Илья Шаблинский: отчет о проверке условий труда и быта осужденных ИК-14
См. также http://paranoid-ru.livejournal.com/128872.html?view=1123432#t1123432
Оригинал взят у caseofpussyriot в Илья Шаблинский: отчет о проверке условий труда и быта осужденных ИК-14
Отчет полностью (11 стр.): http://president-sovet.ru/structure/group_10/materials/%D0%9E%D1%82%D1%87%D0%B5%D1%82%20%D0%BE%D0%B1%20%D1%83%D1%87%D0%B0%D1%81%D1%82%D0%B8%D0%B8%20%D0%B2%20%D0%BF%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B5%D1%80%D0%BA%D0%B5%20%D1%83%D1%81%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D0%B9%20%D1%82%D1%80%D1%83%D0%B4%D0%B0%20%D0%B8%20%D0%B1%D1%8B%D1%82%D0%B0%20%D0%BE%D1%81%D1%83%D0%B6%D0%B4%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D1%8B%D1%85%20%D0%98%D0%9A.pdf
Две беседы с осужденными:
...я узнал, что хорошо бы поговорить с Натальей Таракиной, находящейся в настоящее время в помещении СУС (строгие условия содержания) - камере, близкой по условиям к штрафному изолятору (о разнице я специально не осведомлялся). Таракина, 37 лет, довольно симпатичная, но сильно поседевшая женщина, оказалась одной из наиболее смелых собеседниц. Она не только довольно детально охарактеризовала ситуацию с условиями труда (о регулярных сверхурочных и переработках на 4-5 часов), но рассказала о многих других деталях. Например, о давлении на молодых швей, об избиениях и различных формах унижения.
Она также рассказала о двух случаях суицида осужденных, измученных издевательствами администрации и насилием со стороны других осужденных, выполняющих волю администрации. В конце 2011 года покончила с собой ее знакомая Чапурина Татьяна (которую избивали регулярно), в мае 2012 года - ее близкая подруга Альфия Сухова. Оба случая произошли в ИК-2. Нужно сказать, что все мои собеседницы, говоря об условиях труда, имели в виду все колонии, но обращаясь к конкретным случаям избиений, откровенного садизма и суицидов, приводили примеры из жизни других колоний - но не ИК-14.
Сама Таракина подвергалась жестоким избиениям со стороны директора ИК-2 Рыжова, а также других представителей администрации колонии - Кимяева и Поршева. Рыжов стал, между прочим, начальником ИК-2. Таракина направляла жалобы в различные инстанции: в итоге провела за последние годы в общей сложности 9 месяцев в ШИЗО.
Она предлагала также проверить эти факты по ее личной карточке, в которой помимо этих сроков указаны и приобретенные ею заболевания - хронический панкреатит, гастрит и неоднократные пневмонии.
Наталья Таракина - одна из двух осужденных (не считая Толоконниковой), согласившихся дать свои показания под камеру. Общий ее эмоциональный настрой - холодное отчаяние и ненависть к тем, кто принес ей страдания. 12 ноября она должна выйти на свободу, но просила, по возможности, проконтролировать сам факт того, что она останется живой и будет в этот день освобождена.
<...> [Из последующей беседы Шаблинского в кабинете начальника колонии]
Я рассказал также о случаях избиений осужденных представителями администрации, которые мне стали известны. Это вызвало недоверие, и помощник начальника Управления ФСИН (по правам человека), достав блокнот, потребовал от меня не быть голословным и тут же сообщить фамилии этих людей. Я охотно сообщил ему фамилии: Кимяев, Рыжов и Поршин, сообщив, что на этих людей уже официально жаловалась избитая ими (самым изощренным образом) осужденная Таракина, которая получила формальные отписки. Помощник, услышав фамилии, спрятал свой блокнот и больше вопросов не задавал.
Следующая собеседница - Ульяна Балашова, тоже содержащаяся в СУСе. Перед началом встречи она написала мне две записки, содержание который воспроизвожу здесь. Первая записка: «Меня сегодня вызвали и предупредили, если хоть одно слово про ИК-14 упакуют в ШИЗО». Из второй записки: «Комиссии расскажу все, если дадут гарантию, что меня тут не убьют!!! И я не сгнию в ШИЗО.»
«Комиссию» мог олицетворять один я, но она, действительно, была очень откровенной - будто хотела выговориться и давно этого ждала. При этом, можно было заметить, что именно об ИК-14 она старалась не говорить плохого, но стремилась к обобщениям, особенно говоря об условиях труда.
Большую часть времени она провела в ИК-13, о которой у нее остались самые мрачные воспоминания. В ИК-14 она была переведена, поскольку в этой колонии есть специальные закрытые помещения, пригодны для СУС. Она, в частности, показала, что существует официальный график, предусматривающий 6-дневную рабочую неделю и 7-часовой рабочий день, однако, каждый день бригадиры подают негласные заявки на удлинение рабочего дня для выполнения «базового» задания, т.е. определенного количества изделий. По ее словам «базы несусветные». До ее помещения в СУС осужденные работали с 7 утра до 11 вечера. Работницы полностью зависят от бригадиров (тоже осужденных, но приближенных к администрации), которые могут ставить любой процент выработки в зависимости от неформальных отношений с работницей. Она также указала на то, что администрация произвольно издает приказы о рабочих воскресеньях, лишая осужденных выходных. Она пыталась жаловаться на это, и в результате находится в СУСе. Обычно начальники производства подают заявление начальнику колонии на «вывод осужденных в выходной день на промзону с учетом производственной необходимости». На основании этих заявлений начальник колонии издает приказ, в котором говориться о «добровольном» выходе в выходной и о компенсации его отгулом (форма неукоснительно соблюдается), но в реальности нет ни добровольности, ни отгулов. Тех, кто отказывается работать в выходные всячески «прессуют», загружают тяжелой хозяйственной работой, унижают.
В отличие от многих других осужденных Балашова пыталась жаловаться, направляя письма в прокуратуру. Ей приходили отписки, которые она мне и продемонстрировала.
Балашова рассказала об ужасных бытовых условиях в ИК-13. В частности, осужденные женщины не могли пользоваться туалетами, расположенными в зданиях (бараках) отрядов. По большой нужде они вынуждены были отправляться в общий туалет посреди зоны, в который, впрочем, можно было выбраться, только если набиралась группа страждущих не менее 10 человек. Их должен был сопровождать представитель администрации. Формально это объяснялось плачевным состоянием канализации в отрядных бараках и нежеланием администрации ухудшать санитарную ситуацию в отрядах. Примерно об этом же писала Толоконникова, но применительно к ИК-14. Впрочем, об ИК-14 разговор особый.
Балашова подробно рассказала об одном случае избиения ее представителем администрации (что, вообще, следует признать нечастым явлением - подобные задания исполняют обычно специально настроенные женщины из числа осужденных). Ее избивал (за «внеплановое» посещение туалета) охранник по имени Волков, ныне уволившийся из ИК-13. Могу допустить, что подобные садисты периодически меняют место работы - на всякий случай.
Выводы
Данные о сверхурочных, превышающих 4 и 6 часов подтверждаются показаниями нескольких осужденных. Допускаю, что этого не достаточно. Но данные из журнала сменных заданий, насколько, я мог судить, не отражают динамики сверхурочных. Из него нельзя понять, за какое время выполнена определенная норма. Согласие на выполнение сверхурочных работ, насколько я мог понять, обычно дается в устной форме.
Данные о трех рабочих воскресеньях в месяц подтверждаются показаниями осужденных и администрацией колонии. Формально каждое рабочее воскресенье оформляется приказом начальника колонии. В случае необходимости можно изучить приказы за последние месяцы.
Данные о смерти в конце 2012 года в медсанчасти 6-го отряда ИК-14 осужденной Елены Оглу подтверждаются показаниями заместителя начальника колонии Куприянова Ю.В., а также показаниями осужденных. Последние утверждают, что Оглу умерла в результате систематических избиений в 3-м отряде. Куприянов указал, что Оглу была носителем ВИЧ и умерла в результате инсульта.
Данные о том, что одна из осужденных ИК-14 (Туркова Н.А.) перенесла ампутацию ноги и двух пальцев на правой руке подтверждаются. Выше имеются ее фотографии. Из ее показаний неясно, были ли эти ампутации результатом наказания и обморожения. Некоторые осужденные показали, что Туркова была наказана оставлением за пределами помещения отряда (в пределах локального участка) в зимнее время.
Данные о том, что осужденные не имеют возможности обеспечивать личную гигиену в пределах помещений отрядов и вынуждены посещать для этого общую гигиену в центре колонии в плохо приспособленном помещении, подтверждаются частично. В ряде зданий отрядов ИК-14 (6-й отряд, 1-й отряд и др.) установлено по одному биде и одному душевому месту на отряд. Установлены также новые туалетные кабинки (10-12 штук).
Данные о средствах, выделенных из бюджета на обновление парка швейных машин, опровергаются представителями администрации колонии, которые полагают, что парк вообще не нуждается в обновлении. Машины (класса 1022) выполняют очень простые операции, которых достаточно для обеспечения поступающих заказов.
Рекомендации
1. Главный вывод из сказанного выше связан с проблемой трудовых отношений в колонии №14. Никто из руководства колонии не отрицал, что труд на швейном производстве рассматривается как обязательный, т.е. принудительный. Невыход на работу рассматривается как серьезное нарушение, которое наказывается помещением в штрафной изолятор. Просьбы о замене работы на швейном производстве другим видом деятельности (а равно ссылка на невозможность работать по медицинским показаниям) рассматривается как необоснованное требование привилегированного положения. То есть норма статьи 37 Конституции РФ о запрете принудительного труда совершенно открыто игнорируется. Ссылка на нее вызывает насмешку. Фактически в данных учреждениях явочным порядком введен рабский труд (запрещенный Уголовным кодексом).
Можно допустить, что само по себе швейное производство в условиях колонии позволяет получать некоторые дополнительные финансовые средства, а также занимать осужденных. Для тех из них, кто видит смысл в получении хотя бы небольшой зарплаты, такую опцию можно рассматривать как благо. Поэтому у меня, разумеется, нет возражений против организации в ИК-14 и других соседних колониях швейного производства как такового. Но на территориях этих учреждений должно фактически действовать трудовое законодательство. Утратив свободу, лица, находящиеся в них, не лишаются предусмотренных законом трудовых прав. Впрочем, эти общие благие рассуждения вряд ли тут имеют какой-то смысл.
В этой связи предлагаю Совету обратиться к министру юстиции Российской Федерации с рекомендацией принять нормативный акт, полностью запрещающий в учреждениях ФСИН сверхурочные работы и замену выходных дней (воскресений) рабочими. Нужно четко представлять себе, что швейные производства, организованные в колониях, это все же не промышленные предприятия (в полном смысле слова), главной целью которых является погоня за прибылью. У них также уже нет государственного плана, характерного для системы ГУЛАГ, фактически действовавшей до конца 1980-х годов. И уж, конечно, эти производства не должны фактически становиться частным бизнесом руководства колоний - бизнесом, прибыльность которого обеспечивается рабским трудом.
Они могут помогать решить колонии решать некоторые частные хозяйственные задачи, благодаря труду части осужденных, согласившихся работать на условиях, которые не противоречат трудовому законодательству. И все.
2. Несмотря на ряд поступивших в мой адрес жалоб на угрозы, избиения и издевательства со стороны администрации колоний (ИК-2 и ИК-13), имевшие место в течении 2011 - 2012 гг., я должен признать, что доказательства, достаточных для возбуждения уголовных дел в отношении конкретных лиц в данный момент нет. В то же время, прошу Совет обратиться в Следственный комитет с просьбой о проверке обстоятельств, приведших к ампутации ноги и двух пальцев у осужденной Турковой Е.А., и рассмотреть возможность возбуждения уголовного дела при наличии для этого оснований. Из полученных мною сведений следует, что к Турковой было применено администрацией колонии наказание в виде оставления ее на территории локального участка перед зданием отряда в зимних условиях. В результате у Турковой были отморожены два пальца на руке, а также произошло обострение имевшегося у нее заболевания облитерирующего эндартериита. В течении последующих дней ей была ампутирована нога и два отмороженных пальца на правой руке. Безусловно, эта информация нуждается в более тщательной проверке.
Оригинал взят у caseofpussyriot в Илья Шаблинский: отчет о проверке условий труда и быта осужденных ИК-14
Отчет полностью (11 стр.): http://president-sovet.ru/structure/group_10/materials/%D0%9E%D1%82%D1%87%D0%B5%D1%82%20%D0%BE%D0%B1%20%D1%83%D1%87%D0%B0%D1%81%D1%82%D0%B8%D0%B8%20%D0%B2%20%D0%BF%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B5%D1%80%D0%BA%D0%B5%20%D1%83%D1%81%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D0%B9%20%D1%82%D1%80%D1%83%D0%B4%D0%B0%20%D0%B8%20%D0%B1%D1%8B%D1%82%D0%B0%20%D0%BE%D1%81%D1%83%D0%B6%D0%B4%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D1%8B%D1%85%20%D0%98%D0%9A.pdf
Две беседы с осужденными:
...я узнал, что хорошо бы поговорить с Натальей Таракиной, находящейся в настоящее время в помещении СУС (строгие условия содержания) - камере, близкой по условиям к штрафному изолятору (о разнице я специально не осведомлялся). Таракина, 37 лет, довольно симпатичная, но сильно поседевшая женщина, оказалась одной из наиболее смелых собеседниц. Она не только довольно детально охарактеризовала ситуацию с условиями труда (о регулярных сверхурочных и переработках на 4-5 часов), но рассказала о многих других деталях. Например, о давлении на молодых швей, об избиениях и различных формах унижения.
Она также рассказала о двух случаях суицида осужденных, измученных издевательствами администрации и насилием со стороны других осужденных, выполняющих волю администрации. В конце 2011 года покончила с собой ее знакомая Чапурина Татьяна (которую избивали регулярно), в мае 2012 года - ее близкая подруга Альфия Сухова. Оба случая произошли в ИК-2. Нужно сказать, что все мои собеседницы, говоря об условиях труда, имели в виду все колонии, но обращаясь к конкретным случаям избиений, откровенного садизма и суицидов, приводили примеры из жизни других колоний - но не ИК-14.
Сама Таракина подвергалась жестоким избиениям со стороны директора ИК-2 Рыжова, а также других представителей администрации колонии - Кимяева и Поршева. Рыжов стал, между прочим, начальником ИК-2. Таракина направляла жалобы в различные инстанции: в итоге провела за последние годы в общей сложности 9 месяцев в ШИЗО.
Она предлагала также проверить эти факты по ее личной карточке, в которой помимо этих сроков указаны и приобретенные ею заболевания - хронический панкреатит, гастрит и неоднократные пневмонии.
Наталья Таракина - одна из двух осужденных (не считая Толоконниковой), согласившихся дать свои показания под камеру. Общий ее эмоциональный настрой - холодное отчаяние и ненависть к тем, кто принес ей страдания. 12 ноября она должна выйти на свободу, но просила, по возможности, проконтролировать сам факт того, что она останется живой и будет в этот день освобождена.
<...> [Из последующей беседы Шаблинского в кабинете начальника колонии]
Я рассказал также о случаях избиений осужденных представителями администрации, которые мне стали известны. Это вызвало недоверие, и помощник начальника Управления ФСИН (по правам человека), достав блокнот, потребовал от меня не быть голословным и тут же сообщить фамилии этих людей. Я охотно сообщил ему фамилии: Кимяев, Рыжов и Поршин, сообщив, что на этих людей уже официально жаловалась избитая ими (самым изощренным образом) осужденная Таракина, которая получила формальные отписки. Помощник, услышав фамилии, спрятал свой блокнот и больше вопросов не задавал.
Следующая собеседница - Ульяна Балашова, тоже содержащаяся в СУСе. Перед началом встречи она написала мне две записки, содержание который воспроизвожу здесь. Первая записка: «Меня сегодня вызвали и предупредили, если хоть одно слово про ИК-14 упакуют в ШИЗО». Из второй записки: «Комиссии расскажу все, если дадут гарантию, что меня тут не убьют!!! И я не сгнию в ШИЗО.»
«Комиссию» мог олицетворять один я, но она, действительно, была очень откровенной - будто хотела выговориться и давно этого ждала. При этом, можно было заметить, что именно об ИК-14 она старалась не говорить плохого, но стремилась к обобщениям, особенно говоря об условиях труда.
Большую часть времени она провела в ИК-13, о которой у нее остались самые мрачные воспоминания. В ИК-14 она была переведена, поскольку в этой колонии есть специальные закрытые помещения, пригодны для СУС. Она, в частности, показала, что существует официальный график, предусматривающий 6-дневную рабочую неделю и 7-часовой рабочий день, однако, каждый день бригадиры подают негласные заявки на удлинение рабочего дня для выполнения «базового» задания, т.е. определенного количества изделий. По ее словам «базы несусветные». До ее помещения в СУС осужденные работали с 7 утра до 11 вечера. Работницы полностью зависят от бригадиров (тоже осужденных, но приближенных к администрации), которые могут ставить любой процент выработки в зависимости от неформальных отношений с работницей. Она также указала на то, что администрация произвольно издает приказы о рабочих воскресеньях, лишая осужденных выходных. Она пыталась жаловаться на это, и в результате находится в СУСе. Обычно начальники производства подают заявление начальнику колонии на «вывод осужденных в выходной день на промзону с учетом производственной необходимости». На основании этих заявлений начальник колонии издает приказ, в котором говориться о «добровольном» выходе в выходной и о компенсации его отгулом (форма неукоснительно соблюдается), но в реальности нет ни добровольности, ни отгулов. Тех, кто отказывается работать в выходные всячески «прессуют», загружают тяжелой хозяйственной работой, унижают.
В отличие от многих других осужденных Балашова пыталась жаловаться, направляя письма в прокуратуру. Ей приходили отписки, которые она мне и продемонстрировала.
Балашова рассказала об ужасных бытовых условиях в ИК-13. В частности, осужденные женщины не могли пользоваться туалетами, расположенными в зданиях (бараках) отрядов. По большой нужде они вынуждены были отправляться в общий туалет посреди зоны, в который, впрочем, можно было выбраться, только если набиралась группа страждущих не менее 10 человек. Их должен был сопровождать представитель администрации. Формально это объяснялось плачевным состоянием канализации в отрядных бараках и нежеланием администрации ухудшать санитарную ситуацию в отрядах. Примерно об этом же писала Толоконникова, но применительно к ИК-14. Впрочем, об ИК-14 разговор особый.
Балашова подробно рассказала об одном случае избиения ее представителем администрации (что, вообще, следует признать нечастым явлением - подобные задания исполняют обычно специально настроенные женщины из числа осужденных). Ее избивал (за «внеплановое» посещение туалета) охранник по имени Волков, ныне уволившийся из ИК-13. Могу допустить, что подобные садисты периодически меняют место работы - на всякий случай.
Выводы
Данные о сверхурочных, превышающих 4 и 6 часов подтверждаются показаниями нескольких осужденных. Допускаю, что этого не достаточно. Но данные из журнала сменных заданий, насколько, я мог судить, не отражают динамики сверхурочных. Из него нельзя понять, за какое время выполнена определенная норма. Согласие на выполнение сверхурочных работ, насколько я мог понять, обычно дается в устной форме.
Данные о трех рабочих воскресеньях в месяц подтверждаются показаниями осужденных и администрацией колонии. Формально каждое рабочее воскресенье оформляется приказом начальника колонии. В случае необходимости можно изучить приказы за последние месяцы.
Данные о смерти в конце 2012 года в медсанчасти 6-го отряда ИК-14 осужденной Елены Оглу подтверждаются показаниями заместителя начальника колонии Куприянова Ю.В., а также показаниями осужденных. Последние утверждают, что Оглу умерла в результате систематических избиений в 3-м отряде. Куприянов указал, что Оглу была носителем ВИЧ и умерла в результате инсульта.
Данные о том, что одна из осужденных ИК-14 (Туркова Н.А.) перенесла ампутацию ноги и двух пальцев на правой руке подтверждаются. Выше имеются ее фотографии. Из ее показаний неясно, были ли эти ампутации результатом наказания и обморожения. Некоторые осужденные показали, что Туркова была наказана оставлением за пределами помещения отряда (в пределах локального участка) в зимнее время.
Данные о том, что осужденные не имеют возможности обеспечивать личную гигиену в пределах помещений отрядов и вынуждены посещать для этого общую гигиену в центре колонии в плохо приспособленном помещении, подтверждаются частично. В ряде зданий отрядов ИК-14 (6-й отряд, 1-й отряд и др.) установлено по одному биде и одному душевому месту на отряд. Установлены также новые туалетные кабинки (10-12 штук).
Данные о средствах, выделенных из бюджета на обновление парка швейных машин, опровергаются представителями администрации колонии, которые полагают, что парк вообще не нуждается в обновлении. Машины (класса 1022) выполняют очень простые операции, которых достаточно для обеспечения поступающих заказов.
Рекомендации
1. Главный вывод из сказанного выше связан с проблемой трудовых отношений в колонии №14. Никто из руководства колонии не отрицал, что труд на швейном производстве рассматривается как обязательный, т.е. принудительный. Невыход на работу рассматривается как серьезное нарушение, которое наказывается помещением в штрафной изолятор. Просьбы о замене работы на швейном производстве другим видом деятельности (а равно ссылка на невозможность работать по медицинским показаниям) рассматривается как необоснованное требование привилегированного положения. То есть норма статьи 37 Конституции РФ о запрете принудительного труда совершенно открыто игнорируется. Ссылка на нее вызывает насмешку. Фактически в данных учреждениях явочным порядком введен рабский труд (запрещенный Уголовным кодексом).
Можно допустить, что само по себе швейное производство в условиях колонии позволяет получать некоторые дополнительные финансовые средства, а также занимать осужденных. Для тех из них, кто видит смысл в получении хотя бы небольшой зарплаты, такую опцию можно рассматривать как благо. Поэтому у меня, разумеется, нет возражений против организации в ИК-14 и других соседних колониях швейного производства как такового. Но на территориях этих учреждений должно фактически действовать трудовое законодательство. Утратив свободу, лица, находящиеся в них, не лишаются предусмотренных законом трудовых прав. Впрочем, эти общие благие рассуждения вряд ли тут имеют какой-то смысл.
В этой связи предлагаю Совету обратиться к министру юстиции Российской Федерации с рекомендацией принять нормативный акт, полностью запрещающий в учреждениях ФСИН сверхурочные работы и замену выходных дней (воскресений) рабочими. Нужно четко представлять себе, что швейные производства, организованные в колониях, это все же не промышленные предприятия (в полном смысле слова), главной целью которых является погоня за прибылью. У них также уже нет государственного плана, характерного для системы ГУЛАГ, фактически действовавшей до конца 1980-х годов. И уж, конечно, эти производства не должны фактически становиться частным бизнесом руководства колоний - бизнесом, прибыльность которого обеспечивается рабским трудом.
Они могут помогать решить колонии решать некоторые частные хозяйственные задачи, благодаря труду части осужденных, согласившихся работать на условиях, которые не противоречат трудовому законодательству. И все.
2. Несмотря на ряд поступивших в мой адрес жалоб на угрозы, избиения и издевательства со стороны администрации колоний (ИК-2 и ИК-13), имевшие место в течении 2011 - 2012 гг., я должен признать, что доказательства, достаточных для возбуждения уголовных дел в отношении конкретных лиц в данный момент нет. В то же время, прошу Совет обратиться в Следственный комитет с просьбой о проверке обстоятельств, приведших к ампутации ноги и двух пальцев у осужденной Турковой Е.А., и рассмотреть возможность возбуждения уголовного дела при наличии для этого оснований. Из полученных мною сведений следует, что к Турковой было применено администрацией колонии наказание в виде оставления ее на территории локального участка перед зданием отряда в зимних условиях. В результате у Турковой были отморожены два пальца на руке, а также произошло обострение имевшегося у нее заболевания облитерирующего эндартериита. В течении последующих дней ей была ампутирована нога и два отмороженных пальца на правой руке. Безусловно, эта информация нуждается в более тщательной проверке.