Четверть века назад
Недавно я узнала одну вещь (кому знакома цитата из Гришковца, пересмотрите "Одновременно" и насладитесь). И она теперь мне (как и вышеупомянутому Гришковцу) не дает покоя. Хотя мне (в отличие от Гришковца) эта вещь очень даже понравилась. А узнала я вот что (уйди уже, Гришковец): один мой бывший однокурсник, много лет добросовестно работавший в одной из дурацких фирм по одной дурацкой бизнес-специальности и достигший каких-то дурацких повышений по службе, однажды утром вдруг не пошел в свой офис, а взял и уехал на Бали. И стал там виндсерфером. "И что?" - спросите вы. А я буду размахивать руками и высоко поднимать брови, пытаясь объяснить, как это круто и как никто из вас на такое не способен. А если и был способен когда-то в 17 лет, то в 30 уж точно не способен. Если я добавлю, что он при этом выглядит как Аполлон, умеет читать и обладает великолепным чувством юмора, в это, конечно, никто не поверит. Возможно, даже кто-нибудь поедет на Бали проверять (кстати, когда вернетесь, расскажите... ну... как он там, в общем). Мне как будто показали художественный фильм, потому что в жизни так просто не бывает. Я бы, наверное, даже влюбилась, если бы у меня уже давно не заело кнопочку влюбленности внутри в положении "off". И вот сижу я, размышляю, не смазать ли кнопочку и не написать ли кокетливое письмецо, как вдруг на глаза попадается стихотворение Бродского.
Дорогая, я вышел сегодня из дому поздно вечером
подышать свежим воздухом, веющим с океана.
Закат догорал в партере китайским веером,
и туча клубилась, как крышка концертного фортепьяно.
Четверть века назад ты питала пристрастье к люля и к финикам,
рисовала тушью в блокноте, немножко пела,
развлекалась со мной; но потом сошлась с инженером-химиком
и, судя по письмам, чудовищно поглупела.
Теперь тебя видят в церквях в провинции и в метрополии
на панихидах по общим друзьям, идущих теперь сплошною
чередой; и я рад, что на свете есть расстоянья более
немыслимые, чем между тобой и мною.
Не пойми меня дурно. С твоим голосом, телом, именем
ничего уже больше не связано; никто их не уничтожил,
но забыть одну жизнь - человеку нужна, как минимум,
еще одна жизнь. И я эту долю прожил.
Повезло и тебе: где еще, кроме разве что фотографии,
ты пребудешь всегда без морщин, молода, весела, глумлива?
Ибо время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии.
Я курю в темноте и вдыхаю гнилье отлива.
Ну спасибо Вам, Иосиф Александрович. Кто еще мог бы так изящно обломать? (*дуется*) Словом можно убить, словом можно спасти, словом можно полки за собой повести... Интересно, меня сейчас убили или спасли?