Себя-ненависть среди японцев, ч. 1
Себя-ненависть среди японцев
Из стародавних (20-летней давности) записок.
Обозрение трех исследований социолога Мичио Китахары об этнической себя-ненависти среди японцев.
Перу этого автора принадлежат шесть книг и около 60 статей на различные темы обществоведческих дисциплин.
Michio Kitahara, “The Japanese and Defense Mechanisms” // “The Journal of Psychoanalytic Anthropology”, 1981, т. 4, № 4 (Fall), стр. 467-479.
Японцы психологически идентифицировали себя сначала с китайцами как носителями высшей культуры, а позднее с Западом в той же роли. В последнем случае они вдобавок отвергали свои восточно-азиатские (Oriental) особенности и облик. Формирующаяся ответная психологическая реакция подчеркивала восточные черты и находила выход в экспансионизме и милитаризме. Проекция была выплеснута - в форме военной агрессии - на соседние восточные народы (причем японский экспансионизм следовал образцу западного). Вслед за поражением во второй мировой войне японцы регрессировали, отождествляясь культурно и физически с американцами. В результате среди них наблюдается себя-ненависть.
Статья приводит многочисленные примеры этнического себя-презрения, комплекса этнической неполноценности, себя-отчуждения и себя-ненависти среди японцев. Усилия по отчуждению от себя и идентификации с иностранцами были фронтальными.
Одни из них относились к антропологическим отличиям. Так, в 1900-20-х гг. стремление отождествиться с Западом и отталкивание от себя находило отражение в утверждениях ряда японских авторов о том, что японский народ - арийцы или что он происходит от одного из затерявшихся колен Израиля. При этом отрицалась любая возможная общность происхождения с китайцами. Другой подход заключался в “улучшении” японцев посредством браков с романогерманцами: еще министр образования в правительстве Мейджи (после 1868) советовал японским студентам в США жениться на американских девушках и возвращаться с ними на родину “для улучшения японской расы”.
Регрессия после второй мировой войны привела к тому, что многие японцы стали ощущать себя детьми. Генерал Мак-Артур, возглавлявший оккупационную администрацию в Японии, однажды сказал, что умственные способности (I.Q.) японцев находятся на уровне 12-летнего ребенка. Эта фраза стала широко известна в Японии, и в связи с этим психоаналитически содержательна реакция японцев на уход Мак-Артура со своей должности, с которой он был смещен в 1951 г. Три ведущие японские газеты напечатали утром 12 апреля 1951 г. редакционные статьи, содержавшие высказывания такого характера: “Генерал Мак-Артур был рад видеть японцев шаг за шагом движущимися к демократии словно растущие дети”, “Он протянул нам ласкающую руку”, “Генерал любил японцев и доверял им... мы, японцы, тоже любили генералу и доверяли ему... наши любовь и доверие к генералу пребудут неизменными.” В этих статьях отразилось представление японцев о себе как о недееспособных детях, нуждающихся в защите и воспитании.
В послевоенный период с новой силой возообновился культ изменения внешности, напоминавший реакцию некоторых американских негров. Посредством пластической хирургии удлинялись носы, удалялись складки век (чтобы стать менее “узкоглазыми”), отбеливались волосы. Это явление особенно поразительно, если учесть, что в японской культуре традиционно осуждалось и отвергалось какое-либо увечение тела; но в послевоенный период некоторые японские женщины из среднего и высшего класса стали протыкать уши - только потому, что так поступают западные женщины. Наблюдаемое отношение к внешности европейцев становится еще более многозначительным, если принять во внимание, что что до развития себя-ненависти японцы считали еврепейские черты внешности некрасивыми и даже уродливыми [см. Kitahara, 1987].
Автор отмечает, что в настоящее время практически все манекены в японских магазинах имеют романогерманские черты лица и тела. Рекламные щиты и объявления, а также телевизионная реклама в большом количестве изображает романогерманцев [Westerners], даже при рекламе японских товаров. Многим из этих товаров, даже не предназначенным для вывоза, даются английские или англозвучащие имена. Японцы приходят в восторг, когда узнают, что в Южной Африке их могут воспринимать как “почетных белых”. Как и у американских негров, у японцев высоко ценится светлая кожа, и светлокожим японцам завидуют; но эта зависть порождает также реакцию, выражающуюся в насмешках со стороны темнокожих японцев над светлокожими. Правительственные и муниципальные брошюры и руководства часто содержат изображения людей с рыжими или коричневыми волосами, хотя эти издания предназначены для японцев, среди которых такая окраска волос практически не встречается.
Если пластическая хирургия или увечение тела нежелательны, японцы могут пытаться скрыть свои восточные черты или уменьшить их видимость, нося солнцезащитные очки: японцы носят их не для защиты от ультрафиолетовых лучей, а для того, чтобы скрыть форму своих глаз. Они носят их даже в пасмурную погоду и надевают при поездках за границу, даже в бессолнечные северные страны. Хорошо известно, что когда японец встречает другого японца за рубежом, они избегают друг друга (начиная с того, что, встречаясь на улице, отводят взгляды и делают вид, что не заметили друг друга) и часто даже открыто проявляют взаимную враждебность.
Одним из показателей насаждения западной культуры является платье. Японцы намеренно и с расчетом приняли западную одежду, дабы быть принятыми на Западе. Это явление начало распространяться после 1868 г., и приметным его выражением было открытие в 1883 г. элитного клуба Рокумейкан, в котором собирались и танцевали японцы из высших классов, одетые по-европейски, целью же действа было добиться отмены неравноправных договоров, заключенных с западными странами. При этом оставалось совершенно непонятным, зачем для отмены неравноправных договоров нужно европеизировать всю страну (как о том шла речь), и почему для удобства проживающих в Японии европейцев нельзя было, скажем, отвести им отдельный, хорошо охраняемый квартал вместо того, чтобы (как предполагалось) менять манеры всех японцев - тем более что подход “равные но раздельные” мог быть реализован гораздо легче и быстрее и без озападнивания всей нации. То, что решение проблемы искалось именно на пути озападнивания, свидетельствует о процессе самоидентификации этих людей с Западом.
Тенденция к употреблению европейского платья сохранилась и после второй мировой войны. Среди японских подростков распространилось поветрие, ходячее и поныне, - носить поношенную американскую военную форму. Это явление ближайшим образом напоминает поведение еврейских заключенных в концентрационном лагере, наблюдавшееся и описанное психоаналитиком Бруно Беттельгеймом: некоторые заключенные высоко ценили обноски эсэсовской униформы и пытались сделать свое платье напоминающим одежду эсэсовцев. Беттельгейм считает это явным признаком самоидентификации с агрессором.
Результаты подобной идентификации проявляются практически во всех сторонах современной японской культуры. Например, японцы (нехристиане) могут совершать бракосочетание в церкви, причем много сочетавшихся браком пар справляют медовый месяц за рубежом [*]. Но одно из наиболее заметных явлений - это поток англозвучащих выражений, заполнивших современный японский язык до такой степени, что не будет преувеличением сказать, что он все более и более становится похожим на птичий английский [pidgin Enlish]. Причем эти заимствования обычно меняются в произношении (и, что интересно, значении) так, что становятся непонятными для человека, которому английский язык родной.
[*] Автор отмечает, что некоторые японцы празднуют западные праздники, которые не имеют к ним никакого отношения: например, делают друг другу подарки на рождество. Ср. это с празднованием католического рождества россиянским либералитетом 1990-х гг.
Интересным последствием такой идентификации оказывается то, что если американцы или европейцы ценят или одобряют что-либо, к чему японцы относятся нейтрально или отрицательно, то японцы со временем изменяют свое отношение в сторону подражания романогерманцам. Так, традиционно японцы отвергали очень темную кожу и вследствие того негров. Такое отношение сохраняется, однако японцы стали терпимее к черным, чем были прежде, следуя в этом сдвигу настроений белого американского большинства в сторону уменьшения предвзятости по отношению к неграм. Некоторые японские молодые люди даже стали носить негритянские прически, подражая в этом поведению некоторых членов американского белого большинства, которые причесываются на негритянский манер. Или, если загар раньше презирался, то теперь японская молодежь любит загорать, что тоже может рассматриваться в качестве одного из аспектов идентификации и подражания.
Подобным же следствием идентификационного процесса является то, что все, неодобряемое на Западе, автоматически оказывается плохим в глазах японца, а если нечто, неодобряемое Западом, обнаруживается в Японии, то японцы испытывают стыд. По-видимому, именно таково происхождение японского антисемтизма: хотя в Японии практически нет евреев, но некоторые японцы просто подражательно усваивают воззрения романогерманского большинства. При этом тот факт, что большинство японцев практически ничего не знают о реальных или приписываемых свойствах и обычаях евреев, еврейской истории или иудаизме, не оказывает никакого влияния на процесс усвоения подражаемых мнений.
При анализе литературы легко заметить, что многие из современных японских романов и рассказов отражают процесс более или менее бессознательной идентификации с романогерманцами и последующего разочарования при осознании отличий или отстояния от них.
На протяжении статьи прослеживается, что базовым механизмом описываемого явления является идентификация с агрессором.
По крайней мере с 1853 г., когда США потребовали открытого доступа в японскую экономику, подкрепив это требование демонстрацией силы, введя в залив Токио американский флот и унизительно обращаясь с японцами, последние стояли перед непосредственной угрозой со стороны Запада: как в 1860 г. писал Амане Ниши, западная угроза явилась самым серьезным кризисом в истории Японии: страна оказалась перед прямой перспективой завоевания и колонизации. Впоследствии к силовой угрозе прибавилась символьная (культурная) агрессия. После второй мировой войны повторилась ситуация 1853 г.: японцам показали, что они бессильны и слабы и что они должны подчиниться и уподобиться американцам [см. Kitahara, 1987] [*].
[*] Уподобиться, конечно, во всем кроме этнического эгоцентризма, т.е. японцы должны следовать романогерманским образцам, а не собственным. Этнический эгоцентризм японцев должен быть романогерманским (т.е. для японцев быть по существу не эгоцентризмом, а экс-центризмом; см. подробнее Н.С. Трубецкой, “ Европа и человечество”).
Michio Kitahara, “Self-Hatred Among Japanese” // “Sociologus”, 1987, т. 37, № 1, стр. 79-88.
Обсуждается реакция японцев на культурную и военную угрозу Запада в XIX ст., которая привела к решению перенять западное военное устройство и вообще вестернизироваться. Лозунгом установившегося в 1868 г. режима Мейджи было “оставим Азию, войдем в Европу” [*]. Японцы психоаналитически идентифицировались с Западом и начали было считать себя за западную нацию, но встретили со стороны Запада неприязнь, отвержение, ненависть и несправедливое, как с чужаками, обращение (все это ярко проявилось в 1894-1920 гг.) В результате развилась себя-ненависть, еще более усилившаяся и обострившаяся после поражения во второй мировой войне. Приводятся примеры себя-ненависти из японской литературы, народной культуры и социального поведения (включая издевки над собой).
[*] “Datsua nuyo”; другим распространенным лозунгом было “bunmei kaika” - “быть цивилизованными”, под чем подразумевалось принятие именно западной цивилизации, часто некритическое и поверхностно-подражательное.
Вот несколько таких примеров.
До развития себя-ненависти японцы были, в целом, не самого лестного мнения о европейских чертах внешности. Романогерманцев они часто считали уродливыми и похожими на скотов, и иногда называли их “овце-собаками”. В 1807 г. японский ученый-гуманитарий писал, что хотя обитатели Запада похожи на людей, в действительности они не люди, а звери (животные). Однако после того как японцы сначала идентифицировались с жителями Запада, а потом испытали неприязнь и отвержение с их стороны, порожденные этим чувства себя-ненависти [*] начали проявляться в печати.
[*] Эти чувства родились как следствие усвоения (интернализации) японцами романогерманских взглядов на японцев и романогерманских представлений о японцах как неполноценных, презираемых и отрицательно оцениваемых людях.
С. Нацума, один из наиболее известных писателей своего времени, описывает в вышедшем в 1908 г. романе такой эпизод. Японский студент, едущий на поезде в Токио, видит нескольких романогерманцев, и думает о том, как они прекрасны и как утонченны их черты. Он понимает, отчего романогерманцы так надменны, ибо он сам чувствовал бы себя неполноценным в окружении таких (высшего рода) людей. Другой встретившийся ему в поезде японец также выражает мнение, что японцы неполноценны, что они стоят ниже западных людей. В этом же романе японский художник (персонаж романа) выражает свои представления о прекрасном, выбирая в качестве модели женщину с большими, округлыми глазами. Он поясняет, что глаза японцев - маленькие и узкие и что такие люди не годятся для модели, ибо их глаза уродливы.
Подобным же образом С. Окума, политик и деятель народного образования, писал в 1913 г., что японцы по свойствам внешности стоят ниже европейцев, что они не внесли никакого существенного вклада в философию, религию, литературу или искусство. Японцы, по его мнению, второсортный народ - расово и культурно [*].
[*] В порядке сопоставления: кто-кто, а американцы к 1913 г. не внесли никакого особенно заслуживающего упоминания “вклада в философию, религию, литературу или искусство”; однако воспоминания путешественников-европейцев согласно свидетельствуют о том, что отношение американцев к иностранцам было незаинтересованно-снисходительным, и что американцы были внутренне убеждены в том, что им нечему учиться у заграницы, что североамериканские Соединенные Штаты - центр земли, верх совершенства и что нет ничего хорошего, что американцам стоило бы перенять от [людей из] других народов. Наглядное сопоставление этнокультурного эгоцентризма ядра романогерманцев в Северной Америке, с одной стороны, и экс-центризма японцев, с другой.
Подобную тему можно наблюдать и в ряде других литературных произведений. Так, в романе известного писателя Танизаки (1925) японец женится на некой японской женщине из-за того, что она чертами напоминает западных женщин. Он говорит, что если бы у него было много денег, он мог бы уехать в Европу, жениться там на европейской женщине и жить с ней. Но так как он небогат, то он женится на японке как на заменителе. Однажды ему выпадает “честь” пожать руку западной женщине, и он замечает огромное отличие между ее руками и руками своей жены, и испытывает жестокое разочарование в жене.
Подобное явление описывается в других романах Танизаки и иных авторов. Важно заметить, что это явление возникло после осознания того, что отождествление себя с Западом оказалось неуспешным, и испытанного отвержения со стороны Запада.
После второй мировой войны свидетельства себя-ненависти снова проявляются в произведениях японской литературы. Так, в одном из произведений широко известного автора С. Эндо описывается ряд таких случаев, причем об одном из героев (дело происходит во Франции) отмечается: “хотя он японец, но ведет себя так, будто принадлежит к иной расе, чем наша”. Тот же герой избегает встречаться взглядом с японцами.
Что японцы избегают встречаться взглядами друг с другом за границей - явление хорошо известное, и автор приводит тому ряд примеров. Так, два японца, много работавшие гидами при поездках японцев за границу, пишут об этом постоянно наблюдавшемся ими явлении: “К сожалению, мы, японцы, склонны избегать встречаться взглядом и даже отказываемся приближаться друг к другу, когда встречаемся на улице [за рубежом]”.
В другом романе Эндо, написанном в 1954 г., описываются японец и его французская подружка. Японец, когда они раздеты, остро страдает от комплекса расовой неполноценности. Он чувствует себя желтым червяком на белом лепестке. Желтый цвет напоминает ему о человеческих испражнениях. Он желает, чтобы женщина поступала с ним садистски, и объясняет это тем, что он хочет быть оскорбленным, ибо он желтый и потому неполноценный и стоящий ниже ее.
Приводятся также случаи проявления японцами себя-ненависти в действительной жизни, а не только описываемые в художественной литературе, как то: пластические операции для изменения внешности таким образом, чтобы походить на европейцев, ношение за границей солнечных очков (даже в пасмурную погоду или в холодных странах) дабы скрывать форму глаз, окрашивание волос в рыжий или коричневый цвет, европейский тип внешности манекенов и героев рекламы, изменения в языке и пр. [см. Kitahara, 1981]. Лучший комплимент японцу - сказать, что он похож на западного человека.
Статья описывает примеры того, как японцы подвергают осмеянию (в литературе, театральных представлениях, выступлениях сатириков и т.п.) характерные черты своей внешности, считающиеся отличительно восточными: длинный торс, плоское лицо, узкие глаза, темную кожу и т.п. Например, когда два сатирика выступают парой, один может высмеивать короткие японские ноги другого, а тот в ответ - плоский нос своего коллеги [*].
[*] Из вышесказанного понятно, что черты внешности оказываются стигматизированными не сами по себе, а как выдающие принадлежность к отрицательно оцениваемой этнической группе. Стигматизация черт, выдающих принадлежность к группе, происходит рикошетом от стигматизации самой группы как таковой, стигматизации ее фундаментальных (группоопределяющих) свойств.
Весьма наглядный пример этого рода реакции - фантастический роман “Качикуин Япу” (“Япу: прирученный [одомашненный] народ”), впервые опубликованный в 1957-59 гг. и переизданный в 1970 г. В книге описывается произошедшая в 1978 г. третья мировая война, в которой гибнет большая часть населения земли. Вскоре после войны обнаруживаются причудливые существа, напоминающие горилл или человекоподобных обезьян, - обитающие в Японии. Англичане, прилетающие на землю с другой планеты, которую они колонизировали перед войной, отлавливают некоторое количество этих животных и устанавливают, что это потомки японцев. Им дают наименование “Япу”. Их не считают за человеческих существ и отправляют на колонизированную планету в качестве домашних животных. Над ними производят различные хирургические опыты, используют их в качестве мебели, туалетов, ручных сумок, повозок и т.п. Человеческие чувства у япу совершенно отсутствуют. Япу используют в качестве экзотических домашних животных и они подчиняются своим хозяевам.
Заключение автора таково: Явление себя-ненависти известно среди членов непрестижных групп общества. Любопытно, что оно обнаруживается также среди живущих в Японии японцев [*]. Обращаясь к японской истории, можно отметить два события, которые решительным образом сказались на развитии себя-ненависти у японцев. Это: (1) влияние Запада в XIX веке и (2) поражение во второй мировой войне. Когда западные нации начали угрожать Японии, единственный способ для японцев выжить состоял в принятии западной науки и технологии. Однако процесс пошел дальше, и в результате самоидентификации с романогерманцами как с агрессором, японцы начали смотреть на себя как на “западную” нацию. Однако Запад не принял такого воззрения. После китайско-японской войны, русско-японской войны и первой мировой войны японцы были вынуждены осознать, что Запад их не любит и ненавидит. Поражение во второй мировой войне дало дальнейший толчок формированию себя-ненависти среди японцев. Примеры ее проявления можно видеть в поведении японцев, в японской литературе и популярной культуре.
[*] Оно известно также и среди японцев в США, однако тема автора - жизнь японцев на родине, где они не подвержены прямой и локальной социальной дискриминации, но (1) дискриминации как компактная группа и (2) дискриминации в культурном поле.
Упрощением, конечно, было бы считать, что себя-ненависть была единственной психологической реакцией, проявленной японцами по осознании отвержения и ненависти со стороны Запада. Уже упоминалось, что некоторые японцы после подъема антивосточных настроений на Западе пытались доказывать, что они “арийцы” или “евреи”. Однако эти доводы убедили немногих даже в самой Японии. Более эффективным ответом оказалось притязание на “превосходство японской расы”. Этот расизм можно рассматривать как психологическую реакцию [reaction formation] на комплекс неполноценности, и он стал ключевым элементом идеологии японского экспансионизма до конца второй мировой войны. Однако после поражения в войне идеология японского превосходства потерпела крушение и себя-ненависть стала гораздо более заметна в современной Японии.
(часть 2)