(no subject)
"Золушка" хоть и главная на свете сказка (или одна из), но это не "настоящая" сказка, то есть не народная. Ее сочинил Шарль Перро. Второй прижившийся и ставший народней народных шедевр того же автора - "Красная шапочка". Множество других литературных сказок 18 века бесследно канули в Лету. В оригинале сочинения Перро имели в финале стихотворную мораль. При "Красной шапочке" состояло весьма прозрачное пояснение, что юным девицам отнюдь не следует ложиться в постель к незнакомым мужчинам: съедят. (Эквилибристика педагогики галантной эпохи: как внушить ЭТО девицам, которым знать ЭТО решительно не полагается, знание суть почти потеря невинности). Мораль при переводе потрерялась, и русское подрастающее поколение третий век читает сказку совершенно бесцельно.
С "Золушкой" проще, там мораль сводилась к банальнейшей хвале добродетели, которая якобы непременно будет вознаграждена. Честно говоря, в отличие от "Красной шапочки", "Золушка" от потери моралите только выиграла. Но с ней произошло иное приключение.
В 1817 г. Россни написал оперу "La Cenerentola". Россини был молод, 1792 год рождения - одного поколения с декабристами и Пушкиным. Однако так и хочется поместить его на полвека ранее, в апогее галантного века, но никак не в пост-наполеоновскую эпоху, ампир, бурный романтизм, культ естественности и роковых страстей. Россини бы туда, где в моде были музыкальные автоматы, самодвижущиеся механические куклы да светские ветреницы с мушками на лице, с трудом балансирующие в жестких корсетах и фижмах, между красными каблуками и высоченным пудреным париком. Россиниевское бельканто, апофеоз вычурной искусственности пользования человеческим голосом, - хотя по замыслу, наверное, должно было звучать наподобие трелей соловья (слишком дерзко с моей стороны было бы сказать, что - также и лягушки). Россини плохо укладывается в образ второго-третьего десятилетия 19 века. И перевернутая им фабула "Золушки" не прижилась и была анахронизмом уже тогда. Россини совершенно напрасно отменил фею.
В опере вместо феи - философ-наставник молодого принца, который является в дом отчима Золушки (еще одна замена: вместо мачехи отчим) в виде нищего, чванные сестры его гонят, Золушка привечает. Далее философ организует всем известную историю с тем, чтобы принц своим умом обнаружил, что желает жениться именно на этой добродетельной красавице. Принц является в дом отчима Золушки тоже переодетым: поменялся одеждой с камердинером, тот изображает принца и выводит девиц на чистую воду. На бал Золушку наряжает и привозит философ, вместо туфельки она вручает принцу браслет (в ту эпоху носили парные браслеты, одинаковые на обеих руках). Вместо волшебной сказки получился роман воспитания в духе Жан-Жака Руссо. Но и тут Россини опоздал родиться: после Французской революции наставники-философы были решительно отосланы вон. И поделом. К молодому графу Строганову приставили было такого - невзрачного математика, тихого ботаника по имени Жильбер Ромм. Ромм увез воспитанника в заграничное турне, в Париже они оказались аккурат в революцию, тихий прежде Ромм сделался одним из решительных якобинцев и молодого графа притащил в якобинский клуб. Графу-отцу пришлось срочно отправлять в Париж молодого, но здравомыслящего кузена Новосильцева: спасти отпрыска и немедленно вернуть в Отечество. Впоследствии молодой Строганов и Новосильцев стали близкими друзьями lдругого воспитанника просвященного либерального философа - наследника престола великого князя Александра Павловича. В первые годы его царствования вместе замышляли реформы, подумывали про конституцию. С конституцией не получилось, реформы некоторые провели, Наполеона победили. В 1813 г., следуя за своей победоносной армией, Александр пожелал повидать бывшего наставника - Ф.С. Лагарпа, который к тому времени успел побыть президентом Гельветической республики. Весь декорум трогательной встречи был соблюден.
Но как ни крути, к 1817 году история про философа-наставника, руководящего выбором невесты для принца, была сущим анахронизмом. Кстати: известно, что в России норовят попробовать на себе разные сомнительные европейские идеи по усовершенствованию сущего; но неужто в Италии тогда настолько отставали от моды? Или россиниевская "Золушка" полюбилась тогдашней публике именно как ретро? как сейчас пошла в ход стилистика 40-50х с фарфоровыми статуэтками пионерки и отреставрированными автомобилями "Победа"? Только в 19 веке слова "ретро" не знали и переживали ностальгию по эпохе бабушкиной молодости молча? - Пока не явился Пушкин с "Пиковой дамой" (заметьте, там речь о 1770-х, по отношению ко времени действия это 50 лет назад, но окружающие графиню приметы эпохи ее молодости Пушкин подчеркнуто называет "старинными" - чего мы не скажем применительно к 1960-м). Возвращаясь к "Золушке", следует признать, что новация не прижилась, философа позабыли, фея-крестная царствует в силе. И здесь еще одна загвоздка.
В опере не только философ сменил излюбленную 18-м веком фею (про фей в галантный век было написано чрезвычайно много, причем, как правило, были те феи в высшей степени эротичны). В опере перевернуто распределение гендерных ролей. У Перро историю вершили дамы: злая мачеха и добрая фея. У Россини напротив: отчим и философ. Кажется, после Наполеона сильный пол возомнил, что это он вершит историю. Что бы ни говорили феминистки, эта идея оказалась нежизнеспособной.
С "Золушкой" проще, там мораль сводилась к банальнейшей хвале добродетели, которая якобы непременно будет вознаграждена. Честно говоря, в отличие от "Красной шапочки", "Золушка" от потери моралите только выиграла. Но с ней произошло иное приключение.
В 1817 г. Россни написал оперу "La Cenerentola". Россини был молод, 1792 год рождения - одного поколения с декабристами и Пушкиным. Однако так и хочется поместить его на полвека ранее, в апогее галантного века, но никак не в пост-наполеоновскую эпоху, ампир, бурный романтизм, культ естественности и роковых страстей. Россини бы туда, где в моде были музыкальные автоматы, самодвижущиеся механические куклы да светские ветреницы с мушками на лице, с трудом балансирующие в жестких корсетах и фижмах, между красными каблуками и высоченным пудреным париком. Россиниевское бельканто, апофеоз вычурной искусственности пользования человеческим голосом, - хотя по замыслу, наверное, должно было звучать наподобие трелей соловья (слишком дерзко с моей стороны было бы сказать, что - также и лягушки). Россини плохо укладывается в образ второго-третьего десятилетия 19 века. И перевернутая им фабула "Золушки" не прижилась и была анахронизмом уже тогда. Россини совершенно напрасно отменил фею.
В опере вместо феи - философ-наставник молодого принца, который является в дом отчима Золушки (еще одна замена: вместо мачехи отчим) в виде нищего, чванные сестры его гонят, Золушка привечает. Далее философ организует всем известную историю с тем, чтобы принц своим умом обнаружил, что желает жениться именно на этой добродетельной красавице. Принц является в дом отчима Золушки тоже переодетым: поменялся одеждой с камердинером, тот изображает принца и выводит девиц на чистую воду. На бал Золушку наряжает и привозит философ, вместо туфельки она вручает принцу браслет (в ту эпоху носили парные браслеты, одинаковые на обеих руках). Вместо волшебной сказки получился роман воспитания в духе Жан-Жака Руссо. Но и тут Россини опоздал родиться: после Французской революции наставники-философы были решительно отосланы вон. И поделом. К молодому графу Строганову приставили было такого - невзрачного математика, тихого ботаника по имени Жильбер Ромм. Ромм увез воспитанника в заграничное турне, в Париже они оказались аккурат в революцию, тихий прежде Ромм сделался одним из решительных якобинцев и молодого графа притащил в якобинский клуб. Графу-отцу пришлось срочно отправлять в Париж молодого, но здравомыслящего кузена Новосильцева: спасти отпрыска и немедленно вернуть в Отечество. Впоследствии молодой Строганов и Новосильцев стали близкими друзьями lдругого воспитанника просвященного либерального философа - наследника престола великого князя Александра Павловича. В первые годы его царствования вместе замышляли реформы, подумывали про конституцию. С конституцией не получилось, реформы некоторые провели, Наполеона победили. В 1813 г., следуя за своей победоносной армией, Александр пожелал повидать бывшего наставника - Ф.С. Лагарпа, который к тому времени успел побыть президентом Гельветической республики. Весь декорум трогательной встречи был соблюден.
Но как ни крути, к 1817 году история про философа-наставника, руководящего выбором невесты для принца, была сущим анахронизмом. Кстати: известно, что в России норовят попробовать на себе разные сомнительные европейские идеи по усовершенствованию сущего; но неужто в Италии тогда настолько отставали от моды? Или россиниевская "Золушка" полюбилась тогдашней публике именно как ретро? как сейчас пошла в ход стилистика 40-50х с фарфоровыми статуэтками пионерки и отреставрированными автомобилями "Победа"? Только в 19 веке слова "ретро" не знали и переживали ностальгию по эпохе бабушкиной молодости молча? - Пока не явился Пушкин с "Пиковой дамой" (заметьте, там речь о 1770-х, по отношению ко времени действия это 50 лет назад, но окружающие графиню приметы эпохи ее молодости Пушкин подчеркнуто называет "старинными" - чего мы не скажем применительно к 1960-м). Возвращаясь к "Золушке", следует признать, что новация не прижилась, философа позабыли, фея-крестная царствует в силе. И здесь еще одна загвоздка.
В опере не только философ сменил излюбленную 18-м веком фею (про фей в галантный век было написано чрезвычайно много, причем, как правило, были те феи в высшей степени эротичны). В опере перевернуто распределение гендерных ролей. У Перро историю вершили дамы: злая мачеха и добрая фея. У Россини напротив: отчим и философ. Кажется, после Наполеона сильный пол возомнил, что это он вершит историю. Что бы ни говорили феминистки, эта идея оказалась нежизнеспособной.