ТАК ЖИЛИ В ОДЕССЕ 2
Молдаванское отродье 2
История вторая. Интеллигенция с душком
За стенкой жили диссиденты. Что значило это слово, было непонятно, а спрашивать нельзя, иначе заметят и выгонят из комнаты, где проходили светские беседы мамы с подругой-морячкой.
Диссиденткой была соседка тетя Люся. Она читала какую-то запрещенную литературу. (У нас в доме была только одна запрещенная литература - обернутый в упаковочную бумагу журнал, рассматривая который папа с мамой дурновато хихикали, а при моем появлении, смутились, и быстро засунули его на верхушку шкафа). Что читала Люся и где брала, было неизвестно, но зато она еще носила шикарный шелковый халат до пола с разрезом, по выражению бабы Жени, «до кормилицы». Вечерами она принимала пожилого однорукого любовника, а в свободное от любви время собирала подобие большевистского кружка с дамами в диоптриях и групповым прослушиванием радио Свобода. Про радио знали все, потому что у ракушняка со звукоизоляцией лажа. За все эти маргинальные понты на работе ее понизили с учителя русской литературы до учителя труда, а во дворе относились настороженно.
Принципиальные разногласия творческой и технической интеллигенции перешли на новый уровень, когда умер бомж Митя. Де юре бомжом Митя не был. Хотя по виду и запаху мог дать фору любому привокзальному. За участие в ВОВ Митя приобрел тяжелую контузию и крошечную полутемную комнату между нашей и Люсиной квартирами. Комната означала 7 квадратных метров с окном и дверью, выходящими в общий коридор, и все. Туалет во дворе. Но Митя не заморачивался и так далеко ходил по нужде только за выпивкой. Однажды Митя умер. Его привычный запах усилился в разы. И тут началось…
У нас три поколения и 7 человек на 3 маленькие комнаты, у Люси тоже три поколения и четверо на две. И тут ароматный кусок ничейной жилплощади за стенкой. Запахло решением квартирного вопроса. Папа ломанулся в собес, исполком и за справками о вредной работе, а интеллигентка Люся проявила неслыханную революционно-пролетарскую смекалку. Пока наши, потеряв бдительность, бегали по инстанциям, она тупо прорубила проход из своей квартиры в Митино логово. Разумеется, крушила стены она не сама. В анамнезе у Люси была дочь модельной внешности, которая в 18 лет связала себе крючком купальник, как в каталоге Неккерман, ушла в нем на пляж, а вернулась с мужем из ближайшего ПТУ и легкой беременностью. К моменту рейдерского захвата беременность уже звали Ольгой, и ей было пять, а зять наконец-то получил шанс доказать свою полезность.
До появления чиновников и участкового вход заколотили досками изнутри, а окно наоборот впервые за 30 лет открыли. Представители власти сбежали еще на дальних подступах. За проветривание берлоги Люсю всем двором предали анафеме, а нам запретили общаться с ее внучкой Олей.
Через месяц страсти улеглись. Мама опять менялась с Люсей на одну ночь чужими журналами «Юность» и «Человек и закон». В Митиной комнате победители оборудовали спальню молодых с невиданной масляной love-lamp на подоконнике, а под окном на общей галерее выставили старую полированную тумбу на расклешенных ножках.
Надо сказать, что вместо гардеробных и шкафов-купе возле каждой квартиры стояли гигантские сундуки. На них играли дети, взрослые устраивали обеды open-air, а сами сундуки открывали раз в сезон, а то и реже. Содержимое никого не интересовало - хлам там хранился унифицированный до безобразия.
Но следующим летом на коридоре появился запах. Мадамы, собиравшиеся в тени ореха вынесли вердикт, что мятежный дух Мити вернулся, а вызвали его скорее всего диссиденты-чернокнижники, осквернившие его жилище подожженной апельсиновой коркой и радиоволнами короткого диапазона. Развед-группа выяснила что запах начинается именно у их квартиры. День за днем вонь усиливалась вместе с жарой. Группу возмущенных соседей Люся по-ахматовски шелестя халатом провела по всей квартире, чтобы доказать, что она, как и соседи, не преступник, а жертва. Второй этаж начал дружно завидовать переболевшему менингитом Петровичу, который жил в подвале.
Развязка была драматичной и непредсказуемой, как убийца в романе Агаты Кристи. Внучка Оля вылезла на подоконник, посмотреть, что едят дети на соседнем сундуке. Ей предложили миску с черешнями. Оля, понимая, что угощение сейчас закончится, решила пойти напрямик и прыгнула из окна на полированную тумбочку от телевизора, набитую Люсиным скарбом в коробках. Тумбочка не выдержала динамической нагрузки упитанного одесского ребенка и, пискнув, развалилась. Из ее недр на коридор, захлестывая лестницу, неся на своем гребне Олю и вздымаясь над сохнущими внизу простынями, обрушилась лавина завернутых в газеты стопок и пачек …использованной туалетной бумаги, которую Люся с домочадцами после употребления по прямому назначению бережно собирала для обмена в пункте макулатуры на знаменитые книги Александра Дюма и Жоржа Сименона. Must have каждой интеллигентной семьи.
После этого случая наш дед на всякий случай бросил слюнявить пальцы перед перелистыванием детективов из вторсырья.
Юлия Верба
http://zachem.com.ua/moldavanskoe-otrode-2/
История вторая. Интеллигенция с душком
За стенкой жили диссиденты. Что значило это слово, было непонятно, а спрашивать нельзя, иначе заметят и выгонят из комнаты, где проходили светские беседы мамы с подругой-морячкой.
Диссиденткой была соседка тетя Люся. Она читала какую-то запрещенную литературу. (У нас в доме была только одна запрещенная литература - обернутый в упаковочную бумагу журнал, рассматривая который папа с мамой дурновато хихикали, а при моем появлении, смутились, и быстро засунули его на верхушку шкафа). Что читала Люся и где брала, было неизвестно, но зато она еще носила шикарный шелковый халат до пола с разрезом, по выражению бабы Жени, «до кормилицы». Вечерами она принимала пожилого однорукого любовника, а в свободное от любви время собирала подобие большевистского кружка с дамами в диоптриях и групповым прослушиванием радио Свобода. Про радио знали все, потому что у ракушняка со звукоизоляцией лажа. За все эти маргинальные понты на работе ее понизили с учителя русской литературы до учителя труда, а во дворе относились настороженно.
Принципиальные разногласия творческой и технической интеллигенции перешли на новый уровень, когда умер бомж Митя. Де юре бомжом Митя не был. Хотя по виду и запаху мог дать фору любому привокзальному. За участие в ВОВ Митя приобрел тяжелую контузию и крошечную полутемную комнату между нашей и Люсиной квартирами. Комната означала 7 квадратных метров с окном и дверью, выходящими в общий коридор, и все. Туалет во дворе. Но Митя не заморачивался и так далеко ходил по нужде только за выпивкой. Однажды Митя умер. Его привычный запах усилился в разы. И тут началось…
У нас три поколения и 7 человек на 3 маленькие комнаты, у Люси тоже три поколения и четверо на две. И тут ароматный кусок ничейной жилплощади за стенкой. Запахло решением квартирного вопроса. Папа ломанулся в собес, исполком и за справками о вредной работе, а интеллигентка Люся проявила неслыханную революционно-пролетарскую смекалку. Пока наши, потеряв бдительность, бегали по инстанциям, она тупо прорубила проход из своей квартиры в Митино логово. Разумеется, крушила стены она не сама. В анамнезе у Люси была дочь модельной внешности, которая в 18 лет связала себе крючком купальник, как в каталоге Неккерман, ушла в нем на пляж, а вернулась с мужем из ближайшего ПТУ и легкой беременностью. К моменту рейдерского захвата беременность уже звали Ольгой, и ей было пять, а зять наконец-то получил шанс доказать свою полезность.
До появления чиновников и участкового вход заколотили досками изнутри, а окно наоборот впервые за 30 лет открыли. Представители власти сбежали еще на дальних подступах. За проветривание берлоги Люсю всем двором предали анафеме, а нам запретили общаться с ее внучкой Олей.
Через месяц страсти улеглись. Мама опять менялась с Люсей на одну ночь чужими журналами «Юность» и «Человек и закон». В Митиной комнате победители оборудовали спальню молодых с невиданной масляной love-lamp на подоконнике, а под окном на общей галерее выставили старую полированную тумбу на расклешенных ножках.
Надо сказать, что вместо гардеробных и шкафов-купе возле каждой квартиры стояли гигантские сундуки. На них играли дети, взрослые устраивали обеды open-air, а сами сундуки открывали раз в сезон, а то и реже. Содержимое никого не интересовало - хлам там хранился унифицированный до безобразия.
Но следующим летом на коридоре появился запах. Мадамы, собиравшиеся в тени ореха вынесли вердикт, что мятежный дух Мити вернулся, а вызвали его скорее всего диссиденты-чернокнижники, осквернившие его жилище подожженной апельсиновой коркой и радиоволнами короткого диапазона. Развед-группа выяснила что запах начинается именно у их квартиры. День за днем вонь усиливалась вместе с жарой. Группу возмущенных соседей Люся по-ахматовски шелестя халатом провела по всей квартире, чтобы доказать, что она, как и соседи, не преступник, а жертва. Второй этаж начал дружно завидовать переболевшему менингитом Петровичу, который жил в подвале.
Развязка была драматичной и непредсказуемой, как убийца в романе Агаты Кристи. Внучка Оля вылезла на подоконник, посмотреть, что едят дети на соседнем сундуке. Ей предложили миску с черешнями. Оля, понимая, что угощение сейчас закончится, решила пойти напрямик и прыгнула из окна на полированную тумбочку от телевизора, набитую Люсиным скарбом в коробках. Тумбочка не выдержала динамической нагрузки упитанного одесского ребенка и, пискнув, развалилась. Из ее недр на коридор, захлестывая лестницу, неся на своем гребне Олю и вздымаясь над сохнущими внизу простынями, обрушилась лавина завернутых в газеты стопок и пачек …использованной туалетной бумаги, которую Люся с домочадцами после употребления по прямому назначению бережно собирала для обмена в пункте макулатуры на знаменитые книги Александра Дюма и Жоржа Сименона. Must have каждой интеллигентной семьи.
После этого случая наш дед на всякий случай бросил слюнявить пальцы перед перелистыванием детективов из вторсырья.
Юлия Верба
http://zachem.com.ua/moldavanskoe-otrode-2/