Последний поход. Часть третья. Бои местного значения. Геннадий Бородулин. (6)
.....Значок Сибирской нац. нар. армии - белозеленый флаг на одной стороне, красная полоса широкая по диагонали, на другой золотой крест, символ революции заканчивается обращением к Христу и к кресту всей нации и городов Сибири. Братья добровольцы, теперь настало тяжелое время как никогда. Нам нужно братское единение и символом этого единения пусть явится это знамя. На знамени этом изображен крест он будет напоминать нам наш крестный путь, что мы не откажемся нести крест страданий во благо народное. На знамени этом изображен не рукотворимый лик спасителя нашего. В трудные минуты будем молиться на него, он благословит и укрепит нас. Кто знает, что ждет нас впереди? Может этим летом мы уедем вовсе из области и станем мирными гражданами. Тогда это знамя будет спрятано у меня и будет ждать того момента, когда вновь разовьется на просторах Сибири и вновь соберет нас всех под сень свою. Может нам вновь суждено пережить бои, тогда это знамя будет развиваться там, где бойцы будут усталы, где будет трудно...
Братья добровольцы, вы спасли это знамя Вашей кровью, кровью павших братьев, которые незримо присутствуют здесь. Так пусть же осветит его и святая вода Божья, пусть он сделает из этого стяга святыню за которую если будет нужно, и жизнь свою отдадим мы. Брат доброволец, Березкин, вручаю тебе знамя Сибирской добровольческой дружины, нашу святыню. Храни его и никогда не отдавай врагу.
Запись в дневнике Анатолий Николаевич закончил, когда было уже начало четвертого утра.
Утренний разговор с командиром сводного отряда партизан оставил у командующего неприятное впечатление. Артемьев усиленно уходил от открытого разговора, делал вид, что не понимает
- 188 -
тяжести предъявленных ему обвинений. Всеми силами он пытался доказать Пепеляеву важность и необходимость участия партизан в боевых операциях, при этом он старательно ссылся на то, что партизаны являются коренным населением Якутии и их участие в освободительной борьбе
является еще и политической акцией. Но какие бы аргументы не приводил в свое оправдание Артемьев, командующий был непреклонен. Его решение о расформировании отряда было неизменным.
- В таком случае! - вскричал разъяренный Артемьев: - Я увожу своих людей из дружины и организую истинное народное движение!
- Это же, какое движение Михаил Константинович? - насмешливо спросил командующий: - Разбойничье, что ли? Это для вас уже пройденный этап. Не далее, как год назад ваше с Коробейниковым движение, здесь в Амге называли не иначе, как белобандитским. Так что придумайте своим действиям на территории Якутии, какое нибудь другое название. А для того, чтобы никакого движения не было, я сейчас же прикажу разоружить ваших людей, а вас самого арестовать.
Услышав слова командующего, Артемьев изменился в лице. И без того узкие от природы глаза его сузились, лицо побелело, под кожей щек заходили желваки. Опустив глаза, он молча стоял по середине комнаты. Молчание затянулось. Наконец подняв глаза, он произнес: - Анатолий Николаевич. Я осознал всю неправоту своих действий. Я признаю ваше решение правильным и подчиняюсь ему.
Пепеляев внимательно посмотрел на Артемьева. Тот, опустив голову, стоял посреди комнаты. Лицо его снова стало непроницаемым. Командующий, встав из-за стола, подошел к нему.
- Я надеюсь, что ваши слова Михаил Константинович, искренни. - произнес он, и, не отводя взгляд от лица Артемьева, продолжил: - А, по сему, своего решения я не меняю, хотя и оставляю за вами шанс на восстановлении целостности вашего отряда, при одном условии, что вы наведете должный порядок в подчиненной вам части партизанского отряда. Мне хочется верить, что вы способны исправить создавшуюся ненормальную ситуацию в вашем подразделении. Может быть, вам нужна помощь в лице кадрового военного? - внимательно глядя на него, спросил командующий.
- Нет, не нужна. - осевшим голосом, произнес Артемьев, и все так же, не отрывая от пола глаз, добавил: - В своем отряде я сам наведу порядок.
- Ну, что ж, тогда вы свободны. - сухо произнес Пепеляев и с облегчением вздохнул, когда за Артемьевым закрылась дверь.
Двенадцатого февраля были получены сведения, о том, что гарнизон Петропавловска, покинул село, и под командованием Строда направляется в Якутск. На экстренном заседании штаба дружины в полдень собрались: генерал-майор Вишневский, полковник Рейнгард, полковник Андерс и начальник штаба полковник Леонов. Речь держал стоящий у настенной карты командующий.
- По только что полученным данным разведки и от местного населения нам стало известно, что гарнизон села Петропавловского покинул расположение населенного пункта и в полном составе движется в сторону Якутска, для соединения с частями Байкалова. Кроме того, нам известно, что возглавляет отряд, командующий Амгинским гарнизоном Строд. Следовательно, покинувший Амгу гарнизон красных благополучно добрался до Петропавловска и соединился с местным гарнизоном. Таким образом, численность этого соединения противника, возможно, достигает семисот
пятидесяти штыков. Крайне недопустимо соединение Якутского и Петропавловского гарнизонов. А поэтому, - командующий повернулся к карте: - необходимо ориентировочно в этом районе - он обвел место на карте указкой, и, повернувшись лицом к присутствующим, продолжил: - устроить засаду, окружить и удержать до прихода основных сил дружины, отряд Строда. Для этой операции, батальон с инструкторской ротой генерал-майора Вишневского сегодня же отправляется на выполнение задания. Вопросы?
Вишневский, встав из-за стола, произнес: - Нет.
- Садитесь генерал-майор. - поглядев на него, сказал Пепеляев, после чего посмотрел на полковника Андерса.
- Вам полковник надлежит остаться со своим отрядом и полуполуротой партизан Артемьева в Амге. Таким образом, численность вашего отряда будет составлять сто двадцать человек. И ваш отряд - это резерв дружины. Так же на вашем попечении остается госпиталь. Задача ясна?
- Да! - вскочив, ответил полковник.
- Руководство всей операции я беру на себя.
В ранних вечерних сумерках подразделение генерал - майора Вишневского тихо, незаметно для местного населения, покинуло Амгу. Словно растворившись в серой мгле, исчезли за поворотом реки, инструкторская рота и первый батальон Сибирской дружины. Проводив взглядом последнего солдата, Пепеляев вернулся в штаб дружины. Увидев командующего, начальник штаба встал из-за стола и шагнул ему навстречу.
- Приказ о выступлении первого батальона готов? - не громко спросил Пепеляев.
- Да брат командующий.
- И генерал - майор Вишневский успел его подписать?
- Так точно.
- Хорошо полковник. Подайте его мне.
Командующий прочел приказ и поставил на нем свою подпись. Затем, посмотрев на карту, спросил у начальника штаба: - Вести от Варгасова есть?
Есть Анатолий Николаевич. Не далее, как час тому назад прибыл вестовой от Варгасова. Он докладывает, что сформировал отряд численностью сто двадцать бойцов.
- От чего так мало? - поинтересовался командующий.
- Варгасов ссылается на то, что партизанское движение в районе ослабло. Местное население не желает участвовать в боевых действиях ни на стороне красных, ни на нашей стороне.
- Поздно, слишком поздно обратилось Якутское правительство за нашей помощью. И это тому подтверждение. Эх, месяца на три бы раньше, все было бы по-другому.- с сожалением произнес командующий.
- Кроме того, Анатолий Николаевич, Варгасов сообщает, что получил сведения о том, что Чурапинский гарнизон численностью двести восемьдесят штыков, оставил Чурапчу и направляется в сторону Сыланской церкви. Он же, Варгасов принял решение двигаться на Чурапчу для соединения с отрядом генерал - майора Ракитина.
- Что ж решение абсолютно верное. Передайте Михаилу Николаевичу мой приказ. После соединения с Ракитинским отрядом, незамедлительно следовать на Сылань и уничтожить отряд Курашева. Недопустимо ни в коем случае соединение отряда Строда с Чурапинским гарнизоном. Курашова.
- Слушаюсь, брат командующий.- произнес полковник Леонов.
После окончания вечерней службы в церкви, Пепеляев направился в госпиталь. Идя по сельской улице, он любовался ночным небом. Отыскав взглядом Большую медведицу и мысленно отложив на небосводе семь расстояний от рукоятки ее ковша, он нашел Полярную звезду. «Путеводная звезда» - подумал Анатолий Николаевич. И внезапно удивился своей мысли. «А ведь она действительно путеводная. Она указывает на север. И на север лежит наш путь. На Якутск». Мысли его были прерваны внезапной вспышкой света в северо-западной части неба. Вспышка словно замерла на несколько секунд и медленно пропала. «Что это было?» - подумал командующий, как вдруг заметил вторую, но еще более продолжительную. Затем третью. Свет уже не исчезал, он,
словно струился из ночного неба. Затем начал переливаться голубыми и зелено-изумрудными волнами. Волны эти, то вспыхивали, то загасали, и возникали вновь.
- Господи! Да это же северное сияние! - воскликнул командующий. И не отрывая взора от неба, добавил: - Красота, какая!
Вдоволь налюбовавшись игрой света в темноте ночи, он поспешил в госпиталь, проведать заболевшего Куликовского. Еще во время Амгинского перехода у того внезапно поднялась температура. Усилия лекаря дружины ни к чему не привели и его, уже совсем обессиленного, на носилках принесли в село. Свет в окнах местной больнички еще горел. Пепеляев, поднявшись на крыльцо, отряхнул от снега обувь, стоящим тут же веником, толкнул дверь и вошел в помещение.
Спертый запах крови, лекарств и еще чего-то, что присуще только больнице ударил в нос. Поморщившись, Пепеляев пошел по коридору. Пожилая сиделка из местных, завидев командующего, спохватилась и исчезла за одной из многих дверей. Тот час дверь отворилась, и оттуда вышел полковой лекарь.
- Здравствуйте Анатолий Николаевич. - произнес он, протягивая руку командующему.
- Здравствуйте Николай Евграфович. - поздоровался Пепеляев, пожимая руку лекаря.
- Как дела в госпитале?
- Плохо Анатолий Николаевич! Не хватает лекарств. Собственно не то, что не хватает - их совсем нет. Бинты стираем. Постельное белье для раненых, слава богу, местные женщины принесли свое.
Сегодня утром доброволец Рубашкин скончался. Сепсис понимаете, а у меня ничего нет.
- Худо. - произнес командующий и перекрестился. Затем спросил у лекаря: - А, что Петр Александрович? Как он себя чувствует?
- Положение Куликовского стабильно тяжелое. Хрипы в легких, температура. Диагноз, поставленный мною, подтвердил местный фельдшер Домбровский. Так, что остается только ждать и надеется.
- Он в сознании? С ним можно поговорить?
- Да Анатолий Николаевич. Он здесь в седьмой палате, пройдите.
Сопровождаемый лекарем, Пепеляев вошел в палату больного.
- Здравствуйте Петр Александрович! - громко, с порога произнес командующий. Лежащий на узкой кровати Куликовский, медленно повернул голову. Пепеляеву бросилось в глаза, насколько он исхудал. Отросшая за время болезни борода делала его лицо неузнаваемым. И лишь глаза, лихорадочно блестевшие за стеклышками очков глаза, были его - Куликовского. Увидев командующего, больной обрадовался. Пододвинувшись к стене, он освободил место на кровати, для Пепеляева.
- Проходите, присаживайтесь. - произнес он, указывая рукой на край койки.
- Как вы себя чувствуете, Петр Александрович? - спросил Пепеляев, присаживаясь на край кровати.
- Хвастать нечем. - тяжело дыша, ответил Куликовский. Неожиданно он закашлялся. Лицо его побагровело и покрылось испариной. Наконец успокоившись, он спросил: - А, как дела в дружине?
Как встретило местное население наш приход?
Анатолий Николаевич обстоятельно, насколько позволяло время и состояние больного, рассказал ему последние новости. Внимательно выслушав, Куликовский сказал: - Ну, наконец, то! Вот теперь начнутся великие дела. А я, так не кстати заболел.
- Да ничего, ничего. Вы еще поправитесь Петр Александрович. Мы еще с вами повоюем.
- Не знаю, Анатолий Николаевич, не знаю. Внезапно он вновь зашелся в кашле. Сквозь кашель он произнес: - Ступайте голубчик к себе. Прощайте.
Попрощавшись, Анатолий Николаевич вышел из палаты. Идя по больничному коридору, он, как наяву слышал последние слова Куликовского - «прощайте». «Отчего он не сказал до свидания?» - думал командующий, выходя на свежий морозный воздух улицы.
Ближе к полудню тринадцатого февраля в Амгу на взмыленной лошади прискакал вестовой от Вишневского. Прочтя донесение, Пепеляев вызвал к себе начальника штаба полковника Леонова. Протянув ему для прочтения донесение Вишневского, он произнес: - Срочное построение всей дружины. Через час выступаем на Сасыл-Сысыы. Те пятнадцать верст, что отделяют нас от этого места, дружина должна покрыть за два часа. Выполняйте полковник.
Леонов, быстро вышел из комнаты и уже через десять минут командующий услышал сигнал трубы, призывающей к построению.
Сасыл-Сысыы в переводе с эвенкийского языка - Лисья поляна. Было ли это так на самом деле, Евгений Кондратьевич не знал, но когда конная разведка доложила о большом скоплении людей в этой малонаселенной местности, Вишневский понял, что настиг отряд Строда. Повторная разведка подтвердила предположение генерал - майора. Мало того, разведчикам удалось задержать семью Аммосова, последнюю из трех семей населявших и покинувших Сасыл-Сысыы. По словам хозяина,
Иннокентия Аммосова, численность отряда Строда не превышает пятисот человек, но и это количество бойцов чуть ли не вдвое превышала отряд Вишневского. И, тем не менее, не дожидаясь рассвета, Евгений Кондратьевич принял решение атаковать красноармейцев. Те триста метров, что разделяли укрытия красноармейцев от окраины леса, за которой сосредоточился отряд Вишневского, необходимо было преодолеть по открытому пространству и глубокому снегу. Выйдя вперед перед отрядом, Вишневский негромко, но твердо произнес: - Дружинники! Задача перед нами одна. Скрытно, используя каждый бугорок, каждое укрытие, подобраться к лагерю Строда и внезапно атаковать его. Противник численно превосходит нас, но за нами фактор внезапности. Используем это и разобьем большевиков. В случае нашего обнаружения, по моему сигналу ракетой, возвращаемся на исходные позиции.
В предрассветной тишине отряд Вишневского, вытянувшись цепью, стал скрытно подбираться к селению. Нервно куря, Евгений Кондратьевич вглядывался в сторону хотонов. Уже исчезли в сумраке силуэты последних дружинников, как вдруг неожиданно справа и слева, а затем и в центре ударили станковые пулеметы. Сухо, разрознено застучали винтовочные выстрелы, послышались разрывы гранат.
«Красные коим то образом узнали о нашем приходе. Они успели подготовиться» - успел подумать Вишневский, доставая из подсумка ракетницу. Красный свет выпущенной ракеты на минуту осветил всю поляну. В этом неровном, багряном свете, Евгений Николаевич успел увидеть всю картину короткого, но яростного боя. Он видел своих залегших в снег бойцов. Видел озаренные вспышками выстрелов пулеметы красных, изрыгающих из себя свинцовую смерть. Видел разрывы гранат, коими дружинники пытались подавить огневые точки противника. Ракета, догорев, потухла и упала в тайгу за поляной. Звуки боя стали затихать и вскоре на опушке леса появились дружинники, неся с собой раненых. Подсчитав потери, а их оказалось шестнадцать убитых и тридцать пять раненых, Вишневский расположил свое подразделение по северо-западной границе поляны и отослал нарочного с донесением к командующему.
К вечеру того же дня к Лисьей поляне подошли основные силы дружины во главе с Пепеляевым. Теперь уже численный и оружейный перевес был на стороне Сибирской дружины.
Утром четырнадцатого февраля командующий дружины направил командиру красноармейского отряда Строду послание, в котором предлагал свои условия сдачи. В частности он писал: - «Иван Яковлевич. Во избежание не нужного и бессмысленного кровопролития предлагаю сдать оружие. Тем же из Ваших бойцов, кто не захочет остаться на добровольных началах в Сибирской дружине, будет предоставлена возможность идти на Якутск».
Прошло томительных два часа. Парламентеры, отправленные Пепеляевым, не возвращались. Волнение нарастало. Дозорные неотрывно следили за строениями стоящими по середине поляны. Наконец появились парламентеры, сопровождаемые красноармейцами. Через двадцать минут ответ Строда был в руках у командующего. Прочитав его, Пепеляев со вздохом сказал: - Ну, что ж я и не ожидал, чего-то другого. И передал бумагу Вишневскому. Тот, взяв ее, прочитал вслух: - Вы генерал человек умный, и должны понять, что вам не победить Красную Армию. А потому для Вас лучше прекратить напрасную бойню и сдаться. Сдайтесь и вас простят.
- Что ж, выбор сделан. Завтра с утра нас судьба рассудит, а сегодня необходимо обустроить нормальный полевой госпиталь для раненых и дать отдых людям. Завтра с рассветом начнем наступление на Строда со всех сторон одновременно.
Ровно в шесть утра пятнадцатого февраля началась атака на укрепления красных. Поддерживаемые огнем своих пулеметов, дружинники, проваливаясь в глубоком снегу, бросились
на противника. В ответ красноармейцы открыли бешенный пулеметный огонь. Нападающие залегли и были вынуждены отойти назад. До глубокой ночи одна за другой следовали атаки на укрепления отряда Строда, и все они заканчивались неудачей. Лишь в полночь затихли последние выстрелы.
Утро следующего дня было тихим. И эта тишина, прерываемая всхрапыванием лошадей и стонами раненых, угнетала командующего. Едва рассвело, как он был на ногах. Выйдя на опушку леса, командующий при свете дня осмотрел поле боя. Небольшой участок свободной от леса земли, был усеян телами его бойцов. Легкий снежок уже успел припорошить их, и оттого издалека тела убитых,
казались небольшими буграми. «Нужно договориться с Стродом и убрать тела, достойно предав их земле» - подумал командующий, возвращаясь в штабную палатку.
Доклады командиров подразделений были безрадостными. За два дня боев дружина потеряла убитыми и ранеными сто десять человек. Бессмысленность продолжения атак была очевидна, поэтому, подводя итог двухдневного боя, командующий сказал: - Такие потери в дружине не допустимы. Еще два, три таких боя и от дружины ничего не останется. Встретив такое ожесточенное сопротивление со стороны Строда, мы должны изменить тактику и перейти к осаде противника. Время и голод сделают свое дело. Как бы ни был силен дух противника, длительной осады он не выдержит. Организацию осады противника я возлагаю на генерал - майора Вишневского.
Евгений Кондратьевич согласно кивнул головой.
- Вам полковник - командующий, посмотрел на Шнаппермана: - необходимо организовать доставку раненых в Амгинский госпиталь. Соберете необходимую для этого команду. Вам полковник Рейнгард организовать круглосуточные дозоры и разведку местности. Вопросы ко мне есть?
Молчание подчиненных служило тем, что задачи поставленные командующим всем ясны.
Начались долгие дни изнурительной для обеих сторон осады. Трудно приходилось бойцам Сибирской добровольческой дружины, но неизмеримо труднее было красноармейцам отряда Строда. Спустя неделю перебежчик из Петропавловского отряда сообщил, что запасы провианта закончились, и красноармейцы вынуждены питаться павшими животными. Кроме того, растет недовольство среди личного отряда. Всех неблагонадежных Строд изолировал от остальной части отряда. Вся надежда возлагалась на скорый приход помощи из Чурапчи или Якутска. Вести полученные от перебежчика, обрадовали и обнадежили Анатолия Николаевича.
«Еще немного. Еще пару дней и Строд вынужден будет сдаться». - подумал он, но здесь мысли его были прерваны звуками гармошки.
«Что это?» - подумал он и вышел из палатки. Мелодия доносилась со стороны красных. Простенькая, незатейливая мелодия неожиданно прервалась, и вместо неё мощно и уверенно зазвучал «Интернационал». Взвился красный флаг и десятки голосов, подхватив мелодию, запели:
- Вставай проклятьем заклейменный…
- С голодухи воют. - услышал Пепеляев возглас подошедшего к нему адъютанта штаба поручика Малышева. Анатолий Николаевич сурово поглядел на него и сказал: - Не воют Леонид. Поют. Так поступают сильные духом люди! Таких трудно победить.
Двадцать пятого февраля в штаб дружины пришло сообщение о том, что Чурапинский отряд под командованием начальника восточного участка Курашова движется в Амгинском направлении и находится в районе села Елесин. На оперативном совещании дружины было решено ни в коем случае не снимать осады Стродовского гарнизона. А для разгрома отряда Курашова выдвинуть в район Елесина большую часть дружины, численностью четыреста человек. Руководство этой операции взял на себя Анатолий Николаевич. В тот же день его отряд скрытно покинул Сасыл-Сысыы. Ускоренный двухсуточный переход, с небольшими привалами измотал дружинников. И все же в ночь с 27 на 28 февраля, прямо с марша Сибирская дружина вступила в бой с отрядом Курашева. Передовые посты Чурапинского гарнизона своевременно обнаружили противника, поэтому внезапной атаки, на что так рассчитывал Пепеляев, не произошло. После короткого, но ожесточенного боя, командующий был вынужден отвести свой отряд назад.
Во время короткого затишья прибыл вестовой от Вишневского. Взяв в руки пакет и вскрыв его, он прочел: - «По полученным мною сегодня сведениям от полковника Андерса: Якутский гарнизон, под командованием командующего вооруженными силами Якутской республики Байкалова, покинул
город и в полном составе направляется на выручку отряда Строда. Прошу Ваших указаний по дальнейшим действиям». Пепеляев задумался, затем произнес, глядя на вестового: - Передашь генерал - майору на словах. Блокаду Строда не снимать. В ближайшие дни буду у вас.
Он еще раз внимательно поглядел на вестового и спросил: - Ничего не забыл?
- Нет, брат командующий. Разрешите идти!
- Идите капитан. - сказал командующий, и совсем не по-уставному добавил: - Счастливого пути. Едва стих приглушенный снегом топот копыт лошади вестового, командующий, достав планшет начал вглядываться в карту. Пытаясь, сосредоточится на сегодняшних событиях, он неизменно возвращался к одной мысли о том, что сил дружины явно недостаточно для ведения боевых действий с объединенной группировкой противника, а возможности для их ликвидации по одиночке нет.
«Где Варгасов с его партизанами? Где Ракитин с его двумя ротами?» - думал командующий, разложив перед собой на коленях карту. Эх, не мог знать Анатолий Николаевич, не мог, что при первой стычке с передовым дозором Курашова, партизаны Варгасова разбежались, прихватив с собой оружие. А сам Михаил Николаевич с горсткой верных ему людей, метался по тайге в поисках отряда Ракитина. И уж совсем не мог знать командующий того, что отряд генерал - майора Ракитина находится совсем рядом, в двух днях пути от Елесина. Поставленный перед фактом возможного соединения всех сил красных в один сильный отряд, Байкалова, привело Пепеляева к единственной, как ему казалось правильной мысли - немедленно дать бой отряду Курашова. А затем, без промедления двигаться на Сасыл-Сысыы. Вызвав к себе командиров подразделений, он отдал приказ о немедленном наступлении на позиции красных.
И вновь, уже 29 февраля, разгорелся ожесточенной бой, непрерывно продолжавшийся три часа. В том бою не было ни победителей, ни побежденных. Понимая безуспешность своих действий, Курашов и Пепеляев отвели свои войска в разные стороны. Вынуждаемый обстоятельствами, Пепеляев повел свой отряд на соединение с отрядом Вишневского.
Шли восемнадцатые сутки осады красноармейского отряда Строда. Иван Яковлевич недоумевал. Уже несколько дней, как белые прекратили всякие попытки атаковать Лисью поляну. Перестрелки прекратились, лишь лениво перекрикивались между собой противники, предлагая друг другу сдаться. Силы обороняющихся красноармейцев были на исходе, но дух не был сломлен. Иван Яковлевич не любил неопределенности, но сегодня он определенно не знал, что делать. И лишь под вечер он предпринял попытку вылазки в стан врага, выбрав для этого двух бойцов: рабочего из Иркутска, коммуниста Затехина и местного жителя Амги, тунгуса Борисова. Скрытно, накинув поверх себя белые оленьи шкуры, они растаяли в темноте. Прошло не более получаса, как дозорный доложил, о том, что со стороны белых, громко смеясь, движутся два человека. И некоторое время спустя Иван Яковлевич услышал повторный крик дозорного: - Командир! Это наши лазутчики! Наши возвращаются! Строд, вглядываясь в темноту ночи, наконец и сам разглядел, открыто идущих по поляне двух человек.
«А, как же это они?» - мелькнула мысль. «Ведь там белые! Этого быть не может! Неужели Пепеляев снял осаду и ушел?»
Подошедшие вскоре разведчики доложили о том, что белых в округе нет, они покинули Сасыл-Сысыы. Строд, внимательно выслушав их, переспросил Затехина: - Это точно, что белые ушли?
- Товарищ командир. - обиженно протянул тот и, взглянув на Борисова, произнес: - Подтверди.
Маленький, похожий на подростка Борисов, часто кивая головой, путая русские и эвенкийские слова произнес: - Однако наверняка нет, однако. Есщо утром, однако, снялись.
Все еще не веря в происходящее, Строд решил выслать разведчиков повторно, и сам возглавил небольшой отряд из пяти человек. Опасаясь засады, отряд осторожно покинул хотоны и скрылся в лесу. Прошел еще час прежде, чем разведгруппа вернулась обратно. Немедля Строд назначил построение отряда и уже через сорок минут в зыбких утренних сумерках, Петропавловский отряд покинул Лисью поляну, оставив на ней многочисленные бугорки могил.
(продолжение следует)
Братья добровольцы, вы спасли это знамя Вашей кровью, кровью павших братьев, которые незримо присутствуют здесь. Так пусть же осветит его и святая вода Божья, пусть он сделает из этого стяга святыню за которую если будет нужно, и жизнь свою отдадим мы. Брат доброволец, Березкин, вручаю тебе знамя Сибирской добровольческой дружины, нашу святыню. Храни его и никогда не отдавай врагу.
Запись в дневнике Анатолий Николаевич закончил, когда было уже начало четвертого утра.
Утренний разговор с командиром сводного отряда партизан оставил у командующего неприятное впечатление. Артемьев усиленно уходил от открытого разговора, делал вид, что не понимает
- 188 -
тяжести предъявленных ему обвинений. Всеми силами он пытался доказать Пепеляеву важность и необходимость участия партизан в боевых операциях, при этом он старательно ссылся на то, что партизаны являются коренным населением Якутии и их участие в освободительной борьбе
является еще и политической акцией. Но какие бы аргументы не приводил в свое оправдание Артемьев, командующий был непреклонен. Его решение о расформировании отряда было неизменным.
- В таком случае! - вскричал разъяренный Артемьев: - Я увожу своих людей из дружины и организую истинное народное движение!
- Это же, какое движение Михаил Константинович? - насмешливо спросил командующий: - Разбойничье, что ли? Это для вас уже пройденный этап. Не далее, как год назад ваше с Коробейниковым движение, здесь в Амге называли не иначе, как белобандитским. Так что придумайте своим действиям на территории Якутии, какое нибудь другое название. А для того, чтобы никакого движения не было, я сейчас же прикажу разоружить ваших людей, а вас самого арестовать.
Услышав слова командующего, Артемьев изменился в лице. И без того узкие от природы глаза его сузились, лицо побелело, под кожей щек заходили желваки. Опустив глаза, он молча стоял по середине комнаты. Молчание затянулось. Наконец подняв глаза, он произнес: - Анатолий Николаевич. Я осознал всю неправоту своих действий. Я признаю ваше решение правильным и подчиняюсь ему.
Пепеляев внимательно посмотрел на Артемьева. Тот, опустив голову, стоял посреди комнаты. Лицо его снова стало непроницаемым. Командующий, встав из-за стола, подошел к нему.
- Я надеюсь, что ваши слова Михаил Константинович, искренни. - произнес он, и, не отводя взгляд от лица Артемьева, продолжил: - А, по сему, своего решения я не меняю, хотя и оставляю за вами шанс на восстановлении целостности вашего отряда, при одном условии, что вы наведете должный порядок в подчиненной вам части партизанского отряда. Мне хочется верить, что вы способны исправить создавшуюся ненормальную ситуацию в вашем подразделении. Может быть, вам нужна помощь в лице кадрового военного? - внимательно глядя на него, спросил командующий.
- Нет, не нужна. - осевшим голосом, произнес Артемьев, и все так же, не отрывая от пола глаз, добавил: - В своем отряде я сам наведу порядок.
- Ну, что ж, тогда вы свободны. - сухо произнес Пепеляев и с облегчением вздохнул, когда за Артемьевым закрылась дверь.
Двенадцатого февраля были получены сведения, о том, что гарнизон Петропавловска, покинул село, и под командованием Строда направляется в Якутск. На экстренном заседании штаба дружины в полдень собрались: генерал-майор Вишневский, полковник Рейнгард, полковник Андерс и начальник штаба полковник Леонов. Речь держал стоящий у настенной карты командующий.
- По только что полученным данным разведки и от местного населения нам стало известно, что гарнизон села Петропавловского покинул расположение населенного пункта и в полном составе движется в сторону Якутска, для соединения с частями Байкалова. Кроме того, нам известно, что возглавляет отряд, командующий Амгинским гарнизоном Строд. Следовательно, покинувший Амгу гарнизон красных благополучно добрался до Петропавловска и соединился с местным гарнизоном. Таким образом, численность этого соединения противника, возможно, достигает семисот
пятидесяти штыков. Крайне недопустимо соединение Якутского и Петропавловского гарнизонов. А поэтому, - командующий повернулся к карте: - необходимо ориентировочно в этом районе - он обвел место на карте указкой, и, повернувшись лицом к присутствующим, продолжил: - устроить засаду, окружить и удержать до прихода основных сил дружины, отряд Строда. Для этой операции, батальон с инструкторской ротой генерал-майора Вишневского сегодня же отправляется на выполнение задания. Вопросы?
Вишневский, встав из-за стола, произнес: - Нет.
- Садитесь генерал-майор. - поглядев на него, сказал Пепеляев, после чего посмотрел на полковника Андерса.
- Вам полковник надлежит остаться со своим отрядом и полуполуротой партизан Артемьева в Амге. Таким образом, численность вашего отряда будет составлять сто двадцать человек. И ваш отряд - это резерв дружины. Так же на вашем попечении остается госпиталь. Задача ясна?
- Да! - вскочив, ответил полковник.
- Руководство всей операции я беру на себя.
В ранних вечерних сумерках подразделение генерал - майора Вишневского тихо, незаметно для местного населения, покинуло Амгу. Словно растворившись в серой мгле, исчезли за поворотом реки, инструкторская рота и первый батальон Сибирской дружины. Проводив взглядом последнего солдата, Пепеляев вернулся в штаб дружины. Увидев командующего, начальник штаба встал из-за стола и шагнул ему навстречу.
- Приказ о выступлении первого батальона готов? - не громко спросил Пепеляев.
- Да брат командующий.
- И генерал - майор Вишневский успел его подписать?
- Так точно.
- Хорошо полковник. Подайте его мне.
Командующий прочел приказ и поставил на нем свою подпись. Затем, посмотрев на карту, спросил у начальника штаба: - Вести от Варгасова есть?
Есть Анатолий Николаевич. Не далее, как час тому назад прибыл вестовой от Варгасова. Он докладывает, что сформировал отряд численностью сто двадцать бойцов.
- От чего так мало? - поинтересовался командующий.
- Варгасов ссылается на то, что партизанское движение в районе ослабло. Местное население не желает участвовать в боевых действиях ни на стороне красных, ни на нашей стороне.
- Поздно, слишком поздно обратилось Якутское правительство за нашей помощью. И это тому подтверждение. Эх, месяца на три бы раньше, все было бы по-другому.- с сожалением произнес командующий.
- Кроме того, Анатолий Николаевич, Варгасов сообщает, что получил сведения о том, что Чурапинский гарнизон численностью двести восемьдесят штыков, оставил Чурапчу и направляется в сторону Сыланской церкви. Он же, Варгасов принял решение двигаться на Чурапчу для соединения с отрядом генерал - майора Ракитина.
- Что ж решение абсолютно верное. Передайте Михаилу Николаевичу мой приказ. После соединения с Ракитинским отрядом, незамедлительно следовать на Сылань и уничтожить отряд Курашева. Недопустимо ни в коем случае соединение отряда Строда с Чурапинским гарнизоном. Курашова.
- Слушаюсь, брат командующий.- произнес полковник Леонов.
После окончания вечерней службы в церкви, Пепеляев направился в госпиталь. Идя по сельской улице, он любовался ночным небом. Отыскав взглядом Большую медведицу и мысленно отложив на небосводе семь расстояний от рукоятки ее ковша, он нашел Полярную звезду. «Путеводная звезда» - подумал Анатолий Николаевич. И внезапно удивился своей мысли. «А ведь она действительно путеводная. Она указывает на север. И на север лежит наш путь. На Якутск». Мысли его были прерваны внезапной вспышкой света в северо-западной части неба. Вспышка словно замерла на несколько секунд и медленно пропала. «Что это было?» - подумал командующий, как вдруг заметил вторую, но еще более продолжительную. Затем третью. Свет уже не исчезал, он,
словно струился из ночного неба. Затем начал переливаться голубыми и зелено-изумрудными волнами. Волны эти, то вспыхивали, то загасали, и возникали вновь.
- Господи! Да это же северное сияние! - воскликнул командующий. И не отрывая взора от неба, добавил: - Красота, какая!
Вдоволь налюбовавшись игрой света в темноте ночи, он поспешил в госпиталь, проведать заболевшего Куликовского. Еще во время Амгинского перехода у того внезапно поднялась температура. Усилия лекаря дружины ни к чему не привели и его, уже совсем обессиленного, на носилках принесли в село. Свет в окнах местной больнички еще горел. Пепеляев, поднявшись на крыльцо, отряхнул от снега обувь, стоящим тут же веником, толкнул дверь и вошел в помещение.
Спертый запах крови, лекарств и еще чего-то, что присуще только больнице ударил в нос. Поморщившись, Пепеляев пошел по коридору. Пожилая сиделка из местных, завидев командующего, спохватилась и исчезла за одной из многих дверей. Тот час дверь отворилась, и оттуда вышел полковой лекарь.
- Здравствуйте Анатолий Николаевич. - произнес он, протягивая руку командующему.
- Здравствуйте Николай Евграфович. - поздоровался Пепеляев, пожимая руку лекаря.
- Как дела в госпитале?
- Плохо Анатолий Николаевич! Не хватает лекарств. Собственно не то, что не хватает - их совсем нет. Бинты стираем. Постельное белье для раненых, слава богу, местные женщины принесли свое.
Сегодня утром доброволец Рубашкин скончался. Сепсис понимаете, а у меня ничего нет.
- Худо. - произнес командующий и перекрестился. Затем спросил у лекаря: - А, что Петр Александрович? Как он себя чувствует?
- Положение Куликовского стабильно тяжелое. Хрипы в легких, температура. Диагноз, поставленный мною, подтвердил местный фельдшер Домбровский. Так, что остается только ждать и надеется.
- Он в сознании? С ним можно поговорить?
- Да Анатолий Николаевич. Он здесь в седьмой палате, пройдите.
Сопровождаемый лекарем, Пепеляев вошел в палату больного.
- Здравствуйте Петр Александрович! - громко, с порога произнес командующий. Лежащий на узкой кровати Куликовский, медленно повернул голову. Пепеляеву бросилось в глаза, насколько он исхудал. Отросшая за время болезни борода делала его лицо неузнаваемым. И лишь глаза, лихорадочно блестевшие за стеклышками очков глаза, были его - Куликовского. Увидев командующего, больной обрадовался. Пододвинувшись к стене, он освободил место на кровати, для Пепеляева.
- Проходите, присаживайтесь. - произнес он, указывая рукой на край койки.
- Как вы себя чувствуете, Петр Александрович? - спросил Пепеляев, присаживаясь на край кровати.
- Хвастать нечем. - тяжело дыша, ответил Куликовский. Неожиданно он закашлялся. Лицо его побагровело и покрылось испариной. Наконец успокоившись, он спросил: - А, как дела в дружине?
Как встретило местное население наш приход?
Анатолий Николаевич обстоятельно, насколько позволяло время и состояние больного, рассказал ему последние новости. Внимательно выслушав, Куликовский сказал: - Ну, наконец, то! Вот теперь начнутся великие дела. А я, так не кстати заболел.
- Да ничего, ничего. Вы еще поправитесь Петр Александрович. Мы еще с вами повоюем.
- Не знаю, Анатолий Николаевич, не знаю. Внезапно он вновь зашелся в кашле. Сквозь кашель он произнес: - Ступайте голубчик к себе. Прощайте.
Попрощавшись, Анатолий Николаевич вышел из палаты. Идя по больничному коридору, он, как наяву слышал последние слова Куликовского - «прощайте». «Отчего он не сказал до свидания?» - думал командующий, выходя на свежий морозный воздух улицы.
Ближе к полудню тринадцатого февраля в Амгу на взмыленной лошади прискакал вестовой от Вишневского. Прочтя донесение, Пепеляев вызвал к себе начальника штаба полковника Леонова. Протянув ему для прочтения донесение Вишневского, он произнес: - Срочное построение всей дружины. Через час выступаем на Сасыл-Сысыы. Те пятнадцать верст, что отделяют нас от этого места, дружина должна покрыть за два часа. Выполняйте полковник.
Леонов, быстро вышел из комнаты и уже через десять минут командующий услышал сигнал трубы, призывающей к построению.
Сасыл-Сысыы в переводе с эвенкийского языка - Лисья поляна. Было ли это так на самом деле, Евгений Кондратьевич не знал, но когда конная разведка доложила о большом скоплении людей в этой малонаселенной местности, Вишневский понял, что настиг отряд Строда. Повторная разведка подтвердила предположение генерал - майора. Мало того, разведчикам удалось задержать семью Аммосова, последнюю из трех семей населявших и покинувших Сасыл-Сысыы. По словам хозяина,
Иннокентия Аммосова, численность отряда Строда не превышает пятисот человек, но и это количество бойцов чуть ли не вдвое превышала отряд Вишневского. И, тем не менее, не дожидаясь рассвета, Евгений Кондратьевич принял решение атаковать красноармейцев. Те триста метров, что разделяли укрытия красноармейцев от окраины леса, за которой сосредоточился отряд Вишневского, необходимо было преодолеть по открытому пространству и глубокому снегу. Выйдя вперед перед отрядом, Вишневский негромко, но твердо произнес: - Дружинники! Задача перед нами одна. Скрытно, используя каждый бугорок, каждое укрытие, подобраться к лагерю Строда и внезапно атаковать его. Противник численно превосходит нас, но за нами фактор внезапности. Используем это и разобьем большевиков. В случае нашего обнаружения, по моему сигналу ракетой, возвращаемся на исходные позиции.
В предрассветной тишине отряд Вишневского, вытянувшись цепью, стал скрытно подбираться к селению. Нервно куря, Евгений Кондратьевич вглядывался в сторону хотонов. Уже исчезли в сумраке силуэты последних дружинников, как вдруг неожиданно справа и слева, а затем и в центре ударили станковые пулеметы. Сухо, разрознено застучали винтовочные выстрелы, послышались разрывы гранат.
«Красные коим то образом узнали о нашем приходе. Они успели подготовиться» - успел подумать Вишневский, доставая из подсумка ракетницу. Красный свет выпущенной ракеты на минуту осветил всю поляну. В этом неровном, багряном свете, Евгений Николаевич успел увидеть всю картину короткого, но яростного боя. Он видел своих залегших в снег бойцов. Видел озаренные вспышками выстрелов пулеметы красных, изрыгающих из себя свинцовую смерть. Видел разрывы гранат, коими дружинники пытались подавить огневые точки противника. Ракета, догорев, потухла и упала в тайгу за поляной. Звуки боя стали затихать и вскоре на опушке леса появились дружинники, неся с собой раненых. Подсчитав потери, а их оказалось шестнадцать убитых и тридцать пять раненых, Вишневский расположил свое подразделение по северо-западной границе поляны и отослал нарочного с донесением к командующему.
К вечеру того же дня к Лисьей поляне подошли основные силы дружины во главе с Пепеляевым. Теперь уже численный и оружейный перевес был на стороне Сибирской дружины.
Утром четырнадцатого февраля командующий дружины направил командиру красноармейского отряда Строду послание, в котором предлагал свои условия сдачи. В частности он писал: - «Иван Яковлевич. Во избежание не нужного и бессмысленного кровопролития предлагаю сдать оружие. Тем же из Ваших бойцов, кто не захочет остаться на добровольных началах в Сибирской дружине, будет предоставлена возможность идти на Якутск».
Прошло томительных два часа. Парламентеры, отправленные Пепеляевым, не возвращались. Волнение нарастало. Дозорные неотрывно следили за строениями стоящими по середине поляны. Наконец появились парламентеры, сопровождаемые красноармейцами. Через двадцать минут ответ Строда был в руках у командующего. Прочитав его, Пепеляев со вздохом сказал: - Ну, что ж я и не ожидал, чего-то другого. И передал бумагу Вишневскому. Тот, взяв ее, прочитал вслух: - Вы генерал человек умный, и должны понять, что вам не победить Красную Армию. А потому для Вас лучше прекратить напрасную бойню и сдаться. Сдайтесь и вас простят.
- Что ж, выбор сделан. Завтра с утра нас судьба рассудит, а сегодня необходимо обустроить нормальный полевой госпиталь для раненых и дать отдых людям. Завтра с рассветом начнем наступление на Строда со всех сторон одновременно.
Ровно в шесть утра пятнадцатого февраля началась атака на укрепления красных. Поддерживаемые огнем своих пулеметов, дружинники, проваливаясь в глубоком снегу, бросились
на противника. В ответ красноармейцы открыли бешенный пулеметный огонь. Нападающие залегли и были вынуждены отойти назад. До глубокой ночи одна за другой следовали атаки на укрепления отряда Строда, и все они заканчивались неудачей. Лишь в полночь затихли последние выстрелы.
Утро следующего дня было тихим. И эта тишина, прерываемая всхрапыванием лошадей и стонами раненых, угнетала командующего. Едва рассвело, как он был на ногах. Выйдя на опушку леса, командующий при свете дня осмотрел поле боя. Небольшой участок свободной от леса земли, был усеян телами его бойцов. Легкий снежок уже успел припорошить их, и оттого издалека тела убитых,
казались небольшими буграми. «Нужно договориться с Стродом и убрать тела, достойно предав их земле» - подумал командующий, возвращаясь в штабную палатку.
Доклады командиров подразделений были безрадостными. За два дня боев дружина потеряла убитыми и ранеными сто десять человек. Бессмысленность продолжения атак была очевидна, поэтому, подводя итог двухдневного боя, командующий сказал: - Такие потери в дружине не допустимы. Еще два, три таких боя и от дружины ничего не останется. Встретив такое ожесточенное сопротивление со стороны Строда, мы должны изменить тактику и перейти к осаде противника. Время и голод сделают свое дело. Как бы ни был силен дух противника, длительной осады он не выдержит. Организацию осады противника я возлагаю на генерал - майора Вишневского.
Евгений Кондратьевич согласно кивнул головой.
- Вам полковник - командующий, посмотрел на Шнаппермана: - необходимо организовать доставку раненых в Амгинский госпиталь. Соберете необходимую для этого команду. Вам полковник Рейнгард организовать круглосуточные дозоры и разведку местности. Вопросы ко мне есть?
Молчание подчиненных служило тем, что задачи поставленные командующим всем ясны.
Начались долгие дни изнурительной для обеих сторон осады. Трудно приходилось бойцам Сибирской добровольческой дружины, но неизмеримо труднее было красноармейцам отряда Строда. Спустя неделю перебежчик из Петропавловского отряда сообщил, что запасы провианта закончились, и красноармейцы вынуждены питаться павшими животными. Кроме того, растет недовольство среди личного отряда. Всех неблагонадежных Строд изолировал от остальной части отряда. Вся надежда возлагалась на скорый приход помощи из Чурапчи или Якутска. Вести полученные от перебежчика, обрадовали и обнадежили Анатолия Николаевича.
«Еще немного. Еще пару дней и Строд вынужден будет сдаться». - подумал он, но здесь мысли его были прерваны звуками гармошки.
«Что это?» - подумал он и вышел из палатки. Мелодия доносилась со стороны красных. Простенькая, незатейливая мелодия неожиданно прервалась, и вместо неё мощно и уверенно зазвучал «Интернационал». Взвился красный флаг и десятки голосов, подхватив мелодию, запели:
- Вставай проклятьем заклейменный…
- С голодухи воют. - услышал Пепеляев возглас подошедшего к нему адъютанта штаба поручика Малышева. Анатолий Николаевич сурово поглядел на него и сказал: - Не воют Леонид. Поют. Так поступают сильные духом люди! Таких трудно победить.
Двадцать пятого февраля в штаб дружины пришло сообщение о том, что Чурапинский отряд под командованием начальника восточного участка Курашова движется в Амгинском направлении и находится в районе села Елесин. На оперативном совещании дружины было решено ни в коем случае не снимать осады Стродовского гарнизона. А для разгрома отряда Курашова выдвинуть в район Елесина большую часть дружины, численностью четыреста человек. Руководство этой операции взял на себя Анатолий Николаевич. В тот же день его отряд скрытно покинул Сасыл-Сысыы. Ускоренный двухсуточный переход, с небольшими привалами измотал дружинников. И все же в ночь с 27 на 28 февраля, прямо с марша Сибирская дружина вступила в бой с отрядом Курашева. Передовые посты Чурапинского гарнизона своевременно обнаружили противника, поэтому внезапной атаки, на что так рассчитывал Пепеляев, не произошло. После короткого, но ожесточенного боя, командующий был вынужден отвести свой отряд назад.
Во время короткого затишья прибыл вестовой от Вишневского. Взяв в руки пакет и вскрыв его, он прочел: - «По полученным мною сегодня сведениям от полковника Андерса: Якутский гарнизон, под командованием командующего вооруженными силами Якутской республики Байкалова, покинул
город и в полном составе направляется на выручку отряда Строда. Прошу Ваших указаний по дальнейшим действиям». Пепеляев задумался, затем произнес, глядя на вестового: - Передашь генерал - майору на словах. Блокаду Строда не снимать. В ближайшие дни буду у вас.
Он еще раз внимательно поглядел на вестового и спросил: - Ничего не забыл?
- Нет, брат командующий. Разрешите идти!
- Идите капитан. - сказал командующий, и совсем не по-уставному добавил: - Счастливого пути. Едва стих приглушенный снегом топот копыт лошади вестового, командующий, достав планшет начал вглядываться в карту. Пытаясь, сосредоточится на сегодняшних событиях, он неизменно возвращался к одной мысли о том, что сил дружины явно недостаточно для ведения боевых действий с объединенной группировкой противника, а возможности для их ликвидации по одиночке нет.
«Где Варгасов с его партизанами? Где Ракитин с его двумя ротами?» - думал командующий, разложив перед собой на коленях карту. Эх, не мог знать Анатолий Николаевич, не мог, что при первой стычке с передовым дозором Курашова, партизаны Варгасова разбежались, прихватив с собой оружие. А сам Михаил Николаевич с горсткой верных ему людей, метался по тайге в поисках отряда Ракитина. И уж совсем не мог знать командующий того, что отряд генерал - майора Ракитина находится совсем рядом, в двух днях пути от Елесина. Поставленный перед фактом возможного соединения всех сил красных в один сильный отряд, Байкалова, привело Пепеляева к единственной, как ему казалось правильной мысли - немедленно дать бой отряду Курашова. А затем, без промедления двигаться на Сасыл-Сысыы. Вызвав к себе командиров подразделений, он отдал приказ о немедленном наступлении на позиции красных.
И вновь, уже 29 февраля, разгорелся ожесточенной бой, непрерывно продолжавшийся три часа. В том бою не было ни победителей, ни побежденных. Понимая безуспешность своих действий, Курашов и Пепеляев отвели свои войска в разные стороны. Вынуждаемый обстоятельствами, Пепеляев повел свой отряд на соединение с отрядом Вишневского.
Шли восемнадцатые сутки осады красноармейского отряда Строда. Иван Яковлевич недоумевал. Уже несколько дней, как белые прекратили всякие попытки атаковать Лисью поляну. Перестрелки прекратились, лишь лениво перекрикивались между собой противники, предлагая друг другу сдаться. Силы обороняющихся красноармейцев были на исходе, но дух не был сломлен. Иван Яковлевич не любил неопределенности, но сегодня он определенно не знал, что делать. И лишь под вечер он предпринял попытку вылазки в стан врага, выбрав для этого двух бойцов: рабочего из Иркутска, коммуниста Затехина и местного жителя Амги, тунгуса Борисова. Скрытно, накинув поверх себя белые оленьи шкуры, они растаяли в темноте. Прошло не более получаса, как дозорный доложил, о том, что со стороны белых, громко смеясь, движутся два человека. И некоторое время спустя Иван Яковлевич услышал повторный крик дозорного: - Командир! Это наши лазутчики! Наши возвращаются! Строд, вглядываясь в темноту ночи, наконец и сам разглядел, открыто идущих по поляне двух человек.
«А, как же это они?» - мелькнула мысль. «Ведь там белые! Этого быть не может! Неужели Пепеляев снял осаду и ушел?»
Подошедшие вскоре разведчики доложили о том, что белых в округе нет, они покинули Сасыл-Сысыы. Строд, внимательно выслушав их, переспросил Затехина: - Это точно, что белые ушли?
- Товарищ командир. - обиженно протянул тот и, взглянув на Борисова, произнес: - Подтверди.
Маленький, похожий на подростка Борисов, часто кивая головой, путая русские и эвенкийские слова произнес: - Однако наверняка нет, однако. Есщо утром, однако, снялись.
Все еще не веря в происходящее, Строд решил выслать разведчиков повторно, и сам возглавил небольшой отряд из пяти человек. Опасаясь засады, отряд осторожно покинул хотоны и скрылся в лесу. Прошел еще час прежде, чем разведгруппа вернулась обратно. Немедля Строд назначил построение отряда и уже через сорок минут в зыбких утренних сумерках, Петропавловский отряд покинул Лисью поляну, оставив на ней многочисленные бугорки могил.
(продолжение следует)