sdze
in
odin_moy_den
Самый обычный выходной в Нью-Йорке
Привет, меня зовут Яша и я живу в Нью-Йорке. Как-то я вам рассказывал про пару своих рабочих дней в родном городе - Самый обычный день в Нью-Йорке - и - Еще один самый обычный день в Нью-Йорке. А еще я рассказывал вам про Один день туриста в Калькутте.
В этот раз, расскажу про свой самый обычный Нью-Йоркский выходной - в котором фигурируют жара, друзья, пирожки, кошки и почти совсем не фигурирует Дженнифер Лопес. В общем, самая обычная суббота, 13 июля 2018 года.
Пол-десятого утра.
1.
Звонит будильник. Не мой - жены. Она работает по субботам. Жена встаёт и шкандыбает в туалет. Я продолжаю дремать.
2.
9:55 утра. Открываю глаза - жена уже одета.
- Блин, говорит, думала прокрасться незаметно, сорри, разбудила тебя.
3.
- Ничего страшного, говорю. - и выскакиваю из кровати, - дай мне две минуты - отлить и плеснуть на лицо холодной из крана - и я тебя провожу.
- Да ладно, спал бы себе, - ворчит она, - у тебя-ж выходной, мог бы спать и спать...
Кормлю котов. Их у нас три штуки. Вот:
4.
Вот:
5.
И вот:
6.
Выходим из дома в жаркое, июльское утро. Холли, моя жена, уныло шаркает сандалиями, а я бодр и весел. Иду, насвистываю. Нет ничего лучше, чем провожать любимого человека на работу, когда у самого спереди маячит такой огромный выходной. Поэтому, кстати, Холли и не любит чтобы я провожал на метро. И так тошно, а еще и этот тут насвистывает.
7.
У интернетной станции сидит молодой парень, без определенного места жительства. На коленях его - голова подруги. Из белой простынки еле видно измождённое лицо, усталые глаза. Парень смотрит на подругу как Мадонна из Пьеты. О, как можно оценить степень любви и нежности в его взгляде?
8.
- Дай им доллар, - говорит Холли.
Даем доллар.
Идём дальше. Еще бомж - лежит и любит себя. Кинул доллар и ему. Через пять минут дал еще доллар.
9.
- Эй, где ты там? - раздаётся сердитый голос моей жены, с конца квартала.
Спешу к ней, в руках у неё для меня картонная чашечка макиато с овсяным молоком. Благодарно беру её двумя пальчиками и делаю глоток. М-ммм, все-же страшно далек я от народа.
10.
Доходим до метро на Юнион-Сквер, прячась в тени у высоких зданий. Начало двенадцатого утра, а солнце жарит будто конец света.
Целую жену.
- Хорошо тебе, - говорит она, - целый день бездельничать...
С нежностью смотрю как она исчезает в чёрном, грохочущем зёве станции.
11.
На самом деле, у меня на сегодня запланирован один важный квест: мой друг Миша сейчас ошивается где-то в Манхеттене и у него есть для меня подарочек - кулёк с чаем, который он заказывает у таинственных китайских поставщиков, расфасовывает, запаковывает и продаёт всему свету, потому-что любит он его и хочет чтобы другие его любили. Так что, если перехвачу чаёк, не придётся мне хреначить в самые глубины русского Бруклина за этим кульком.
Шагаю в сторону дома и звоню ему:
12.
- Мойша! Хау ар юшечки? (Это значит «доброе утро» по английски.) Ты где? Где?? Что ты там забыл? Ладно, я просто спросил. Не ори на меня! Ладно, через час буду.
Оказывается, он - в Гарлеме. Говорит, у него там, на сто-семнадцатой и третьей один чаев поставщик живёт, но думаю - врёт. Завел там себе, наверно, какую-нибудь бабель. Ну, Гарлем - так Гарлем.
Смотрю на север - сто кварталов с гаком. Любимый вид - узкие манхеттенские авеню, которые сходятся в точку на горизонте, куда как-раз мне и нужно.
13.
Запрыгиваю на велик.
14.
Еду с горячим ветерком. По бокам - различные велосипедисты, на горизонте - тучки, но дождь не пугает, чай не сахарный, не растаю. Фрик на велике рядом поёт знакомую мелодию. Фрик уезжает, а песня остаётся со мной. Напеваю её всю дорогу, блин.
15.
Пришлось включить свою музыку. В наушниках: концерт ре-минор Рахманинова в исполнении Ван Клиберна в Карнеги-холле. Кстати, это из коллекции, которую издал сам Карнеги-холл, называется: «Лучшие мгновения в Карнеги-Холле». Лучшие мгновения занимают 50 дисков. Красиво они сами себя похвалили - впрочем, и не поспоришь.
16.
Сразу после 96-й улицы, начался испанский Гарлем - совсем другой город: мало зелени, много автомастерских, парикмахерских и церквей - снаружи, впрочем, ничем от автомастерских не отличающихся. Но богатый сосед уже запустил в Гарлем своих агентов влияния: мимо проходят бородатые белые дяди, на стенах - модные граффити, местами торчат свежепостроенные кондоминиумы.
17.
Доезжаю до 117-й. Смотрю на телефон - ба, три пропущенных звонка! Набираю:
- Яша! Что-ж ты трубку не берёшь-то? Мне нужно было уехать...
- Что, чайная поставщица выгнала?
- Что?.. какая, блин, поставщица? Че ты несёшь? Помнишь, я Тимоше линзу продал, а он как-раз на Таймс-сквер Дженнифер Лопес караулит, а линза у меня с собой, так-что я к нему поехал - линзу отдать...
- А как-же я?
- Так езжай к нам - сорок-девятая и седьмая, не ошибешься, там куча папарацци ошиваться будет... Думаю, Тимоша там надолго застрял, так что успеешь.
18.
Уже час дня. Пройдусь-ка я пока по Гарлему, а заодно и время у меня будет объяснить вам, что это за линзы, тимоши и папарацци.
19.
Значит, Мойше, пока не начал чаи гонять, работал папарацци - караулил звёзд у подъездов, преследовал их на машинах, мопедах и скейтбордах, фотографировал их издалека, из подворотен, из кустов, огромными телевиками.
20.
Потом эта работа ему приелась (представьте: сначала пол-дня гоняться чтобы сфотографировать, а потом, еще полдня - ну, понятно) и он решил избавиться от своего оборудования, за ненадобностью. Один из его бывших коллег, Тимоша, приобрёл у него маленькую линзочку, сантиметров на шестьдесят.
21.
Тимоша сидит в засаде перед каким-то отелем рядом с Таймс-сквер и ждёт когда оттуда высунется Дженнифер Лопес. Просидеть так он может час, два, шесть часов, восемь... Но, когда суперзвезда высунется, Тимоша её щелкнет и терпение себя окупит. А Мойшина линза здорово сможет помочь ему, с окупаемостью.
22.
И вот я, на сорок-девятой и седьмой. Оглядываюсь по сторонам - ни Тимоши, ни Мойши, ни Дженнифер Лопес. Звоню им, потом еще раз, но трубку никто не берёт.
Стою один в Манхеттене, жара, три-двадцать дня.
23.
Ну и ладушки, думаю. Может это мне знак свыше, меньше чаю пить. Пойду-ка домой.
24.
Вокруг, на Таймс-сквере, каждодневная дичайшая толпень. Криками разгребал себе дорогу. Туристы и ряженые реагировали слабо. Тут каждый ближнему своему - аттракцион. Вон, спит пьяный чувырла. Его сон охраняет чувак в кепке. Рядом три девицы лепят селфи. Которых фотографирую я.
25.
Туристы, кстати, от ряженых отличаются слабо. А некоторые ряженые совсем не отличаются от самых лучших представителей нашего города. Ну, или отличаются - в лучшую сторону.
26.
Выбираюсь из этого безумия на обычные Манхеттенские улицы. Вдруг:
- Извините, сэр?
Поднимаю глаза, передо мной стоит паренек, явно старшего школьного возраста.
- Чего тебе нужно, мой мальчик?
Вижу, парень жмётся. Еще бы, ведь я его фотографирую.
27.
- ...Ну?
- А у вас травы нет? На продажу, конечно.
- Это ты с чего вдруг взял?
Засмущался.
- Извините... просто, думал, что может вы продаёте... почему-то... простите... извините!
Я расхохотался, да так громко, что паренёк сразу начал пятиться.
- Спасибо! - крикнул я его стремительно удаляющейся спине.
Жалко, он уже убежал - прочел бы ему лекцию о вреде общения на такие темы с незнакомыми дядями. Но, все равно - приятно. В моём возрасте, лучше выглядеть барыгой, чем адвокатом.
На волне самолюбования, достал телефон, прихорошиться.
28.
Пока делал селфи - два пропущенных звонка! Как это он умудрился? Перезваниваю.
- Алё-о.
- Яша! Что-ж ты трубку не берешь, тварь!
- Я? Не беру?? Это ТЫ не берешь! Я за тобой весь день по городу гоняюсь! Где ты?
- Сорри, бро, внезапно выскочила Лопес - мы как раз в машине сидели - и мне пришлось гнать за ней... Она на Вест-сайд Хайвей, я - на Вест-сайд Хайвей... Она в туннель, я - в туннель... Выезжаю оттуда - нигде её, твари, нет... Тимоша чуть не плакал, где-ж её теперь искать?.. Скинул его у метро, не пилить же мне обратно, если я уже в Бруклине... В общем, я уже в Бруклине.
- А КАК ЖЕ МОЙ ЧАЙ, СКОТИНА?
В трубке вкрадчиво засопело:
- Тут, тут, твой чай, Яшуня. Приезжай сюда, сходим на пляж на Брайтоне... А?
- Щас. Брошу все. И приеду. Жди.
Выключаю телефон, как Отелло - Дездемону. Четыре-тридцать субботнего дня.
29.
Шлепаю вниз по Бродвею. Меня настороженно провожают глазами уличные продавцы, натренированные быстро сечь всякую людскую смуту.
30.
Вот ведь, тварь, думаю. Встретил бы я его щас... увидел бы его наглую рыжую морду... схватил бы за уши...
И тут мне в голову пришла замечательная идея. Достаю телефон, коварно печатаю:
31.
Сразу приходит ответ:
32.
Целует он! На, поцелуй! Из рук у меня дрожат пальцы, на лице подрагивает мстительная улыбка. Ну, берегись, мой друг любезный. Я как раз прохожу мимо Мэдисон-сквера, захожу на газончик, приседаю пару раз, отжимаюсь, боксирую с тенью первого небоскрёба в Америке:
33.
Ныряю в метро. Нет, правда - такое чувство будто нырнул в горячий, вонючий суп. На платформе градусов 40 тепла, а поезд который мне нужен приезжает только через 12 минут. Выходные, чо.
34.
Наконец-то, едет! Двери с грохотом открываются и вот я уже в морозильной камере вагона поезда ветки «Q». С непривычки, тело бьёт мелкий озноб.
35.
Ветка «Q» идёт через весь Бруклин, это остановок двадцать. Сначала куча народу:
36.
потом меньше:
37.
потом еще меньше:
38.
затем, совсем просторно:
39.
и вот - приехали, Брайтон Бич.
40.
От всех этих страшных планов мести ужасно хочется жрать. Время есть, поэтому я подхожу к уличной пирожковой тёте:
41.
- Какие свежие? - бессмысленно спрашиваю я.
- Мужчина, все свежие, - бессмысленно отвечает она.
42.
Беру два. Желудок что-то предупредительно бурчит, но я азартно вгрызаюсь в промасленный кулёк. Вкусно! Иду по Брайтону, грызу пирожок с луком и яйцами.
43.
Сворачиваю к океану, на бордвок.
44.
На бордвоке сидят знаменитые брайтонские бабуси. Вот за что я люблю их, я взрослею - а они остаются все такими-же.
45.
А вот и бордвок, пляж, оградка, на ней сидит мой милый друг.
46.
Кулаки мои сжимаются сами собой. Я прибавляю шаг, вздох-выдох, поднимаю руку и хватаю его за уши:
47.
Но Ангел Господень воззвал ко мне с неба и сказал: не поднимай руки своей на отрока... И действительно - ну как я могу обижаться на такой пуным? (это значит «фэйс» по английски.) Треплю его по уху:
48.
- Вот, кстати, твой чай, истеричка, - говорит мне Мойше.
49.
Закуриваем. Сидим, смотрим как на бордвок, в закатном свете, вылазят наши - такие разные, но ведь и такие одинаковые! Иммиграция гуляет.
50.
- Слышь, - говорит Мойше, - че тебе обратно столько пёхать? Оставайся сегодня у меня. Пыхнем, кино посмотрим. А?
Смотрю на него:
51.
Вдруг звонок:
52.
- Да, любимая... На Брайтоне, с Мойшей... Да, забрал... Уже дома? Слушай, я думал тут переночевать, потусуем, кино там, чай... А завтра утром... Чего?. Чего-чего?.. Устала, как кто?.. Как-как?.. Куда?..
53.
54.
55.
56.
57.
- Завтра - никаких будильников! - мечтательно говорит Холли. Весь день будем валяться дома, жрать доставку и смотреть фильмы. Вообще с дивана не встанем. Самый классный выходной будет!
- Саундс гуд, дорогая, - целую её и мы шаркаем в спальню.
58.
В этот раз, расскажу про свой самый обычный Нью-Йоркский выходной - в котором фигурируют жара, друзья, пирожки, кошки и почти совсем не фигурирует Дженнифер Лопес. В общем, самая обычная суббота, 13 июля 2018 года.
Пол-десятого утра.
1.
Звонит будильник. Не мой - жены. Она работает по субботам. Жена встаёт и шкандыбает в туалет. Я продолжаю дремать.
2.
9:55 утра. Открываю глаза - жена уже одета.
- Блин, говорит, думала прокрасться незаметно, сорри, разбудила тебя.
3.
- Ничего страшного, говорю. - и выскакиваю из кровати, - дай мне две минуты - отлить и плеснуть на лицо холодной из крана - и я тебя провожу.
- Да ладно, спал бы себе, - ворчит она, - у тебя-ж выходной, мог бы спать и спать...
Кормлю котов. Их у нас три штуки. Вот:
4.
Вот:
5.
И вот:
6.
Выходим из дома в жаркое, июльское утро. Холли, моя жена, уныло шаркает сандалиями, а я бодр и весел. Иду, насвистываю. Нет ничего лучше, чем провожать любимого человека на работу, когда у самого спереди маячит такой огромный выходной. Поэтому, кстати, Холли и не любит чтобы я провожал на метро. И так тошно, а еще и этот тут насвистывает.
7.
У интернетной станции сидит молодой парень, без определенного места жительства. На коленях его - голова подруги. Из белой простынки еле видно измождённое лицо, усталые глаза. Парень смотрит на подругу как Мадонна из Пьеты. О, как можно оценить степень любви и нежности в его взгляде?
8.
- Дай им доллар, - говорит Холли.
Даем доллар.
Идём дальше. Еще бомж - лежит и любит себя. Кинул доллар и ему. Через пять минут дал еще доллар.
9.
- Эй, где ты там? - раздаётся сердитый голос моей жены, с конца квартала.
Спешу к ней, в руках у неё для меня картонная чашечка макиато с овсяным молоком. Благодарно беру её двумя пальчиками и делаю глоток. М-ммм, все-же страшно далек я от народа.
10.
Доходим до метро на Юнион-Сквер, прячась в тени у высоких зданий. Начало двенадцатого утра, а солнце жарит будто конец света.
Целую жену.
- Хорошо тебе, - говорит она, - целый день бездельничать...
С нежностью смотрю как она исчезает в чёрном, грохочущем зёве станции.
11.
На самом деле, у меня на сегодня запланирован один важный квест: мой друг Миша сейчас ошивается где-то в Манхеттене и у него есть для меня подарочек - кулёк с чаем, который он заказывает у таинственных китайских поставщиков, расфасовывает, запаковывает и продаёт всему свету, потому-что любит он его и хочет чтобы другие его любили. Так что, если перехвачу чаёк, не придётся мне хреначить в самые глубины русского Бруклина за этим кульком.
Шагаю в сторону дома и звоню ему:
12.
- Мойша! Хау ар юшечки? (Это значит «доброе утро» по английски.) Ты где? Где?? Что ты там забыл? Ладно, я просто спросил. Не ори на меня! Ладно, через час буду.
Оказывается, он - в Гарлеме. Говорит, у него там, на сто-семнадцатой и третьей один чаев поставщик живёт, но думаю - врёт. Завел там себе, наверно, какую-нибудь бабель. Ну, Гарлем - так Гарлем.
Смотрю на север - сто кварталов с гаком. Любимый вид - узкие манхеттенские авеню, которые сходятся в точку на горизонте, куда как-раз мне и нужно.
13.
Запрыгиваю на велик.
14.
Еду с горячим ветерком. По бокам - различные велосипедисты, на горизонте - тучки, но дождь не пугает, чай не сахарный, не растаю. Фрик на велике рядом поёт знакомую мелодию. Фрик уезжает, а песня остаётся со мной. Напеваю её всю дорогу, блин.
15.
Пришлось включить свою музыку. В наушниках: концерт ре-минор Рахманинова в исполнении Ван Клиберна в Карнеги-холле. Кстати, это из коллекции, которую издал сам Карнеги-холл, называется: «Лучшие мгновения в Карнеги-Холле». Лучшие мгновения занимают 50 дисков. Красиво они сами себя похвалили - впрочем, и не поспоришь.
16.
Сразу после 96-й улицы, начался испанский Гарлем - совсем другой город: мало зелени, много автомастерских, парикмахерских и церквей - снаружи, впрочем, ничем от автомастерских не отличающихся. Но богатый сосед уже запустил в Гарлем своих агентов влияния: мимо проходят бородатые белые дяди, на стенах - модные граффити, местами торчат свежепостроенные кондоминиумы.
17.
Доезжаю до 117-й. Смотрю на телефон - ба, три пропущенных звонка! Набираю:
- Яша! Что-ж ты трубку не берёшь-то? Мне нужно было уехать...
- Что, чайная поставщица выгнала?
- Что?.. какая, блин, поставщица? Че ты несёшь? Помнишь, я Тимоше линзу продал, а он как-раз на Таймс-сквер Дженнифер Лопес караулит, а линза у меня с собой, так-что я к нему поехал - линзу отдать...
- А как-же я?
- Так езжай к нам - сорок-девятая и седьмая, не ошибешься, там куча папарацци ошиваться будет... Думаю, Тимоша там надолго застрял, так что успеешь.
18.
Уже час дня. Пройдусь-ка я пока по Гарлему, а заодно и время у меня будет объяснить вам, что это за линзы, тимоши и папарацци.
19.
Значит, Мойше, пока не начал чаи гонять, работал папарацци - караулил звёзд у подъездов, преследовал их на машинах, мопедах и скейтбордах, фотографировал их издалека, из подворотен, из кустов, огромными телевиками.
20.
Потом эта работа ему приелась (представьте: сначала пол-дня гоняться чтобы сфотографировать, а потом, еще полдня - ну, понятно) и он решил избавиться от своего оборудования, за ненадобностью. Один из его бывших коллег, Тимоша, приобрёл у него маленькую линзочку, сантиметров на шестьдесят.
21.
Тимоша сидит в засаде перед каким-то отелем рядом с Таймс-сквер и ждёт когда оттуда высунется Дженнифер Лопес. Просидеть так он может час, два, шесть часов, восемь... Но, когда суперзвезда высунется, Тимоша её щелкнет и терпение себя окупит. А Мойшина линза здорово сможет помочь ему, с окупаемостью.
22.
И вот я, на сорок-девятой и седьмой. Оглядываюсь по сторонам - ни Тимоши, ни Мойши, ни Дженнифер Лопес. Звоню им, потом еще раз, но трубку никто не берёт.
Стою один в Манхеттене, жара, три-двадцать дня.
23.
Ну и ладушки, думаю. Может это мне знак свыше, меньше чаю пить. Пойду-ка домой.
24.
Вокруг, на Таймс-сквере, каждодневная дичайшая толпень. Криками разгребал себе дорогу. Туристы и ряженые реагировали слабо. Тут каждый ближнему своему - аттракцион. Вон, спит пьяный чувырла. Его сон охраняет чувак в кепке. Рядом три девицы лепят селфи. Которых фотографирую я.
25.
Туристы, кстати, от ряженых отличаются слабо. А некоторые ряженые совсем не отличаются от самых лучших представителей нашего города. Ну, или отличаются - в лучшую сторону.
26.
Выбираюсь из этого безумия на обычные Манхеттенские улицы. Вдруг:
- Извините, сэр?
Поднимаю глаза, передо мной стоит паренек, явно старшего школьного возраста.
- Чего тебе нужно, мой мальчик?
Вижу, парень жмётся. Еще бы, ведь я его фотографирую.
27.
- ...Ну?
- А у вас травы нет? На продажу, конечно.
- Это ты с чего вдруг взял?
Засмущался.
- Извините... просто, думал, что может вы продаёте... почему-то... простите... извините!
Я расхохотался, да так громко, что паренёк сразу начал пятиться.
- Спасибо! - крикнул я его стремительно удаляющейся спине.
Жалко, он уже убежал - прочел бы ему лекцию о вреде общения на такие темы с незнакомыми дядями. Но, все равно - приятно. В моём возрасте, лучше выглядеть барыгой, чем адвокатом.
На волне самолюбования, достал телефон, прихорошиться.
28.
Пока делал селфи - два пропущенных звонка! Как это он умудрился? Перезваниваю.
- Алё-о.
- Яша! Что-ж ты трубку не берешь, тварь!
- Я? Не беру?? Это ТЫ не берешь! Я за тобой весь день по городу гоняюсь! Где ты?
- Сорри, бро, внезапно выскочила Лопес - мы как раз в машине сидели - и мне пришлось гнать за ней... Она на Вест-сайд Хайвей, я - на Вест-сайд Хайвей... Она в туннель, я - в туннель... Выезжаю оттуда - нигде её, твари, нет... Тимоша чуть не плакал, где-ж её теперь искать?.. Скинул его у метро, не пилить же мне обратно, если я уже в Бруклине... В общем, я уже в Бруклине.
- А КАК ЖЕ МОЙ ЧАЙ, СКОТИНА?
В трубке вкрадчиво засопело:
- Тут, тут, твой чай, Яшуня. Приезжай сюда, сходим на пляж на Брайтоне... А?
- Щас. Брошу все. И приеду. Жди.
Выключаю телефон, как Отелло - Дездемону. Четыре-тридцать субботнего дня.
29.
Шлепаю вниз по Бродвею. Меня настороженно провожают глазами уличные продавцы, натренированные быстро сечь всякую людскую смуту.
30.
Вот ведь, тварь, думаю. Встретил бы я его щас... увидел бы его наглую рыжую морду... схватил бы за уши...
И тут мне в голову пришла замечательная идея. Достаю телефон, коварно печатаю:
31.
Сразу приходит ответ:
32.
Целует он! На, поцелуй! Из рук у меня дрожат пальцы, на лице подрагивает мстительная улыбка. Ну, берегись, мой друг любезный. Я как раз прохожу мимо Мэдисон-сквера, захожу на газончик, приседаю пару раз, отжимаюсь, боксирую с тенью первого небоскрёба в Америке:
33.
Ныряю в метро. Нет, правда - такое чувство будто нырнул в горячий, вонючий суп. На платформе градусов 40 тепла, а поезд который мне нужен приезжает только через 12 минут. Выходные, чо.
34.
Наконец-то, едет! Двери с грохотом открываются и вот я уже в морозильной камере вагона поезда ветки «Q». С непривычки, тело бьёт мелкий озноб.
35.
Ветка «Q» идёт через весь Бруклин, это остановок двадцать. Сначала куча народу:
36.
потом меньше:
37.
потом еще меньше:
38.
затем, совсем просторно:
39.
и вот - приехали, Брайтон Бич.
40.
От всех этих страшных планов мести ужасно хочется жрать. Время есть, поэтому я подхожу к уличной пирожковой тёте:
41.
- Какие свежие? - бессмысленно спрашиваю я.
- Мужчина, все свежие, - бессмысленно отвечает она.
42.
Беру два. Желудок что-то предупредительно бурчит, но я азартно вгрызаюсь в промасленный кулёк. Вкусно! Иду по Брайтону, грызу пирожок с луком и яйцами.
43.
Сворачиваю к океану, на бордвок.
44.
На бордвоке сидят знаменитые брайтонские бабуси. Вот за что я люблю их, я взрослею - а они остаются все такими-же.
45.
А вот и бордвок, пляж, оградка, на ней сидит мой милый друг.
46.
Кулаки мои сжимаются сами собой. Я прибавляю шаг, вздох-выдох, поднимаю руку и хватаю его за уши:
47.
Но Ангел Господень воззвал ко мне с неба и сказал: не поднимай руки своей на отрока... И действительно - ну как я могу обижаться на такой пуным? (это значит «фэйс» по английски.) Треплю его по уху:
48.
- Вот, кстати, твой чай, истеричка, - говорит мне Мойше.
49.
Закуриваем. Сидим, смотрим как на бордвок, в закатном свете, вылазят наши - такие разные, но ведь и такие одинаковые! Иммиграция гуляет.
50.
- Слышь, - говорит Мойше, - че тебе обратно столько пёхать? Оставайся сегодня у меня. Пыхнем, кино посмотрим. А?
Смотрю на него:
51.
Вдруг звонок:
52.
- Да, любимая... На Брайтоне, с Мойшей... Да, забрал... Уже дома? Слушай, я думал тут переночевать, потусуем, кино там, чай... А завтра утром... Чего?. Чего-чего?.. Устала, как кто?.. Как-как?.. Куда?..
53.
54.
55.
56.
57.
- Завтра - никаких будильников! - мечтательно говорит Холли. Весь день будем валяться дома, жрать доставку и смотреть фильмы. Вообще с дивана не встанем. Самый классный выходной будет!
- Саундс гуд, дорогая, - целую её и мы шаркаем в спальню.
58.