Переполох в сонном царстве... Юрий Зорько
Долгожданное лето, не успев начаться, перевалило через свою макушку. Оно, как будто проездом завернувшее погостить в далекую Якутию, засобиралось обратно, раздавая последние гостинцы и ласки. Люди, звери и птицы торопились насладиться живительным теплом и дарами. Лето этого года выдалось благодатным, не то, что прошлогоднее - сырое и стылое.
На дворе стоял август с полным лукошком голубики и первыми грибами. Был выходной день, четыре часа по полудню. Припекало. На улицах поселка ни души. Кто-то сидел дома, пережидая жару, а большинство еще с утра подалось собирать щедрый урожай в окрестной тайге.
Никита, только что вернувшийся с двухдневной рыбалки, заботливо ухаживал за своим «конем» - мотоциклом у раскрытых настежь ворот небольшого гаража. Рядом в вольере из металлической сетки его Тайна вылизывала свою «миску» - деревянную колоду с выдолбленным на плоском боку углублением от остатков роскошного обеда.
В это же время выше по улице за углом детского сада разворачивались драматические события. Васька Канаев - мужик с похмелья, выйдя из орсовского магазинчика с двумя бутылками вина, направлялся вдоль палисадника детского сада к перекрестку. На улице ни одной живой твари. Даже бездомные собаки, всегда ошивавшиеся у крыльца, разбежались по закоулкам, забиваясь в прохладные щели. Тишина и покой царили между домами. От нагретых досок тротуара струился ровный жар. Васька, щурясь от отраженного тепла, не спеша шаркал к перекрестку, как вдруг услышал за спиной странные шлепки с дробным перестуком. Звук, похожий и не похожий на топот босоногого человека, приближался. Канаев, сторонясь, повернул голову и обомлел - к нему по доскам тротуара махами скакал медведь. Темно-бурая шерсть, лоснясь на солнце, ходила волнами над буграми мышц и взметалась при каждом прыжке на загривке.
Зверь как будто взялся ниоткуда. Еще минуту назад Васька, стоя на крыльце магазина, высматривал - кого бы позвать с собой за компанию побаловаться «чернилами». Никого, а тут на тебе - собутыльник в шубе…. Ноги Канаева сами пришли в движение, напоминающее бег боком.
Медведь между тем, стуча внушительными когтями при каждом прыжке и колыхая мохнатыми боками, неумолимо догонял. От вида этой надвигающейся туши Васька стал задыхаться…. Он с ужасом понял - ему не спастись! В последний момент, когда между ними оставалось не больше метра Канаев, как заяц, сделал скидку. Высоко подпрыгнув, он перелетел через штакетник палисада и грохнулся с еканьем на землю. Медведь, даже не повернув башки, промчался до близкого угла и свернул вниз по улице, ведущей к спасительной тайге. Очумевший от жесткого приземления Васька, не шевелясь, лежал на спине и, сжимая в руках бутылки, чувствовал теплоту, разливающуюся ниже живота. Приходя в себя, он тупо соображал: «Блин, че это было?! Померещилось, что ли? Ведь сколько раз давал себе зарок - не пей в жару. Однако допился, блин!» - А пустынная улица по-прежнему дремала в знойной тишине. Некому было подтвердить Васькин рекорд - прыжок метр сорок в высоту с бутылками «чернил» в руках.
Никита, управившись с мотоциклом, зашел с метлой в вольер к собаке и, балагуря со своей любимицей, принялся наводить порядок. Выметая разодранную в клочья старую оленью шкуру, он помахал рукой соседу, развешивавшему по натянутой проволоке большой персидский ковер. Но тот, не ответив на приветствие, повел себя как-то странно. Детина с пудовыми кулаками и животом, как пивной бочонок, поминутно выглядывая поверх ковра, то поднимал высоко одну ногу, то - еще более странно, пытался поднять обе. Со стороны казалось - он хочет от кого-то спрятаться, так, чтобы даже ноги не выглядывали из-под свисающего ковра.
Отложив в сторону метлу, Никита заинтересованно стал следить за соседом, пытаясь понять смысл происходящего. Из-за стены двухэтажного дома он не видел, что творилось за углом на улице и так сильно пугало большого человека. А тот, вышагивая, как цапля по болоту, крался к дереву, прячась за висевшим на проволоке ковром. Дошагав до сосны, сосед, подпрыгнув, стал карабкаться по ее толстому и ровному стволу. Кора сыпалась из-под его рук и ног, но грузное тело, как прилипшее, оставалось на месте, свисая тяжелым задом.
Окончательно заинтригованный Никита, в сопровождении собаки не спеша направился к углу дома и в этот момент мимо сосны, на которой висел сосед, по дороге, уходящей в тайгу, прокатился бурым мохнатым шаром медведь. Соболятница Тайна с грозным рыком кинулась за зверем. Опешивший на секунду Никита, быстро пришел в себя и, заложив пальцы в рот, по-разбойничьи засвистел вдогонку.
Тайна преследовала медведя не долго. Убедившись, что он покинул ее территорию, победно вернулась к людям. Весь ее вид выражал отвагу и готовность отдать жизнь за хозяина. Она возбужденно топорщила загривок и, оглядываясь в тайгу, коротко взлаивала. Никита, успокаивая собаку, трепал ее по бокам и гладил по голове, приговаривая: «Молодец, моя девочка! Молодец, моя хорошая! Прогнала топтыгина, вот и хорошо. Пойдем, я тебе за это рыбку вяленую дам». - За сушеного налима Тайна могла облизать хозяина с ног до головы. Никита, придерживая рвущуюся к его лицу собаку, не удержался, чтобы не подтрунить над соседом: «Тимофеевич, я думал - ты сосну собрался валить, чтобы медведя стукнуть».
Сосед, наливаясь краской, ответил тенором: «Посмотрел бы я на тебя, будь ты на моем месте без ружья и собаки. Сидел бы ты, тощая морковка, сейчас на макушке, а мне вот брюхо мешало дерево ногами обхватить. И вообще, может он (медведь) бешенный. С чего это он в поселок приперся?» - «Как с чего, ты принюхайся, чем пахнет?» - Тимофеевич, принимая вопрос за намек на возможные последствия своего живота, озлился: «У меня все нормально! Скорее всего, это ты от натуги, когда свистел, обделался!» - «Да нет, я серьезно говорю, принюхайся!»
- Отходчивый сосед, успокаиваясь, несколько раз мощно втянул широкой грудью сухой смолистый воздух: «Лесом пахнет, чем же еще!» - «Эй, неужели не чуешь - рыбой копченой воняет. Это же на складах ОРСа лежалую скумбрию третий день «маскируют». Вот и приперся босоногий» на тухлятину, а ты говоришь бешенный!» - И, не сдержавшись, Никита, заразительно смеясь, заметил: «Ты же, Тимофеич, медведя чуть заикой не сделал, когда из-за ковра выскочил и по дереву ручищами заскреб!» - Сосед, окончательно оправившись от испуга, залился вслед за ним своим звонким смехом. Тайна, успокоенная поведением людей, зевнула и улеглась у ног хозяина, свесив из пасти влажный язык. С того момента, как Васька Канаев пустился в бега от медведя, прошло не более десяти минут. Улицы поселка по-прежнему были пустынны.
Пройдет неделя и лето станет уходить за Становик, уступая место яркой, но короткой красоте осени. Трое свидетелей, не считая собаки, еще будут какое-то время вспоминать визит «босоногого». С каждым разом рассказы начнут обрастать новыми подробностями и деталями и уже сами рассказчики перестанут в них верить.
На дворе стоял август с полным лукошком голубики и первыми грибами. Был выходной день, четыре часа по полудню. Припекало. На улицах поселка ни души. Кто-то сидел дома, пережидая жару, а большинство еще с утра подалось собирать щедрый урожай в окрестной тайге.
Никита, только что вернувшийся с двухдневной рыбалки, заботливо ухаживал за своим «конем» - мотоциклом у раскрытых настежь ворот небольшого гаража. Рядом в вольере из металлической сетки его Тайна вылизывала свою «миску» - деревянную колоду с выдолбленным на плоском боку углублением от остатков роскошного обеда.
В это же время выше по улице за углом детского сада разворачивались драматические события. Васька Канаев - мужик с похмелья, выйдя из орсовского магазинчика с двумя бутылками вина, направлялся вдоль палисадника детского сада к перекрестку. На улице ни одной живой твари. Даже бездомные собаки, всегда ошивавшиеся у крыльца, разбежались по закоулкам, забиваясь в прохладные щели. Тишина и покой царили между домами. От нагретых досок тротуара струился ровный жар. Васька, щурясь от отраженного тепла, не спеша шаркал к перекрестку, как вдруг услышал за спиной странные шлепки с дробным перестуком. Звук, похожий и не похожий на топот босоногого человека, приближался. Канаев, сторонясь, повернул голову и обомлел - к нему по доскам тротуара махами скакал медведь. Темно-бурая шерсть, лоснясь на солнце, ходила волнами над буграми мышц и взметалась при каждом прыжке на загривке.
Зверь как будто взялся ниоткуда. Еще минуту назад Васька, стоя на крыльце магазина, высматривал - кого бы позвать с собой за компанию побаловаться «чернилами». Никого, а тут на тебе - собутыльник в шубе…. Ноги Канаева сами пришли в движение, напоминающее бег боком.
Медведь между тем, стуча внушительными когтями при каждом прыжке и колыхая мохнатыми боками, неумолимо догонял. От вида этой надвигающейся туши Васька стал задыхаться…. Он с ужасом понял - ему не спастись! В последний момент, когда между ними оставалось не больше метра Канаев, как заяц, сделал скидку. Высоко подпрыгнув, он перелетел через штакетник палисада и грохнулся с еканьем на землю. Медведь, даже не повернув башки, промчался до близкого угла и свернул вниз по улице, ведущей к спасительной тайге. Очумевший от жесткого приземления Васька, не шевелясь, лежал на спине и, сжимая в руках бутылки, чувствовал теплоту, разливающуюся ниже живота. Приходя в себя, он тупо соображал: «Блин, че это было?! Померещилось, что ли? Ведь сколько раз давал себе зарок - не пей в жару. Однако допился, блин!» - А пустынная улица по-прежнему дремала в знойной тишине. Некому было подтвердить Васькин рекорд - прыжок метр сорок в высоту с бутылками «чернил» в руках.
Никита, управившись с мотоциклом, зашел с метлой в вольер к собаке и, балагуря со своей любимицей, принялся наводить порядок. Выметая разодранную в клочья старую оленью шкуру, он помахал рукой соседу, развешивавшему по натянутой проволоке большой персидский ковер. Но тот, не ответив на приветствие, повел себя как-то странно. Детина с пудовыми кулаками и животом, как пивной бочонок, поминутно выглядывая поверх ковра, то поднимал высоко одну ногу, то - еще более странно, пытался поднять обе. Со стороны казалось - он хочет от кого-то спрятаться, так, чтобы даже ноги не выглядывали из-под свисающего ковра.
Отложив в сторону метлу, Никита заинтересованно стал следить за соседом, пытаясь понять смысл происходящего. Из-за стены двухэтажного дома он не видел, что творилось за углом на улице и так сильно пугало большого человека. А тот, вышагивая, как цапля по болоту, крался к дереву, прячась за висевшим на проволоке ковром. Дошагав до сосны, сосед, подпрыгнув, стал карабкаться по ее толстому и ровному стволу. Кора сыпалась из-под его рук и ног, но грузное тело, как прилипшее, оставалось на месте, свисая тяжелым задом.
Окончательно заинтригованный Никита, в сопровождении собаки не спеша направился к углу дома и в этот момент мимо сосны, на которой висел сосед, по дороге, уходящей в тайгу, прокатился бурым мохнатым шаром медведь. Соболятница Тайна с грозным рыком кинулась за зверем. Опешивший на секунду Никита, быстро пришел в себя и, заложив пальцы в рот, по-разбойничьи засвистел вдогонку.
Тайна преследовала медведя не долго. Убедившись, что он покинул ее территорию, победно вернулась к людям. Весь ее вид выражал отвагу и готовность отдать жизнь за хозяина. Она возбужденно топорщила загривок и, оглядываясь в тайгу, коротко взлаивала. Никита, успокаивая собаку, трепал ее по бокам и гладил по голове, приговаривая: «Молодец, моя девочка! Молодец, моя хорошая! Прогнала топтыгина, вот и хорошо. Пойдем, я тебе за это рыбку вяленую дам». - За сушеного налима Тайна могла облизать хозяина с ног до головы. Никита, придерживая рвущуюся к его лицу собаку, не удержался, чтобы не подтрунить над соседом: «Тимофеевич, я думал - ты сосну собрался валить, чтобы медведя стукнуть».
Сосед, наливаясь краской, ответил тенором: «Посмотрел бы я на тебя, будь ты на моем месте без ружья и собаки. Сидел бы ты, тощая морковка, сейчас на макушке, а мне вот брюхо мешало дерево ногами обхватить. И вообще, может он (медведь) бешенный. С чего это он в поселок приперся?» - «Как с чего, ты принюхайся, чем пахнет?» - Тимофеевич, принимая вопрос за намек на возможные последствия своего живота, озлился: «У меня все нормально! Скорее всего, это ты от натуги, когда свистел, обделался!» - «Да нет, я серьезно говорю, принюхайся!»
- Отходчивый сосед, успокаиваясь, несколько раз мощно втянул широкой грудью сухой смолистый воздух: «Лесом пахнет, чем же еще!» - «Эй, неужели не чуешь - рыбой копченой воняет. Это же на складах ОРСа лежалую скумбрию третий день «маскируют». Вот и приперся босоногий» на тухлятину, а ты говоришь бешенный!» - И, не сдержавшись, Никита, заразительно смеясь, заметил: «Ты же, Тимофеич, медведя чуть заикой не сделал, когда из-за ковра выскочил и по дереву ручищами заскреб!» - Сосед, окончательно оправившись от испуга, залился вслед за ним своим звонким смехом. Тайна, успокоенная поведением людей, зевнула и улеглась у ног хозяина, свесив из пасти влажный язык. С того момента, как Васька Канаев пустился в бега от медведя, прошло не более десяти минут. Улицы поселка по-прежнему были пустынны.
Пройдет неделя и лето станет уходить за Становик, уступая место яркой, но короткой красоте осени. Трое свидетелей, не считая собаки, еще будут какое-то время вспоминать визит «босоногого». С каждым разом рассказы начнут обрастать новыми подробностями и деталями и уже сами рассказчики перестанут в них верить.