Приключения чёрного кота Лапченко, описанные им самим.
21. Будем знакомы. Судак!
Вода! Какая она одинаковая, когда течёт из-под крана, и какая разная в пруду, в реке, в море (я имею в виду искусственное море, потому что настоящего не приходилось видеть).
На улице ветер, высоко в небе белые облачка, не те пушистые, как молоденькие ягнята-ярки, а сухие, холодные, такие, что при них даже солнце не греет, и тогда вода в синих, холодных волнах неспокойная, неприветливая, враждебная, как и всё вокруг.
А когда небо в тяжёлых чёрных тучах, бъёт дождь, влажный ветер рвёт воду, закручивает на пруду барашки, тогда вода оловянно-серая, холодная, неласковая, и хочется быть от неё подальше, хочется в дом, на тёплую лежанку.
А вода ночью! Чёрная, глубокая, страшная. Самый маленький ручеёк видится бездонной пропастью, неосторожный шаг - и она поглотит тебя, затянет в илистое дно заселенное жабами и гадюками...
Зато когда на улице тихо, когда припекает солнце, и от камышей плывёт неописуемый аромат, тогда вода лежит как тусклое серебро, спокойная, тёплая, приветливая.
Небо только чуть-чуть порозовело на востоке. Царила полная тишина. Бескрайний водяной простор светился серебром, и ни единая складка, ни единая морщинка не нарушали этого величественного спокойствия. Я остановился около берега и застыл очарованный этим первозданным молчанием. Наверное, такая же тишина стояла на земле, когда природа создавала свои первые живые клетки, когда еще не было ни одного живого существа, которое могло подать голос или вызвать звук своим движением.
Не знаю сколько времени простоял я в задумчивости. И вдруг - всплеск! По воде шёл всё расширяющийся и расширяющийся круг волн, и не успел он еще разойтись, как послышался новый всплеск. Я посмотрел в направлении звука и увидел... хвост. Да, рыбий хвост высунутый из воды. Он колебался из стороны в сторону, как будто махал мне.
"Да рыба же здоровается со мной!" - наконец-то до меня дошло, и я ответил ей лапкой. Вдруг высунулось еще несколько десятков хвостов и приветливо помахали мне, покрывая воду волнами.
- Здравствуйте! Здравствуйте! - кричал я рыбе, а хвосты всё высовывались и высовывались целой полосой около берега.
"Откуда рыба знает, что я пришёл сюда? Чем я заслужил такое внимание? - спрашивал я себя и вдруг вспомнил книгу Сабанеева. - Да это же начался нерест судаков! Это самки судака мечут икру, встав в воде вертикально и высунув хвост аж на поверхность!" Я бросился в палатку, чтобы разбудить профессора.
Через минуту он, вытирая заспанные глаза, со счастливым как у ребёнка лицом, стоял около берега и смотрел на хвосты.
Моё настроение с приподнятно-созерцательного изменилось на лихорадочно-охотничье. Я видел рыбу, которую можно было поймать, и весь запылал охотничей страстью. Был момент, когда я, увидев хвост около самого берега, чуть не прыгнул в воду. Но твёрдая воля, осознание того, что в воде я безсилен против самой слабой рыбки, остановили меня от этого легкомысленного поступка.
Профессор вскоре пошёл к мастерам, которые делали гнёзда и опускали их в воду, а я сидел, как завороженый, смотрел на хвосты и нервно облизывался.
Солнце уже взошло, а нерест продолжался. Вода около берега побелела от молока судака, я представил рыбью требуху, которую мне давали на завтрак, и почувствовал сильный приступ голода. Я посмотрел на часы (на руке профессора, который снова подошёл к берегу полюбоваться эти неповторимым зрелищем) и вскрикнул:
- Боже! Я тут стою уже четыре часа! Недаром мне так захотелось есть!
Но отойти от берега я не мог.
Меня гипнотизировало движение рыбы, как гипнотизирует мышинная нора, около которой я могу просидеть половину суток.
Профессор снова пошёл прочь, а я, положив голову на лапы, не сводил с воды глаз. И вдруг: бац! Огромный судак в экстазе выпрыгнул из воды и упал на землю.
Забыв по найстрожайший запрет ловить рыбу во время нереста, я молниеносно прыгнул на судака и моментально прокусил ему шею. Только после этого я замурлыкал и, оттянув добычу от воды, начал есть. Немного успокоив голод, я почувствовал муки совести, но быстро нашёл оправдание своих действий. Стремление к познанию действительности толкнуло меня полакомиться судаком, мясо которого, как сказано в "Справочнике рыбовода", "отличается высокими гастрономическими качествами".
Да, друзья мои, это было чудесное блюдо! Гастрономические качества судака необыкновенные! Но убедившись в этом, я снова почувствовал укорения совести, как каждый сознательный кот, которого обстоятельства вынудили нашкодить. А что если эта судачиха еще не выметала икру? Скольких маленьких судачков я лишил жизни! Ведь судачиха несёт в себе в среднем 600 тысяч икринок, а есть и такие, которые дают больше миллиона икринок!
Эти угрызения так меня разволновали, что я не доевши головы (я всегда начинаю есть рыбу с головы), перешёл к животу. Икры там не было.
- Ура! - вскрикнул я, радый, что и вторая половина обвинения отпадает.
Хотя после этого мой аппетит и вырос, но я не смог съесть и трети судака! По привычке я покусал рыбу в нескольких местах. Справился я с этим вовремя. Кто-то из мастеров, которые делали гнёзда, увидел мою добычу и отобрал её, однако сразу же и бросил мне назад:
- Вот стерва! Пообгрызал кругом!
- Я всегда обгрызаю! - ответил я со злостью. Меня оскорбило, что в моём поступке человек увидел не преступление против общества и государства, а нарушение её личных шкурных интересов. Хотели чужими руками жар загрести? Не выйдет!
Подошёл профессор и, увидев, что судак без икры, не сказал мне ни слова.
В конце-концов судак вам выпрыгнул, - нашёл я себе еще одно оправдание, но сразут же внутренне покраснел, вспомнив кинофильм, который видел по телевизору, где кот-гуманист забросил рыбку обратно в аквариум. Разве я не мог этого сделать? Неужто лучше иметь полный желудок и нечистую совесть? Ой Лапченко, Лапченко! Нехорошо ты сделал.
Изнемождённый муками совести я вскоре крепко заснул.
22. Серенький в роли детектива