нахлынуло
из архива кассиуса нокдауна вдруг вынырнул листок странного письма. неотправленного. как поясняет архивариус семён соснин письмо абашеву написано 27 июля 94го после неприятной встречи с профессором. отговорили посылать письмо мы с диной. конец цитаты. коечто из помянутых тут деталей не помню даже я автор. но в основном послание точно выражает настроение последнего периода деятельности одекалонов на общественной арене перед уходом в ничевоки. от самодовольства ограниченности скучности окружающей псевдокультуры. это доинтернетное время когда монополисты информации пытались диктовать свои вкусы законы логику. когда о русском авангарде больше знали заморские прохвессора. ничево в нём не понимающие. когда тотальное обнищание перерезало активные гастроли любых живых творцов по другим городам. и я так и не перебрался на неву. когда на место запущенных в народ раритетов одекаловская штабквартира ничем не пополнялась. на этом фоне особенно болезненно воспринимались демагогические камлания о развитии провинциальной культуры с реальной дезинформацией всех интересующихся. когда свалившийся с кубани колымы питера одекал объявлялся ученической студией какогото не известного тогда за уральскими горами издательского деятеля по молодости промышлявшего иной раз неплохими стихами. но хорошо что письмо не отправилось. ситуацию это не изменилоб а крику поднялось бы немало. например незадолго до того юрятинцы успешно прикрыли публикацию в местных газетах одекальского письма протеста против манипулирования нашими именами в своих интересах. после жосткого личного расхождения и с уверениями при встрече что мы в одних окопах. сейчас другие времена. юрятинцы рисуют барона мюнхаузена для одекаловского проекта и манипулированием не занимаются. их атаман даже помог мне недавно достать для прочесть давно искомый текст по питерскому имажинизму. не его вина что текст препустой глупый. зато люди меняются в лучшую сторону. да и на пермском культурном ландшафте стало небезынтересно. архивную находку печатаем как яркое свидетельство былых настроений.
Сергей DADAГРАФ
АУ ЦАЙ ДЕРИ ДВАс
Сие не попытка оскорбления или вставания в позу. Последний опыт как-то объясниться, ибо надобность в этом назрела очень давно. Так что лучше для всех будет, если вы без пренебрежительно-всезнающей полемики (так не идущей вам) всё же прочтёте некоторое количество резонных словес. Итак. Постоянно слышу упрёки в том, что мнителен, мелочен, придирчив. И совершенно безосновательно «недолюбливаю», мягко говоря, всю вашу компанию. Самые разные люди мне вещают о том, что вы, де, в нас души не чаете, о благе печётесь и пр. пр. Да я и лично слыхал: «борьба за провинциальную культуру», «мы в общих окопах», «пойдём навстречу друг другу» (в окопе-то?) и т.д. Признаться, поначалу я «купился». Все раритетные газетки и книжонки, имеющие хоть какую-либо ценность и ещё не розданные, перекочевали прямо в аудиторию № 111. Конечно же, для пропаганды «нашего дела». Та же участь постигла и некоторые ранние одекаловские издания. И что в результате? Выходит, не зря возражали против этого почти все мои друзья («официоз - он всегда официоз!»). Выходит, вовремя я остановился. Ни одна из отданных бумаг не принесла больше пользы, умерла и всё. Отдавая пятнадцатилетним наркоманам редчайшие тексты, я и то видел, как это влияет, что они пишут, как начинают думать (в лучшем случае). Короче, левое искусство продолжает жить. Туда ему и дорога! И без того хватает желающих почить на полках всеобщего благоговения. Но ведь и вы до сих пор играете роль бескорыстного подвижника, борца за периферийную идею и радетеля самой передовой и разнообразной (!) литературы. «Ах, ВВ, он такой начитанный и неортодоксальный!» - пришёптывают первокурсные девы. На вопрос: «С чего вы взяли?» звучат самые забавные ответы, вплоть до откровения, что «Ахматова - это хорошо». О, эрудиция и неортодоксальность! Зачем же тогда завязки с более-менее интересными изданиями и коллекционирование редких новинок книжных? Разве это не мёртвый груз? Притом, что люди, в сей информации нуждающиеся (дабы не зацикливаться на себе), её почти не видят. Раньше, когда я лично колесил по стране, кое-что доходило. Нынче же даже писать новости всем стало некогда. Все «жутко заняты» процессом спасения «гибнущей» культуры ваабще, меж тем не замечая, как от ощущения вакуума и безнадёжности гибнут рядом вполне конкретные поэты, художники и музыканты. Никто из тех, с кем я начинал в 86-м, почти никто из следующей (долматовско-стакановской) волны не занимается творчеством более. В лучшем случае - делание денег (хотя бы внешне деградация не заметна), в худшем - шприц, резанье вен и т.д. по обычной программе. С сожалением замечаю, что и кое-кто из одекалов слишком болезненно переносит тотальное непонимание и неприятие со стороны большинства человеческих особей. Метаморфоза бравого «ирландского террориста» Тетерина в рефлексирующего и вечно стонущего «ковбоя» (с той же фамилией) вполне наглядна и печальна, на самом-то деле. Зато его статус сразу приобрёл некоторую определённость, «народ» его полюбил… В некотором смысле, разумеется, глупо что-то объяснять человеку со сложившимися привязанностями. К тому же воспитателю подрастающего поколения по профессии. Однако я имел возможность лицезреть, к примеру, Израиля Смирина, наиболее оптимальный, наверное, вариант учителя. Он вполне искренне не понимал, отчего его собутыльник и шалун Н. Глазков вдруг признан гением. Отчего живущие при Сталине обэриуты «не замечают» окружающего. Отчего все помнят Пруткова и лишь издатели (наборщики) иногда читают А.К. Толстого (лирик!) и Алексея Жемчужникова. Отчего чудом уцелевшие сборники «шарлатанов и скандалистов» Ордена имажинистов до сих пор имеют все свойства бомб, производя маленькие, но яркие взрывы и провоцируя новые. Но его непонимание было его личным делом, не мешающим почувствовать, что «видимо, есть иная правда», иная логика построения культурного пространства, интертекст с иными доминантами, если угодно. Посему даже газетные вырезки, могущие как-то продвинуть (или просто заинтересовать) живущих тут под боком представителей Этой логики, носителей Этого текста, тотчас попадали к ним в руки. И он, «старый мудрый еврей» (ох, уж эти ци-па ци-па-таты!) вовсе не обижался, зная, что в Этой стране нет поселения Бабель, а «пастернакипь» означает нечто невразумительно-многозначительное. И он сразу почувствовал резкое отличие нашего круга (звался он всяко) от всего рядомнаходящегося. Вы же, сударь, по сей день удивительным образом не сумели сего заметить и своей уверенностью заразили окружающих. Даже у Ани Балахоновой, несколько развеявшей туман, видны в Курсовой работе отголоски данных представлений. В самом деле, всё ведь так было просто! Были «они» и «мы», «совки» и «диссиденты», «Бабаевский» и «Бабель», «Михалков» и «Твардовский». Ныне, слава уж не знаю кому, на место «их» пришли «мы». Если рассматривать на примере «богом забытой» (уж точно!) С(анкт)-Перми, то были Домовитовы и Субботины в поэзии, Широковы в живописи. Их сменили соответственно Дрожащие и Беликовы, Остапенки и Лапшины, кои все считаются отчего-то «левыми». Им на смену грядут Колобянины-Данские-Сурковы, у коих и тексты посвящены торжественно всё тому же С. Смирнову да «мастеру Кха». И они сменят старших товарищей у станка-словореза, у домны-живописеплавки. Та же картина, естественно, и с музыкантами («ДОМ» -«Хмели-Сунели» -«Лаос», пр.), и с актёрами. И вот появляются из «Края Непуганых Идиотов» (название нашей первой панк-группы 86-го) странные существа, которые не хотят идти никому из местных мэтров на смену. Мало того, им вообще до местности нет дела. Летают где-то, а лишь взглянут на Пермь, свалятся в неё. И станут рядовыми в легионе претендентов «постоять у станка» (см. метаморфозы Тупова, Шевцова, проч.). Как вообще можно стать «пермским» или «нижнетагильским поэтом»? Не понимаю. Правда, читал (пробовал) тексты, напичканные географическими реалиями, но ведь это, собственно, область не поэзии, а, скорее, топографии и истории. Поэт (художник, музыкант, актёр) не может быть выразителем какого-то населённого пункта, тем более такого безликого. Даже знаменитый «питерский» или «парижский» дух выражает черты узкого контингента определённых частей данного населения. Другое дело «столица» и «провинция» - это реальная ментальность, кою можно ощутить даже «неспециалисту» (скажем так). В общем вы (адресат послания), нас «не за тех держите». И у нас действительно нет Цели что-то доказать миру, пробиться к средствам массовой информации и - всё. Нет уж. Да, мы появлялись в TV, радио, газектах, сценах, школах, университетах, кафе, ДК, пр. Кроме ощущения усталости и ненужной суеты, почти ничего не осталось. И я прекрасно понимаю, почему половина одекалов, прочитав друзьям тексты, тут же выкидывает листы, а из песен почти ничего не записано на магнитоплёнку. А разве вам, эрудиту, история ничевоков (небывалистов, через, чинарей) ни о чём так и не сказала? Совершенно случайно всё это соседствует с коллекционерскими или фундаментально-обобщательскими «прибамбасами» у Дадаграфа или Венеция (привет от С. Соснина!). Иначе про нас какой-либо умник из будущего писал бы ту же беспросветную чушь, что приходится встречать про Рока и К°. Хотя даже нет, они-то приобщились слегка к официозу. Для чистоты аналогии возьмём лучше акоитистов (коих мы, конечно, любим, а вот прочие - ?). Какие-то попытки публично объяснить матроскиным и янечекам, «кто мы и зачем», видимо, будут и впредь. Но лишь с тою же целью - оживление царящей скуки, поиск новых людей. Судить по ним о положении дел так же смешно, как по репортажам Н. Дроздова о мире животных «ваабще и сразу». Вам же хочется пожелать большей схожести с имиджем ревностного борца за просвещение. А иначе зачем ещё нужен тот поток информации, который, я думаю, всё-таки поступает в «чёрную дыру» № 111? Не для того же, чтоб очередные поколения пермских учителей словесности изрекали важно, что «Ахматова - это хорошо». Ведь на самом-то деле всё кроется не в идеях, а в эстетике, и отсюда следует, что (если брать примеры из уже мелькнувших) «беспринципный» Михалков - мастер увлекательного ритма, заразительного смеха, а «честный» Твардовский - просто зануда. Почему вообще люда вашего склада (и круга) гордятся отсутствием юмора: мы, мол, не шутим! По-моему, клинический случай. Почему предметом, рассмотрения достойным, признаются у вас лишь слёзы и слюни? Людям ведь свойственно понимание краткости «земного срока». Как-то Коркия, кажется, брякнул ещё, что говорить о вечности может только тупица или человек без чувства юмора. Хотя, впрочем, меня пробило на «околокультурные байки», кои уместны скорее за столом. Дело не в этом. А в том, что вы не знаете истинного положения вещей. Точнее, не хотите его знать. Оттого все ваши пышные мероприятия всегда напоминают встречи «выпускников с семьями», где все только для того и собираются, чтобы поболтать друг о друге. Про недавние «Вторые Кальпидиевские чтения» я уж не говорю. Такой помпы не было со времён «гадкого фи!» соцреализма. Ничего, кроме недоумения или, в лучшем случае, ёрничанья я от свидетелей не дождался. Меж тем мы, особо не распинаясь, оказываем реальное воздействие на ситуацию в городе и представление о нём у других. Тридцать пятый уже пиит проходит «испытательный срок» пред пополнением «малопопулярной тусовки» (к счастью, не моё, вас цитирую). Столько же единомышленников, так и не принятых, участвовало в наших уличных акциях, совместных (в смысле соавторства) сочинениях и рисованиях. Знаю уже немало «самозванцев». А сколько групп вокруг объединилось из-за нас? Некоторые из устоявшихся и достаточно известных авторов тоже заметно изменились от всего лишь нескольких встреч. Взять хотя б семейство Зарубиных (вот где самолюбие!). Людмила резко вернулась к стихотворству с кипою «одекаловских», по её определению, текстов. Николай смахнул пыль с юношеских левых полотен и стал «дорисовывать» их. Дмитрий, чуть не угодивший в попы, вернулся к живописи. И это типичная история. До того дошло, что юные писатели и музыканты просят «научить писать» (или играть), а девы просят «принять в одекалы», пихая альбомные поэзы про лубофф и вэчнаст. Вот не вру, приносят с совершенно серьёзным видом, хотя и знают, чем мы занимаемся на поприще, так сказать. И на фоне всего этого Янечек уверяет, что мы все пишем под Пригова (коего и читали-то лишь четверо из нас) и чувствует себя вправе давать невыполняемые обещания. Мало того, что он не передал твёрдо (да, да!) обещанных текстов, пылящихся где-то там в USA. Он ещё никак не просигналил о «долгожданном» выходе-таки сборника некоторых из этих текстов («Забытый русский авангард», тираж мал, тоже авангардный, видимо). Где сейчас достать сей труд, как не у соратников и единомышленников профессора из Туки-Туки, то бишь всё в той же «чёрной дыре» № 111? Но вместо того, чтоб «пойти навстречу» (ваша же терминология), вы производите впечатление избегающего оного. Вообще, при личных встречах почему-то появляется элемент неприятного удивления или даже испуга с вашей стороны. Притом заочно слышны лишь слова «поддержки и сочувствия юным авторам». Нашему новому брату исполнилось 39 лет, да и другие есть от него недалёко. Правда, нашей новой сестре всего 6, но пишет она по-введенски порою вовсе… Давненько я не источал такого потока словес, но хочется-таки внести ясность. Или мы действительно «в одних окопах» и помогаем друг другу «боеприпасами», то бишь культурной информацией. Или вы «просветитель», но данного, точнее, избранного круга. И говорить о «борьбе за периферийную культуру ваабще» вам должно быть стыдно. А ОДЕКАЛ вы не понимаете и не любите, что давно следовало открыть публике, коя вам ещё верит. Надеюсь узнать о результатах своих нынешних писаний каким-либо образом. И стоит ли пытаться «сотрудничать» далее. В заключение приведу текст из уже старого (сотого) тома своего неполного Собр. Сочинений (коий, правда, до сих пор ходит по рукам рукописный, ибо машинопись пока не по карманам графоманам). Но, я думаю, что именно сей текст здесь уместен:
и что порты наследье пифагора
штанины их длиннее чем жирафа
и что глаза заезжего актёра
пугают трав готовящихся к штрафу
и что спешить пристало скарамушу
по камешкам смешков как бы по броду
и что щиты захлопнувшие уши
иметь копьё обязаны от роду
и что фонарщик вытащил фитюльку
свистя протяжно даже понаслышке
и что поручик вырастивший пульку
надеялся на многие умишки
и что шатает тамбуры борея
когда несётся солнца паровозик
не знает кто в затылках возымеет
лишь помыслы о боге и навозе
853 декюля
412 пылесоса
ДО СВИ ШВЕЦИЯ
Сергей DADAГРАФ
АУ ЦАЙ ДЕРИ ДВАс
Сие не попытка оскорбления или вставания в позу. Последний опыт как-то объясниться, ибо надобность в этом назрела очень давно. Так что лучше для всех будет, если вы без пренебрежительно-всезнающей полемики (так не идущей вам) всё же прочтёте некоторое количество резонных словес. Итак. Постоянно слышу упрёки в том, что мнителен, мелочен, придирчив. И совершенно безосновательно «недолюбливаю», мягко говоря, всю вашу компанию. Самые разные люди мне вещают о том, что вы, де, в нас души не чаете, о благе печётесь и пр. пр. Да я и лично слыхал: «борьба за провинциальную культуру», «мы в общих окопах», «пойдём навстречу друг другу» (в окопе-то?) и т.д. Признаться, поначалу я «купился». Все раритетные газетки и книжонки, имеющие хоть какую-либо ценность и ещё не розданные, перекочевали прямо в аудиторию № 111. Конечно же, для пропаганды «нашего дела». Та же участь постигла и некоторые ранние одекаловские издания. И что в результате? Выходит, не зря возражали против этого почти все мои друзья («официоз - он всегда официоз!»). Выходит, вовремя я остановился. Ни одна из отданных бумаг не принесла больше пользы, умерла и всё. Отдавая пятнадцатилетним наркоманам редчайшие тексты, я и то видел, как это влияет, что они пишут, как начинают думать (в лучшем случае). Короче, левое искусство продолжает жить. Туда ему и дорога! И без того хватает желающих почить на полках всеобщего благоговения. Но ведь и вы до сих пор играете роль бескорыстного подвижника, борца за периферийную идею и радетеля самой передовой и разнообразной (!) литературы. «Ах, ВВ, он такой начитанный и неортодоксальный!» - пришёптывают первокурсные девы. На вопрос: «С чего вы взяли?» звучат самые забавные ответы, вплоть до откровения, что «Ахматова - это хорошо». О, эрудиция и неортодоксальность! Зачем же тогда завязки с более-менее интересными изданиями и коллекционирование редких новинок книжных? Разве это не мёртвый груз? Притом, что люди, в сей информации нуждающиеся (дабы не зацикливаться на себе), её почти не видят. Раньше, когда я лично колесил по стране, кое-что доходило. Нынче же даже писать новости всем стало некогда. Все «жутко заняты» процессом спасения «гибнущей» культуры ваабще, меж тем не замечая, как от ощущения вакуума и безнадёжности гибнут рядом вполне конкретные поэты, художники и музыканты. Никто из тех, с кем я начинал в 86-м, почти никто из следующей (долматовско-стакановской) волны не занимается творчеством более. В лучшем случае - делание денег (хотя бы внешне деградация не заметна), в худшем - шприц, резанье вен и т.д. по обычной программе. С сожалением замечаю, что и кое-кто из одекалов слишком болезненно переносит тотальное непонимание и неприятие со стороны большинства человеческих особей. Метаморфоза бравого «ирландского террориста» Тетерина в рефлексирующего и вечно стонущего «ковбоя» (с той же фамилией) вполне наглядна и печальна, на самом-то деле. Зато его статус сразу приобрёл некоторую определённость, «народ» его полюбил… В некотором смысле, разумеется, глупо что-то объяснять человеку со сложившимися привязанностями. К тому же воспитателю подрастающего поколения по профессии. Однако я имел возможность лицезреть, к примеру, Израиля Смирина, наиболее оптимальный, наверное, вариант учителя. Он вполне искренне не понимал, отчего его собутыльник и шалун Н. Глазков вдруг признан гением. Отчего живущие при Сталине обэриуты «не замечают» окружающего. Отчего все помнят Пруткова и лишь издатели (наборщики) иногда читают А.К. Толстого (лирик!) и Алексея Жемчужникова. Отчего чудом уцелевшие сборники «шарлатанов и скандалистов» Ордена имажинистов до сих пор имеют все свойства бомб, производя маленькие, но яркие взрывы и провоцируя новые. Но его непонимание было его личным делом, не мешающим почувствовать, что «видимо, есть иная правда», иная логика построения культурного пространства, интертекст с иными доминантами, если угодно. Посему даже газетные вырезки, могущие как-то продвинуть (или просто заинтересовать) живущих тут под боком представителей Этой логики, носителей Этого текста, тотчас попадали к ним в руки. И он, «старый мудрый еврей» (ох, уж эти ци-па ци-па-таты!) вовсе не обижался, зная, что в Этой стране нет поселения Бабель, а «пастернакипь» означает нечто невразумительно-многозначительное. И он сразу почувствовал резкое отличие нашего круга (звался он всяко) от всего рядомнаходящегося. Вы же, сударь, по сей день удивительным образом не сумели сего заметить и своей уверенностью заразили окружающих. Даже у Ани Балахоновой, несколько развеявшей туман, видны в Курсовой работе отголоски данных представлений. В самом деле, всё ведь так было просто! Были «они» и «мы», «совки» и «диссиденты», «Бабаевский» и «Бабель», «Михалков» и «Твардовский». Ныне, слава уж не знаю кому, на место «их» пришли «мы». Если рассматривать на примере «богом забытой» (уж точно!) С(анкт)-Перми, то были Домовитовы и Субботины в поэзии, Широковы в живописи. Их сменили соответственно Дрожащие и Беликовы, Остапенки и Лапшины, кои все считаются отчего-то «левыми». Им на смену грядут Колобянины-Данские-Сурковы, у коих и тексты посвящены торжественно всё тому же С. Смирнову да «мастеру Кха». И они сменят старших товарищей у станка-словореза, у домны-живописеплавки. Та же картина, естественно, и с музыкантами («ДОМ» -«Хмели-Сунели» -«Лаос», пр.), и с актёрами. И вот появляются из «Края Непуганых Идиотов» (название нашей первой панк-группы 86-го) странные существа, которые не хотят идти никому из местных мэтров на смену. Мало того, им вообще до местности нет дела. Летают где-то, а лишь взглянут на Пермь, свалятся в неё. И станут рядовыми в легионе претендентов «постоять у станка» (см. метаморфозы Тупова, Шевцова, проч.). Как вообще можно стать «пермским» или «нижнетагильским поэтом»? Не понимаю. Правда, читал (пробовал) тексты, напичканные географическими реалиями, но ведь это, собственно, область не поэзии, а, скорее, топографии и истории. Поэт (художник, музыкант, актёр) не может быть выразителем какого-то населённого пункта, тем более такого безликого. Даже знаменитый «питерский» или «парижский» дух выражает черты узкого контингента определённых частей данного населения. Другое дело «столица» и «провинция» - это реальная ментальность, кою можно ощутить даже «неспециалисту» (скажем так). В общем вы (адресат послания), нас «не за тех держите». И у нас действительно нет Цели что-то доказать миру, пробиться к средствам массовой информации и - всё. Нет уж. Да, мы появлялись в TV, радио, газектах, сценах, школах, университетах, кафе, ДК, пр. Кроме ощущения усталости и ненужной суеты, почти ничего не осталось. И я прекрасно понимаю, почему половина одекалов, прочитав друзьям тексты, тут же выкидывает листы, а из песен почти ничего не записано на магнитоплёнку. А разве вам, эрудиту, история ничевоков (небывалистов, через, чинарей) ни о чём так и не сказала? Совершенно случайно всё это соседствует с коллекционерскими или фундаментально-обобщательскими «прибамбасами» у Дадаграфа или Венеция (привет от С. Соснина!). Иначе про нас какой-либо умник из будущего писал бы ту же беспросветную чушь, что приходится встречать про Рока и К°. Хотя даже нет, они-то приобщились слегка к официозу. Для чистоты аналогии возьмём лучше акоитистов (коих мы, конечно, любим, а вот прочие - ?). Какие-то попытки публично объяснить матроскиным и янечекам, «кто мы и зачем», видимо, будут и впредь. Но лишь с тою же целью - оживление царящей скуки, поиск новых людей. Судить по ним о положении дел так же смешно, как по репортажам Н. Дроздова о мире животных «ваабще и сразу». Вам же хочется пожелать большей схожести с имиджем ревностного борца за просвещение. А иначе зачем ещё нужен тот поток информации, который, я думаю, всё-таки поступает в «чёрную дыру» № 111? Не для того же, чтоб очередные поколения пермских учителей словесности изрекали важно, что «Ахматова - это хорошо». Ведь на самом-то деле всё кроется не в идеях, а в эстетике, и отсюда следует, что (если брать примеры из уже мелькнувших) «беспринципный» Михалков - мастер увлекательного ритма, заразительного смеха, а «честный» Твардовский - просто зануда. Почему вообще люда вашего склада (и круга) гордятся отсутствием юмора: мы, мол, не шутим! По-моему, клинический случай. Почему предметом, рассмотрения достойным, признаются у вас лишь слёзы и слюни? Людям ведь свойственно понимание краткости «земного срока». Как-то Коркия, кажется, брякнул ещё, что говорить о вечности может только тупица или человек без чувства юмора. Хотя, впрочем, меня пробило на «околокультурные байки», кои уместны скорее за столом. Дело не в этом. А в том, что вы не знаете истинного положения вещей. Точнее, не хотите его знать. Оттого все ваши пышные мероприятия всегда напоминают встречи «выпускников с семьями», где все только для того и собираются, чтобы поболтать друг о друге. Про недавние «Вторые Кальпидиевские чтения» я уж не говорю. Такой помпы не было со времён «гадкого фи!» соцреализма. Ничего, кроме недоумения или, в лучшем случае, ёрничанья я от свидетелей не дождался. Меж тем мы, особо не распинаясь, оказываем реальное воздействие на ситуацию в городе и представление о нём у других. Тридцать пятый уже пиит проходит «испытательный срок» пред пополнением «малопопулярной тусовки» (к счастью, не моё, вас цитирую). Столько же единомышленников, так и не принятых, участвовало в наших уличных акциях, совместных (в смысле соавторства) сочинениях и рисованиях. Знаю уже немало «самозванцев». А сколько групп вокруг объединилось из-за нас? Некоторые из устоявшихся и достаточно известных авторов тоже заметно изменились от всего лишь нескольких встреч. Взять хотя б семейство Зарубиных (вот где самолюбие!). Людмила резко вернулась к стихотворству с кипою «одекаловских», по её определению, текстов. Николай смахнул пыль с юношеских левых полотен и стал «дорисовывать» их. Дмитрий, чуть не угодивший в попы, вернулся к живописи. И это типичная история. До того дошло, что юные писатели и музыканты просят «научить писать» (или играть), а девы просят «принять в одекалы», пихая альбомные поэзы про лубофф и вэчнаст. Вот не вру, приносят с совершенно серьёзным видом, хотя и знают, чем мы занимаемся на поприще, так сказать. И на фоне всего этого Янечек уверяет, что мы все пишем под Пригова (коего и читали-то лишь четверо из нас) и чувствует себя вправе давать невыполняемые обещания. Мало того, что он не передал твёрдо (да, да!) обещанных текстов, пылящихся где-то там в USA. Он ещё никак не просигналил о «долгожданном» выходе-таки сборника некоторых из этих текстов («Забытый русский авангард», тираж мал, тоже авангардный, видимо). Где сейчас достать сей труд, как не у соратников и единомышленников профессора из Туки-Туки, то бишь всё в той же «чёрной дыре» № 111? Но вместо того, чтоб «пойти навстречу» (ваша же терминология), вы производите впечатление избегающего оного. Вообще, при личных встречах почему-то появляется элемент неприятного удивления или даже испуга с вашей стороны. Притом заочно слышны лишь слова «поддержки и сочувствия юным авторам». Нашему новому брату исполнилось 39 лет, да и другие есть от него недалёко. Правда, нашей новой сестре всего 6, но пишет она по-введенски порою вовсе… Давненько я не источал такого потока словес, но хочется-таки внести ясность. Или мы действительно «в одних окопах» и помогаем друг другу «боеприпасами», то бишь культурной информацией. Или вы «просветитель», но данного, точнее, избранного круга. И говорить о «борьбе за периферийную культуру ваабще» вам должно быть стыдно. А ОДЕКАЛ вы не понимаете и не любите, что давно следовало открыть публике, коя вам ещё верит. Надеюсь узнать о результатах своих нынешних писаний каким-либо образом. И стоит ли пытаться «сотрудничать» далее. В заключение приведу текст из уже старого (сотого) тома своего неполного Собр. Сочинений (коий, правда, до сих пор ходит по рукам рукописный, ибо машинопись пока не по карманам графоманам). Но, я думаю, что именно сей текст здесь уместен:
и что порты наследье пифагора
штанины их длиннее чем жирафа
и что глаза заезжего актёра
пугают трав готовящихся к штрафу
и что спешить пристало скарамушу
по камешкам смешков как бы по броду
и что щиты захлопнувшие уши
иметь копьё обязаны от роду
и что фонарщик вытащил фитюльку
свистя протяжно даже понаслышке
и что поручик вырастивший пульку
надеялся на многие умишки
и что шатает тамбуры борея
когда несётся солнца паровозик
не знает кто в затылках возымеет
лишь помыслы о боге и навозе
853 декюля
412 пылесоса
ДО СВИ ШВЕЦИЯ