое слово. Я верю в Божье милосердие и надеюсь на успешность твоего посредничества в Вене на пользу наших государств и европейского мира. Преданный тебе Н.»
Телеграмма Вильгельма от 18 (31) июля 1914 года:
«Вследствие твоего обращения к моей дружбе и твоей просьбы о помощи, я выступил в роли посредника между твоим и Австро-Венгерским правительством. В то время, когда еще шли переговоры, твои войска были мобилизованы против Австро-Венгрии, моей союзницы, благодаря чему, как я уже говорил, мое посредничество стало почти призрачным. (…) Ответственность за безопасность моей империи вынуждает меня принять предварительные меры защиты. В моих усилиях сохранить всеобщий мир я дошел до возможных пределов, и ответственность за бедствие, угрожающее всему цивилизованному миру, падет не на меня. В настоящий момент все еще в твоей власти предотвратить его. Никто не угрожает могуществу и чести России, и она свободно может выждать результатов моего посредничества. Моя дружба к тебе и твоему государству, завещанная мне дедом на смертном одре, всегда была для меня священна, и я не раз честно поддерживал Россию в моменты серьезных затруднений, в особенности во время последней войны. Европейский мир все еще может быть сохранен тобой, если только Россия согласится приостановить военные приготовления, угрожающие Германии и Австро-Венгрии. Вилли».
Ответ Николая от 19 июля:
«Я получил твою телеграмму. Понимаю, что ты должен мобилизовать свои войска, но желаю иметь с твоей стороны такие же гарантии, какие я дал тебе, т.е., что эти военные приготовления не означают войны, и что мы будем продолжать переговоры ради благополучия наших государств и всеобщего мира, дорогого для всех нас. Наша долго испытанная дружба должна с Божьей помощью предотвратить кровопролитие.
С нетерпением и надеждой жду твоего ответа. Ники».
Телеграмма Вильгельма от 19 июля (1 августа) 1914 года была отправлена из Берлина в 22 ч. 55 м. вечера:
«Вчера я указал твоему правительству единственный путь, которым можно избежать войны. Несмотря на то, что я требовал ответа сегодня к полудню, я еще до сих пор не получил от моего посла телеграммы, содержащей ответ твоего правительства. Ввиду этого я был принужден мобилизовать свою армию. Немедленный, утвердительный, ясный и точный ответ от твоего правительства - единственный путь избежать неисчислимые бедствия. До получения этого ответа я не могу обсуждать вопроса, поставленного твоей телеграммой. Во всяком случае, я должен просить тебя немедленно отдать приказ твоим войскам ни в коем случае не переходить нашей границы. Вилли».
На бланке с телеграммой была рукой Николая Александровича сделана пометка: «Получена после объявления войны».
В Петергоф телеграмма поступила в начале второго ночи 20 июля (1ч.15 м.) Война не только стала неотвратимой к тому моменту, она уже началась…
Кайзер Вильгельм II
Всеобщее упрямство и борьба самолюбий сделали войну неизбежной, хотя каждый из политиков говорил о собственном стремлении «избежать неисчислимые бедствия»…