чё это было, доктор?
Ожидаю привета с места действия настоящего конца света,
С розовой корочкой пирога в честь победы братства кольца.
Человек есть гений и царь, пока его нету,
А как появится в мире, рылом не вышед, так сразу и дышет,
И смраден, и лжив и нетрезв слегонца, и мысли бегают под дырявой крышей.
Одна колдунья намекала мне: иди к берегам реки,
Пока не впадут они в пропасть вблизь высокой горы.
Колдунья, думаю, съела на завтрак икры, слова её беспокойны, словно мальки -
Им только хлеба помягче кинь, и будут виться щепками по вдоль ручейка щеки.
Я кликаю интерактивную карту мира с названьем Гоа.
Папайи и ветер голый сбивает по голым сёлам индусов и слуг глагола,
Его друзей и девок, закутавшихся в бурнусы, трусы для помывки пола,
Мешки, и стекло и бусы,
Нарядных и бестолковых, как негров, сходящих в ад...
Ты заболтаешь любого, и - менажница а труа.
В менажнице спят конфеты,
солёные, разделённые на брикеты
и дышащие едва.
С розовой корочкой пирога в честь победы братства кольца.
Человек есть гений и царь, пока его нету,
А как появится в мире, рылом не вышед, так сразу и дышет,
И смраден, и лжив и нетрезв слегонца, и мысли бегают под дырявой крышей.
Одна колдунья намекала мне: иди к берегам реки,
Пока не впадут они в пропасть вблизь высокой горы.
Колдунья, думаю, съела на завтрак икры, слова её беспокойны, словно мальки -
Им только хлеба помягче кинь, и будут виться щепками по вдоль ручейка щеки.
Я кликаю интерактивную карту мира с названьем Гоа.
Папайи и ветер голый сбивает по голым сёлам индусов и слуг глагола,
Его друзей и девок, закутавшихся в бурнусы, трусы для помывки пола,
Мешки, и стекло и бусы,
Нарядных и бестолковых, как негров, сходящих в ад...
Ты заболтаешь любого, и - менажница а труа.
В менажнице спят конфеты,
солёные, разделённые на брикеты
и дышащие едва.