[I've fallen before but it never hurt like this]
Бывают такие дни, когда хочется писать и писать, не
задумываясь о последствиях, о том, что это прочитают люди, которые знают тебя,
которые на тебя будут смотреть со странным выражением лица или даже спросят о
предмете твоей писанины.
Сейчас мой предмет - Субару. Сразу хочу сама для себя отметить - я знаю, что ситуация глупая просто до невозможности. Человек даже не знает о моем существовании, а я, нет я не строю каких-то реальных планов. Уже… я просто знаю, что лучше пусть он умрет, чем будет кто-то. Немного жестоко, но что делать. Я знаю, что ничего не будет. Я также знаю, что вообще никогда ничего не будет. Но слушать Агату и рассуждать на эту тему - это так прикольно. Казалось бы… Однако мои рассуждения сводятся к одному. Люблю. Очень сильно. Не могу поручиться, что такого никогда не было, но мне кажется, что это так. Обычно, когда узнаешь о недостатках какого-то человека, которого не знаешь по-настоящему и который не знает даже о твоем существовании, ты начинаешь испытывать отвращение и постепенно начинаешь ненавидеть этого человека. Сто раз так было. А тут… чем больше я вижу плохого в этом человеке, тем обширнее тот участок, по которому разливается то нечто теплое и тягучее, что заставляет меня съеживаться и глубоко вздыхать. Непроизвольно. Потом наступает нечто вроде отупления. Я сначала тупо думаю, вижу, слышу. Потом у меня тупо болит в груди, не щемит, нет. У меня ощущение, будто меня накрыли чем-то очень тяжелым. Потом я тупо томлюсь. Начинаю думать о том, что хочу умереть. Наверно это схоже с тем чувством в детстве, когда ты хочешь определенную игрушку. Ту самую, что смотрит на тебя, ту самую, с которой, как ты считаешь, вы созданы друг для друга. Она создана для твоих рук, для твоих ушей и глаз. Она создана, чтобы слушать именно твой горячий шепот, твои радостные вскрики. Для твоих жадных глаз и рук. Для того, чтобы только ты ее трогал, гладил, бил, рвал на кусочки. Вот поэтому и глупо. Этого не будет. Но я не могу отделаться от чувства, что когда он смотрит в камеру, то ищет именно мои глаза, полные сумасшествия и нежности. Это похоже на смолу. Такое тягучее горячее чувство, которое смывается бензином. Где же мне взять этот бензин? Я попыталась, но было только чувство вины перед человеком, которому я ничего по идее ничего не должна. А потом бензин ушел смывать смолу с души другого человека.
Как больно, если нет любви (с)
Мне больно, но не только поэтому… мне больно просто потому, что некоторые люди созданы для счастья, они боятся смерти, ада, тех страданий, которые их там ждут, а другие, такие как я, они боятся смерти, потому что не будет даже того, что есть сейчас. Я боюсь пустоты. Пустота… наверно поэтому я думаю о всякой ерунде, забиваю свою тупую головку странными мыслями. Поэтому я сейчас сижу одна и пью водку. Счастье, блядь.
Новые... они такие красивые. Господи, ты такой... неземной. Для меня.
Сейчас мой предмет - Субару. Сразу хочу сама для себя отметить - я знаю, что ситуация глупая просто до невозможности. Человек даже не знает о моем существовании, а я, нет я не строю каких-то реальных планов. Уже… я просто знаю, что лучше пусть он умрет, чем будет кто-то. Немного жестоко, но что делать. Я знаю, что ничего не будет. Я также знаю, что вообще никогда ничего не будет. Но слушать Агату и рассуждать на эту тему - это так прикольно. Казалось бы… Однако мои рассуждения сводятся к одному. Люблю. Очень сильно. Не могу поручиться, что такого никогда не было, но мне кажется, что это так. Обычно, когда узнаешь о недостатках какого-то человека, которого не знаешь по-настоящему и который не знает даже о твоем существовании, ты начинаешь испытывать отвращение и постепенно начинаешь ненавидеть этого человека. Сто раз так было. А тут… чем больше я вижу плохого в этом человеке, тем обширнее тот участок, по которому разливается то нечто теплое и тягучее, что заставляет меня съеживаться и глубоко вздыхать. Непроизвольно. Потом наступает нечто вроде отупления. Я сначала тупо думаю, вижу, слышу. Потом у меня тупо болит в груди, не щемит, нет. У меня ощущение, будто меня накрыли чем-то очень тяжелым. Потом я тупо томлюсь. Начинаю думать о том, что хочу умереть. Наверно это схоже с тем чувством в детстве, когда ты хочешь определенную игрушку. Ту самую, что смотрит на тебя, ту самую, с которой, как ты считаешь, вы созданы друг для друга. Она создана для твоих рук, для твоих ушей и глаз. Она создана, чтобы слушать именно твой горячий шепот, твои радостные вскрики. Для твоих жадных глаз и рук. Для того, чтобы только ты ее трогал, гладил, бил, рвал на кусочки. Вот поэтому и глупо. Этого не будет. Но я не могу отделаться от чувства, что когда он смотрит в камеру, то ищет именно мои глаза, полные сумасшествия и нежности. Это похоже на смолу. Такое тягучее горячее чувство, которое смывается бензином. Где же мне взять этот бензин? Я попыталась, но было только чувство вины перед человеком, которому я ничего по идее ничего не должна. А потом бензин ушел смывать смолу с души другого человека.
Как больно, если нет любви (с)
Мне больно, но не только поэтому… мне больно просто потому, что некоторые люди созданы для счастья, они боятся смерти, ада, тех страданий, которые их там ждут, а другие, такие как я, они боятся смерти, потому что не будет даже того, что есть сейчас. Я боюсь пустоты. Пустота… наверно поэтому я думаю о всякой ерунде, забиваю свою тупую головку странными мыслями. Поэтому я сейчас сижу одна и пью водку. Счастье, блядь.
Новые... они такие красивые. Господи, ты такой... неземной. Для меня.