ТАК ЖИЛИ В ОДЕССЕ 5
Молдаванское отродье 5
История пятая. Соцсети.
Те, кто вырос на Молдаванке, точно знают, где Цукерберг подсмотрел идею своей соцсети. Здесь вся жизнь проходит на виду, и твой аккаунт заводится с рождения. Все гарантированно увидят, оценят и прокомментируют твои губы уточкой, попу абажуром, новые ногти, кривые ноги, и с кем ты что пила в обеденный перерыв. Все как в ленте - тут тебе и лайки, и перепосты, и хейтеры с троллями, и, разумеется, срач в комментах. Только «Шок! Сенсация! Это взорвало сеть» тогда звучало как «Не, вы это видели?!».
Не надо сгущать краски по поводу показушных фоторепортажей и депрессий за кадром. Ничего не изменилось. Дома ты мог быть каким угодно, но к выходу во двор должен был соответствовать существующему сетевому образу - домашние пятнистые тапочки переодевались на парадные с пушком и каблуком, на бигуди завязывалась лучшая косынка, ну а настоящие иконы стрит-фэшн ходили в гастроном в халате, но всегда с красной помадой и «Красной Москвой».
Мама тоже готовилась, как говорят подростки, «эпично»: стирка была мистическим ритуалом и продолжалась минимум 8 часов. Сначала на гигантской терке терли хозяйственное мыло, затем к его благоуханию добавлялась адская паста «Аэлита» - техническая замазка в пластиковых бочонках, которая разъедала металл и пальцы. К смеси добавляли 10-15 кг белья, а потом, почти как ризотто ди марэ, надо было непрерывно помешивать на медленном огне в течение пары-тройки часов. Готовый «бульон» переливали в ванну, где полоскали и выжимали насухо, опять промывали, но уже с синькой из аптеки и крахмалом из гастронома, и снова выкручивали до изнеможения. Только после этого мама, как каравай к правительственному борту, несла белье на просушку во двор, где у каждой семьи была своя веревка и палка-подпиралка.
Все ведущие проекта «Ревизор» вместе с «Пекельной кухней» с «мастер-шефом» нервно курят перед дворовым народным контролем. Мама три года подряд держала титул чемпиона по версии «самых белых простыней». Пощады и уловок не было - цветное белье в те годы мы видели только в эротической сцене между Гошей и директором швейной фабрики из «Москва слезам не верит». Только хард-кор, только белый. К скатертям это тоже относилось. Поэтому самые хитрые и богатые сушили свои следы преступления дома.
Мама и сама старалась быть «белым листом» с закрытым профилем и котиком на аватарке. Даже авоськами никогда не пользовалась. Поэтому звездой сети не была, но и троллей не привлекала.
Высшая справедливость заключалась в том, что на в бан могли отправить и самую близкую коллегу по лавочке, за лайк общему врагу или наполеон с кремом на маргарине.
Да, кулинария была вторым китом, на котором держался недосягаемый титул топ-блоггера«Хозяйки». Поэтому у всех дам в летнем активном отдыхе были домашние заготовки. Закатывать меньше 20 кг за раз считалось дурным тоном. Каждая закатка длилась от Привоза и до следующего утра. Количество одних квашеных помидоров на душу населения, включая младенцев и язвенников, переваливало за полтонны на сезон. Детей заставляли перебирать, сушить и вытаскивать косточки. Один раз за какой-то смертный грех прабабка посадила нас тереть хрен в трехлитровый бутыль. Зачем семье, в которой из семи человек - шесть баб, три литра тертого хрена, для меня до сих пор загадка.
Готовая продукция массово выкладывалась остывать на коридор, как фотки с первого сентября в ленту.
Были и рекламные публикации. Тетя Клава продавала мед. Это было хуже контекста и спама. Каждый август она насильно приходила ко всем соседям в гости в обнимку с двумя бутылями. Сбежать было невозможно, притвориться аллергиками тоже. Тетя Клава была похожа на бегемотиху Глорию из первого «Мадагаскара», только переодетую в кримпленовое платье выше колена. Буквы Ч и Р в ее речевой клавиатуре западали последние 60 лет. «Луше, слушай мине! луше мед, самый луший», - вещала она. Те, кто соглашался сразу, мог купить только один бутыль, кто сомневался - оставался с двумя. Заглянувший на кухню папа роковым образом полюбопытствовал, что за черная фигня там плавает. Тетя Клава захлебнулась от возмущения и схватилась за нож. Им она выковыряла со дна банки труп насекомого и обнесла им всех зрителей. «Луше пчелка-труженица тгудилась и в своем же тгуде погибла!» - объявила она и разрыдалась. Пришлось брать два, соты и кусок прополиса.
Были и многочисленные тесты - «зарегистрируйся в нашем дворе и узнай, каким животным ты был в прошлой жизни и кем будешь в следующей». Все это, независимо от желания зашедшего, публиковалось и моментально «перепощивалось». Чаще всего в тестах фигурировала красивая тетя Наташа и ее поклонники.
Наташа рисовала большие голубые тени до бровей, ставила на голове лаковую челку и рассказывала отцу, что идет на вечерние курсы кройки и шитья. Вернувшись сильно после одиннадцати, она нетвердой рукой рисовала в клетчатой тетради восьмерки , утверждая, что это будущий лифчик. Доверчивый папа соглашался и радовался дочкиному усердию - курсы были минимум 3 раза в неделю. Единственным плюсом, спасавшим Наташку от вечного бана, был торт медовик. Вкуснее мы не ели никогда. Рецепт и сроки изготовления оставались страшной тайной. Никто не мог застать ее за приготовлением, чтобы подсмотреть ингредиенты. Этим идеальным медовиком Наташка могла купить лайки всех жителей двора. В особенных случаях она сверху очень трогательно цукатами и изюмом выкладывала имена именинников или просто цветочки.
Ну и, конечно, были группы. Туда дворовые бабушки периодически добавляли всех женщин детородного возраста, разумеется - без их согласия. А пострадавшие возмущенно пытались оттуда выйти. Существовала закрытая детская группа, в которой можно было обсудить трудные ситуации и получить советы товарищей по несчастью.
Например, нас регулярно заставляли мыть полы на общей галерее. Это была повинность всех девочек двора. И если дома можно было особо не стараться, то открытый профиль общий коридор бабушка строго проверяла. Она каждый раз вычисляла, трижды ли мы промывали пол, или как “лэи” - только дважды. Но реальная жизнь круче любых дворовых соцсетей.
Однажды жившие на далеких Черемушках родственники забрали сестру и меня в гости с ночевкой. Утром, по дороге к трамваю, возле рынка мы увидели Наташку. На аллейке она покупала у мордатой торговки торт с раскладной табуреточки и сокрушалась: « Ну я тридцать раз просила - не надо украшать! Не надо ровный! Вот теперь опять все переделывать надо!». И пальцем скинула на асфальт роскошную кремовую розу. Наши взгляды встретились…
В обмен на молчание мы не только получили пожизненный кусок антисанитарного медовика, но и еще один секретный Наташин лайфхак.
Теперь, вместо того чтобы шуровать трижды шваброй по всему коридору, сестра стояла на шухере, а я из чайника обильно поливала все щели между досками. Бабушка нас даже хвалила за качество.
Лет через пятнадцать на семейных посиделках мы признались маме про обман с полами. Отсмеявшись, она рассказала, что в студенческие годы научила этому фокусу маленькую Наташку.
Юлия Верба
http://zachem.com.ua/moldavanskoe-otrode-5/
История пятая. Соцсети.
Те, кто вырос на Молдаванке, точно знают, где Цукерберг подсмотрел идею своей соцсети. Здесь вся жизнь проходит на виду, и твой аккаунт заводится с рождения. Все гарантированно увидят, оценят и прокомментируют твои губы уточкой, попу абажуром, новые ногти, кривые ноги, и с кем ты что пила в обеденный перерыв. Все как в ленте - тут тебе и лайки, и перепосты, и хейтеры с троллями, и, разумеется, срач в комментах. Только «Шок! Сенсация! Это взорвало сеть» тогда звучало как «Не, вы это видели?!».
Не надо сгущать краски по поводу показушных фоторепортажей и депрессий за кадром. Ничего не изменилось. Дома ты мог быть каким угодно, но к выходу во двор должен был соответствовать существующему сетевому образу - домашние пятнистые тапочки переодевались на парадные с пушком и каблуком, на бигуди завязывалась лучшая косынка, ну а настоящие иконы стрит-фэшн ходили в гастроном в халате, но всегда с красной помадой и «Красной Москвой».
Мама тоже готовилась, как говорят подростки, «эпично»: стирка была мистическим ритуалом и продолжалась минимум 8 часов. Сначала на гигантской терке терли хозяйственное мыло, затем к его благоуханию добавлялась адская паста «Аэлита» - техническая замазка в пластиковых бочонках, которая разъедала металл и пальцы. К смеси добавляли 10-15 кг белья, а потом, почти как ризотто ди марэ, надо было непрерывно помешивать на медленном огне в течение пары-тройки часов. Готовый «бульон» переливали в ванну, где полоскали и выжимали насухо, опять промывали, но уже с синькой из аптеки и крахмалом из гастронома, и снова выкручивали до изнеможения. Только после этого мама, как каравай к правительственному борту, несла белье на просушку во двор, где у каждой семьи была своя веревка и палка-подпиралка.
Все ведущие проекта «Ревизор» вместе с «Пекельной кухней» с «мастер-шефом» нервно курят перед дворовым народным контролем. Мама три года подряд держала титул чемпиона по версии «самых белых простыней». Пощады и уловок не было - цветное белье в те годы мы видели только в эротической сцене между Гошей и директором швейной фабрики из «Москва слезам не верит». Только хард-кор, только белый. К скатертям это тоже относилось. Поэтому самые хитрые и богатые сушили свои следы преступления дома.
Мама и сама старалась быть «белым листом» с закрытым профилем и котиком на аватарке. Даже авоськами никогда не пользовалась. Поэтому звездой сети не была, но и троллей не привлекала.
Высшая справедливость заключалась в том, что на в бан могли отправить и самую близкую коллегу по лавочке, за лайк общему врагу или наполеон с кремом на маргарине.
Да, кулинария была вторым китом, на котором держался недосягаемый титул топ-блоггера«Хозяйки». Поэтому у всех дам в летнем активном отдыхе были домашние заготовки. Закатывать меньше 20 кг за раз считалось дурным тоном. Каждая закатка длилась от Привоза и до следующего утра. Количество одних квашеных помидоров на душу населения, включая младенцев и язвенников, переваливало за полтонны на сезон. Детей заставляли перебирать, сушить и вытаскивать косточки. Один раз за какой-то смертный грех прабабка посадила нас тереть хрен в трехлитровый бутыль. Зачем семье, в которой из семи человек - шесть баб, три литра тертого хрена, для меня до сих пор загадка.
Готовая продукция массово выкладывалась остывать на коридор, как фотки с первого сентября в ленту.
Были и рекламные публикации. Тетя Клава продавала мед. Это было хуже контекста и спама. Каждый август она насильно приходила ко всем соседям в гости в обнимку с двумя бутылями. Сбежать было невозможно, притвориться аллергиками тоже. Тетя Клава была похожа на бегемотиху Глорию из первого «Мадагаскара», только переодетую в кримпленовое платье выше колена. Буквы Ч и Р в ее речевой клавиатуре западали последние 60 лет. «Луше, слушай мине! луше мед, самый луший», - вещала она. Те, кто соглашался сразу, мог купить только один бутыль, кто сомневался - оставался с двумя. Заглянувший на кухню папа роковым образом полюбопытствовал, что за черная фигня там плавает. Тетя Клава захлебнулась от возмущения и схватилась за нож. Им она выковыряла со дна банки труп насекомого и обнесла им всех зрителей. «Луше пчелка-труженица тгудилась и в своем же тгуде погибла!» - объявила она и разрыдалась. Пришлось брать два, соты и кусок прополиса.
Были и многочисленные тесты - «зарегистрируйся в нашем дворе и узнай, каким животным ты был в прошлой жизни и кем будешь в следующей». Все это, независимо от желания зашедшего, публиковалось и моментально «перепощивалось». Чаще всего в тестах фигурировала красивая тетя Наташа и ее поклонники.
Наташа рисовала большие голубые тени до бровей, ставила на голове лаковую челку и рассказывала отцу, что идет на вечерние курсы кройки и шитья. Вернувшись сильно после одиннадцати, она нетвердой рукой рисовала в клетчатой тетради восьмерки , утверждая, что это будущий лифчик. Доверчивый папа соглашался и радовался дочкиному усердию - курсы были минимум 3 раза в неделю. Единственным плюсом, спасавшим Наташку от вечного бана, был торт медовик. Вкуснее мы не ели никогда. Рецепт и сроки изготовления оставались страшной тайной. Никто не мог застать ее за приготовлением, чтобы подсмотреть ингредиенты. Этим идеальным медовиком Наташка могла купить лайки всех жителей двора. В особенных случаях она сверху очень трогательно цукатами и изюмом выкладывала имена именинников или просто цветочки.
Ну и, конечно, были группы. Туда дворовые бабушки периодически добавляли всех женщин детородного возраста, разумеется - без их согласия. А пострадавшие возмущенно пытались оттуда выйти. Существовала закрытая детская группа, в которой можно было обсудить трудные ситуации и получить советы товарищей по несчастью.
Например, нас регулярно заставляли мыть полы на общей галерее. Это была повинность всех девочек двора. И если дома можно было особо не стараться, то открытый профиль общий коридор бабушка строго проверяла. Она каждый раз вычисляла, трижды ли мы промывали пол, или как “лэи” - только дважды. Но реальная жизнь круче любых дворовых соцсетей.
Однажды жившие на далеких Черемушках родственники забрали сестру и меня в гости с ночевкой. Утром, по дороге к трамваю, возле рынка мы увидели Наташку. На аллейке она покупала у мордатой торговки торт с раскладной табуреточки и сокрушалась: « Ну я тридцать раз просила - не надо украшать! Не надо ровный! Вот теперь опять все переделывать надо!». И пальцем скинула на асфальт роскошную кремовую розу. Наши взгляды встретились…
В обмен на молчание мы не только получили пожизненный кусок антисанитарного медовика, но и еще один секретный Наташин лайфхак.
Теперь, вместо того чтобы шуровать трижды шваброй по всему коридору, сестра стояла на шухере, а я из чайника обильно поливала все щели между досками. Бабушка нас даже хвалила за качество.
Лет через пятнадцать на семейных посиделках мы признались маме про обман с полами. Отсмеявшись, она рассказала, что в студенческие годы научила этому фокусу маленькую Наташку.
Юлия Верба
http://zachem.com.ua/moldavanskoe-otrode-5/