О ЧЕМ ГОВОРИЛ ЗАРАТУСТРА?
Ницше писал: "Меня поймут после европейской войны". Не поняли. Даже после двух мировых войн не поняли. Как, собственно, не поняли и сами войны. Удобно не понимать Ницше - гений так легко обращается с парадоксами, доводит до логического завершения все возникающие противоположные контексты, что его можно обвинить в чем угодно, например, в аморальности, бессистемности, в идеологии фашизма, и на том успокоиться, защитить диссертацию по философии, получить должность, кабинет, уважение, купаться в безопасной роскоши философии Канта, а понимание Ницше как раз этим результатам и угрожает. Так зачем же его понимать?..
Ницше первым на философском уровне обозначил цель эволюции человека. Его "сверхчеловек", наверное, раздражает, но это Ницше просто щадит нас, оставляя нам звание "человека". Если бы он назвал вещи своими именами, то его "сверхчеловек" - это как раз и был бы "человек", а мы бы неизбежно почувствовали себя недочеловеками, недостойными звания человека, ввиду нашей приверженности животным ценностям. Именно животную суть нынешнего человека громит Ницше, пророчит ей финишную прямую, а на сцену будущего выдвигает человека не как придаток животного атавизма - стадности, не как раба, не как потребителя, а как свободное, творческое существо, несущее свою функцию на земле: "Сверхчеловек есть разум земли..." (Здесь и далее цитаты книги Ф. Ницше "Так говорил Заратустра"). "Человек - это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком - канат над бездною... В человеке великое то, что он - мост, а не цель; что можно любить в человеке, так это то, что он есть переход и падение..."
Ницше как раз первый антифашист, который увидел всю мерзость и обреченность коллективистских, демократических, государственнических рыночных тенденций, как фундамента фашизма, и противопоставил этому процесс противоположный - индивидуальный, духовный, творческий путь формирования человека будущего. Общество поляризуется на людей стадных, императивных, слуг мифа, "дракона" - социального эгрегора (подробнее о "драконе" см. статью "Закон Титаника"), и на свободных личностей с диспозитивным мышлением. ""Ты должен" - называется великий дракон... Поистине не должно больше существовать никакого "я хочу". Так говорит дракон... Но дух льва говорит: "Я хочу"". Победа за вторыми: "Вы, одинокие настоящего, вы, удаляющиеся, некогда должны образовать народ; из вас, избравших самих себя, должен произойти избранный народ, - а из него сверхчеловек".
Ницше громит инсинуации объективистской императивной, интервентной морали добра и зла, противопоставляя ей нравственность субъективной оценки, соединяет процесс и феномен в дополнении оценки и ценности: "Поистине, люди дали себе все свое доброе и злое. Поистине, они не взяли этого, они не нашли этого, не упало это к ним, как голос с неба.
Ценности сперва положил человек в вещи, чтобы сохранить тебя, - он создал сначала смысл вещам, человеческий смысл! Поэтому называется он человек, т. е. оценивающий.
Оценивать - значит создавать; слушайте, создающие!
Оценка сама по себе есть драгоценность и сокровище среди всех оцененных вещей.
Только благодаря оценке существует ценность, а без оценки - зерно существования было бы пусто. Слушайте это, созидающие!"
Ницше прослыл аморалистом, срывая маску с двуличной императивной добродетели: "И вот как мне раздался ваш голос: "Они еще хотят быть оплаченными!..
С помощью своей добродетели они хотят выцарапать глаза у своих врагов; и они поднимаются только для того, чтобы унизить других...
И опять-таки существуют такие, которые считают за добродетель, когда говорят: "Добродетель необходима"; но, в сущности, они верят лишь в то, что полиция необходима..."
Вот как видит "аморальный" Ницше истинную добродетель: "Пусть будет ваша добродетель - ваше само, а не нечто чуждое, не кожа, не одеяние; вот истина из глубины вашей души, о добродетельные!"
Вот что пишет Ницше о стадном идоле - государстве: "Где-то существуют народы и стада, только не у нас, братья мои; там существуют государства... На земле нет ничего более великого, чем я; я - указательный палец божества, - так говорит государство... Да, был изобретен адский фокус: конь смерти, звенящий упряжью божественных почестей.
Да, была изобретена смерть за многих, которая сама себя величает жизнью: поистине, хорошая услуга всем проповедникам смерти!..
Посмотрите, как лезут эти юркие обезьяны! Они перелезают друг через друга и сбрасывают, таким образом, друг друга в тину и грязь.
Все они стремятся к высшей власти: это их безумие, - как будто счастье в высшей власти! Там часто - грязь восседает на них и также часто они опираются на грязь...
Там, где оканчивается государство, там начинается человек, который является не лишним; там начинается песнь необходимого, единственная и незаменимая мелодия".
Проповедников равенства Ницше называет фарисеями, "тарантулами": "Не доверяйте всем тем, кто много говорит о своей справедливости... И если они сами себя называют "добрыми, справедливыми", то не забывайте, что для фарисея не достает только власти...
Будь это иначе, то и тарантулы учили бы по-другому: они-то именно и были, в то время, главными клеветниками на мир и сожигателями еретиков.
Я не хочу быть смешанным и поставленным на одну доску с этими проповедниками равенства. Ибо мне справедливость говорит так: "Люди - не равны"".
У Ницше свобода - таковая, какая она и есть, свобода человека. Антиподом свободы является власть. Любая власть манипулирует, объявляя себя истинной свободой. Это касается и свободы рыночной демократии. У демократической власти свободен рынок, но никак не человек, личность. Личности демократия навязывает свободу выбора (что и есть несвобода): "Но час теснит их: тогда они притесняют тебя. Они от тебя требуют: да или нет. Увы, ты стремишься поместить свой стул между за и против?..
Уйди в безопасное место от этих внезапно появляющихся: лишь на рынке нападают с вопросом да или нет...
В сторону от рынка и славы удаляется всё великое: в стороне от рынка и славы жили испокон века изобретатели новых ценностей..."
Глубоким презрением проникнуто отношение Ницше к авторитетной мудрости, конъюнктурной науке: "Вы, все знаменитые мудрецы, вы служили народу и народному суеверию, а не истине. Поэтому, именно вам платили дань уважения...
Вы хотели оправдать свой народ в его почитании, и это - вы, знаменитые мудрецы, называли "стремлением к истине"!..
Вы всегда были упрямы и умны, подобно ослу, когда бывали защитниками народа...
Они всегда тянут, как ослы, народную телегу...
Ах, что бы я мог научиться верить в вашу "правдивость", вы должны бы сперва разбить свое стремление к поклонению...
В пустыне, искони, жили правдивые, свободные умы, как владыки пустыни; но в городах живут откормленные знаменитые мудрецы - подъяремные животные".
Можно ли назвать Ницше нигилистом? Нет, он не только отрицает, но и утверждает. Что? Это так сразу трудно понять, поскольку он может воспевать прямо противоположные ценности. Например, отстаивая в одном случае субъективистское "я хочу", в другом он превозносит объективистское "ты должен": "Для хорошего воина "ты должен" звучит гораздо приятнее, нежели "я хочу". И все, что для вас мило, пусть будет вам, прежде всего, приказано...
...я глубоко люблю вас, собратья мои по войне!"
Точно так же Ницше воспевает противоположные тенденции идеализм - материализм, релятивизм - детерминизм, негативизм - позитивизм и др., равно как их и опровергает. Он как бы шаг за шагом расшатывает тенденциозность читателя, попадающего в невероятную "болтанку" между противоположностями, срывает его с застойной статичности, закоснелости, приводит тенденции отношений в динамическую подвижность, оживляет, освежает. В динамичности отношений и есть суть его "сверхчеловека". Человек нынешний, находясь в лапах зависшей тенденциозности, не только лишает себя половины красок жизни, но и адекватности, деструктивен сам и заражает деструктивностью других...
Наверное, не стоит обходить отношение Ницше к религии, получившее свой апогей в другом произведении Ницше - "Антихристе". Нет ни грамма антирелигиозности в утверждении Ницше, что "Бог умер!" Как раз наоборот. Ницше лишь констатировал, что умер тот самый удобный божок, которого сотворило околорелигиозное фарисейство - не мешающий творить зло, берущий всю ответственность на себя, всепрощающий, мифологический, не особенно о себе напоминающий, разве что требующий соблюдения некоторых формальных ритуалов по праздникам, короче, бог второстепенный.
В набросках к "Заратустре" Ницше писал: "Вы называете это саморазложением Бога, однако это только его линька: он сбрасывает свою моральную шкуру! И вы скоро его должны увидеть снова, по ту сторону добра и зла".
Общество, само сотворившее императивно-заморализованного Бога, Бога, как "вещь в себе", и без Ницше отказывается в него верить, так, на всякий случай, побаивается. Однако, человек, отказавшийся пусть даже от такого Бога, и взявший всю ответственность на себя, приходит к парадоксу - он встает на путь реального познания Закона Божьего (законов идеосферы), что называется, "на собственных шишках". Неизбежная награда за соблюдение этого Закона, и неотвратимая кара за греховность становятся постижимы на уровне очевидности, а не как навязанная кем-то сказка. В итоге, человек перестанет существовать отдельно от Бога, он вольется в идеосферу, как совершенно свойственную человеку среду, без которой немыслимо его счастье.
Такой взгляд перекликается с пророчеством Иоанна Богослова в Апокалипсисе, описывающего постапокалиптический город: "Храма же я не видел в нем..." Церковь будет просто не нужна, нужна она сейчас лишь постольку, поскольку существует государство...
Да и как считать Ницше атеистом, если красной нитью через его произведения проходит призыв к переоценке ценностей? Если осмыслить, что означает для христианина вера в Воскресение Христа и в то, что оно побеждает смерть (ядро христианской религии), то это и есть переоценка ценностей. Смерть духовная, уничтожение старой системы ценностей, побеждает смерть физическую, лечит, оживляет, воскрешает человека в новом качестве. Это "смертью смерть поправ" доказуемо на уровне очевидности. Неизбежная атрибутика переоценки - страсти, страдания, отвержение толпой ("Распни его!"). Разве не об этом пишет Ницше, да и не так он сам жил? И где остаются обвинения Ницше в фашизме, если фашизм как раз и есть свойство толпы, которой Ницше противостоял своим творчеством и самой жизнью. Как раз Ницше и Кафка первыми почуяли беду, которая нависла над всем человечеством. Именно над всем человечеством! Германский фашизм - это первый "зверь", всего лишь генеральная репетиция прихода "зверя" второго, всемирного. Пусть Ницше не особенно раскрывал развитие этих "зверей", процессы толпы не особенно его интересовали, зато он предлагает спасение от них, процесс противоположный - путь личности, путь жизни, спасение от фашизма. А дальше - дело каждого, дело индивидуальное, по какому пути пойти. Время убеждений и уговоров прошло. Каждый сам теперь будет платить по своим счетам...
Ю. Кузнецов, 2004
[@]