литературоведческое
rromanov пишет:
У Бродского есть вещь, которая мне кажется действительно "манифестом [...] либеральной интеллигенции".
Только пепел знает, что значит сгореть дотла.
Но я тоже скажу, близоруко взглянув вперед:
не все уносимо ветром, не все метла,
широко забирая по двору, подберет.
Мы останемся смятым окурком, плевком, в тени
под скамьей, куда угол проникнуть лучу не даст.
И слежимся в обнимку с грязью, считая дни,
в перегной, в осадок, в культурный пласт.
Замаравши совок, археолог разинет пасть
отрыгнуть; но его открытие прогремит
на весь мир, как зарытая в землю страсть,
как обратная версия пирамид.
"Падаль!" выдохнет он, обхватив живот,
но окажется дальше от нас, чем земля от птиц,
потому что падаль -- свобода от клеток, свобода от
целого: апофеоз частиц.
Вообще, это выражение "только пепел знает, что значит сгореть до тла" - очень талантливо, хотя и не без иронии: сразу вспоминается анекдот, что только людоед может сказать, хороший ли у человека вкус. И дальше вплоть до "потому что падаль - свобода" - всё это действительно ощущение любого "забытого поколения".
Моё отношение к Бродскому очень двойственное, мне, с одной стороны, кажется, что он написал тучу откровенной графомании, которая нужна и интересна только бродсковедам [...] С другой стороны, мне, опять же, кажется, что Бродский - некрофил и мизантроп, который ненавидел людей, воспевал вещи, умирание, пыль. Здесь он, конечно, абсолютно укладывается в англосаксонскую традицию (русским, даже на пике популярности декадентства, "мировая скорбь" и прочие меланхоличные позы удавались плохо). А вот финал "Гамлета" - "Похоронный марш. Уходя, уносят трупы, после чего раздаётся пушечный залп" - очень даже бродское настроение. Жаль, что Бродский не переводил Шекспира. С третьей же стороны, тексты Бродского, мёртвые и депрессивные, очень ложатся на такие же мёртвые и депрессивные настроения.
[...]
Идеология Бродского мне представляется [...] метафизическим индивидуализмом, постоянным бегством, уходом от любых коллективов, фракций, клик, ватаг, от "мест, где пьёт отребье" [...] с той только поправкой, что для Бродского [...] отребьем были [...] все, кроме его собственной персоны. "Мир ловил меня и не поймал", "не трогайте меня своими грязными лапами "и т.п. [...]
Только, увы, если Хармса мир действительно не поймал, то Бродский не избежал ни культа личности ещё при жизни, ни круга наглых агрессивных поклонников. А это, наверное, одна из самых печальных вещей, которая может произойти с таким человеком.