ИЗ РАЗСКАЗОВ БАРОНА ФОН МЮНХХАУЗЕНА
Встав с утрочка, я размялся, как кот, да сел в кофейную лужу пить кофэ. Оказалось, что моя квартэрра - это кофея в арабском городе Каффа. Зовут кофею Арабика. Какой же я в неё влюблённый! От зари до разори сижу в ней и пью, яко старая алкогольная пиявка. Заходит вдруг мистер Твистер - военный министер. - Ать два, ать два! - чеканит он, проходя парадным строем до столика-нолика. Грузно-арбузно садится. Тотчас подбежал к нему на еловых лапках араб Петрушки Великой и низкопоклонствует: "Что Вам угодно, Ваше Высокоперевозходительство?" "Принеси-ка мне чашечку молочаю, милок, да большую сахарную голову ымператора Священной Римской Ымперии Августа Улья Цезаря", - сказал, как отрезал, министер. "Слушаюсь и повинуюсь", - ответствовал араб и отправился за господской заказухой. Но это, надо вас уведомить, мои дорогие гости, был не простой араб, а джинн Зу-эль-Фикар ибн Хоттаб из моей пивной бутылки. Раньше, когда я был ещё очень молодым А-ля-ля-эт-Дином (по-немецки, Алладином), Зу-эль-Фикар жил в уютной и просторной Медной Лампе. Однако, когда я, да помилует меня Аллах, пристрастился к вину и женщинам, мне пришлось продать всё своё огромное имущество и вместе с ним Медную Лампу, после чего осталось переселить своего раба - джинна в пивную бутылку, которую на всякий пожарный случай закрываю пробкой. Зу-эль-Фикар, надышавшись в бутылке алкогольных паров, потерял всё своё волшебное могущество в деле иллюзионизма да циркового трюкачества, поэтому я, дабы иметь деньги на выпивку, заставил его прислуживать в кофее Арабике в качестве полового разного сброда господам. Так вот. Араб Петрушки Великой изполнил приказание мистера Твистера, принёс ему молочаю на блюдечке с голубой каёмочкой, но без сахарной головы ымператора Аугуста. Откуда нам, бедным бизнесменам - мелким предпринимателям в ранге индивидуалов - иметь ымператорские, да ещё и сахарные (!), головы? Мы сами только песочек употребляем, и то - по одной алюминиевой ложице на стаканчик с тараканом. Тут я горько пожалел, что Зу-эль-Фикар по моей вине потерял талант иллюзиониста. С его помощью мы выкрутились бы из сей затруднительной передряги. Между тем, военный министер, увидев, что его заказуха не изполнена в надлежащем составе, набросился на несчастного Зу-эль-Фикара со стопудовыми кулаками, обросшими чорной шерстью. Настоящий Карабас Барабас, только в грузно-арбузную полоску! Я не сразу заметил его длинную чорную бороду, которая была им спрятана за полу мундирного сюртука. Теперь она развевалась, яко чорный пиратский флаг, а к бороде была прикреплена искусная брошь из белого золота: Череп и Кости! Что делать, ума не приложу. Прикладывать было нечего и не к чему, ведь, я давно продал купцу Ходже Наср-эт-Дину свой острый, сообразительный, гениальный мюнххаузенский ум за тридцать арабских серебряных дирхемов, ради того, чтобы осушить очередной пузырёк спиртного. Купец Наср-эт-Дин, благодаря своей удачной покупке, стал крутым арабским Мюнххаузеном и таперича купается в лучах мировой славы да в неизсякаемой женской любви. А я - немецкий пропойца с никчёмным в Багдадском Халифате баронским титулом - навечно застрял в кофее Арабике, яко джинн Зу-эль-Фикар ибн Хоттаб в моей пивной бутылке. Мистер Твистер Карабас Барабас наверняка размозжил бы ему далеко не сахарную голову, если бы джинну на помощь не пришёл мой внебрачный сообразительный сын Пинок Буратини (от итальянской графини Полены ди Буратини). Пинок (сокращённое от Пиноккио) произнёс три магических слова, которым его научила сладкая парочка профессиональных тарабарских колдунов - Лиса Алиса и Кот Базилио, "фэкс, пэкс, крэкс", и в ту же секунду у него на ладони засияли, словно итальянское солнышко, ровно 100 золотых солидов, поверх которых возвышалась, подобно большому алмазу, сахарная голова ымператора Августа Улья Цезаря. С этой поры я стал глубоко уважать моего внебрачного деревянного сына, коего в глубине баронской души презирал, как досадный казус в цепи моих эротических приключений. А поскольку моё полное имя - Карл Иеронимус Фридрих фон Мюнххаузен, постольку я великодушно позволил моему сыну Пинку Буратини называть меня по-простецки - Папа Карло. Ещё бы! Ведь, благодаря сему деревянному мальчику- наследнику моего баронского титула, мы с джинном Зу-эль-Фикаром разбогатели, купили новый с иголочки замок в Баварии с верными слугами (все пудели Артэмоны, как на подбор!), новую Медную Лампу, а для господских развлечений приобрели новый театр с хорошенькими актрисами (все Мальвины, как на подбор!) и сочинителями хвалебных од да любовной лирики (все поэты Пьеро, как на подбор!). Директором и режиссёром сего театра, естественно, стал Пиноккио Буратини. И стали мы все вместе жить-поживать да добра наживать. Тут и сказке конец, господа присяжные заседатели...