Путем "из варяг в греки" из Полотчины в Новгородчину 1. Полоцк
Полоцк - таинственный город, который неотделим от нашей истории, но словно бы исчез из нее. Отец городов белорусских. Второй город Руси, более старый и богатый соперник Новгорода, который лишь спустя многие лета стал Господином Великим. Единственный город, в котором утвердился княжеский род параллельный Рюриковичам и не просто не исчез, но дал новую ветвь, сохранив, пусть и по женской линии, права на город и землю. Жернова истории не раз раскатывали город по бревнышку, и в итоге он превратился в небольшой город, незаметный рядом с именами Витебска и Минска. Вотчина Всеслава Чародея, затерянный где-то в белорусской безвестности, он манил меня и не давал спокойно спать по ночам. Удивительным образом мечта об этом городе словно без всякой моей воли, сама привела меня под его стены.
На самом деле было все просто и прозаично. В Полоцк меня привело мелкое тщеславие и гнилые понты. Если мистика и была, то замаскировалась она крайне ловко. Коллега Леха заявил, что ехать собирается на первые майские в Брест.
- Да ну, что ты! - возразил я. - Белоруссия должна начинаться с Полоцка.
Леха поглядел на меня с крайним сомнением. Я же распушил хвост и давай живописать маслом внахлест:
- Да до Бреста ехать - почти сутки. На «там погулять» остается всего день. А в Полоцк езды - ночь. Так что целых два дня выходит, да еще и приехать можно будет утром третьего и спокойно остаться дома в последний выходной.
Леха призадумался.
- Так что, - развил я достигнутый успех, - можно еще и замок какой прихватить! Второго-то числа, на второй-то день.
- Замок? - еще крепче задумался Леха.
Стали искать замок. Быстро выяснилось, что на самом-то деле все замки сконцентрированы в западной Беларуси. Однако кое-что отыскать удалось - был некогда замок в местечке Езерище, на острове посреди озера. Правда, теперь там одни остатки. Отделяющая остров протока мелка и неширока, так что раз - и мы там. Красота. А вернуться можно через Великие Луки на рижском поезде, который идет в час ночи. На него мы точно успеем.
К тому времени я осознал, что дело будет в начале мая и как-то подостыл. Хотелось увидеть Полоцк летом, в жару, чтобы все цвело и зеленело. Но Леха, покопавшись в параллельных источниках, так загорелся, что решился ехать по этому маршруту. Причем товарищи его наоборот, ото всего отказались, остались верны брестскому варианту. Так что у меня не было морального права отказаться - раз подбил коллегу, надо было ехать.
Тут же Леха и на вокзале оказался и билеты взял. Только на рижский поезд мест не было, пришлось брать на великолукский, а он шел обратно в 20:40. Нам бы сообразить вовремя, что между Москвой и Минском разница во времени в час, и потому обратно ехать через Витебск по-любому было бы надежнее. Ума-то у нас была палата, да ключ потерян.
Так вот и вышло, что вроде как не думал и не собирался я в Полоцк, но вдруг как-то поехал.
Первое мая выдалось пасмурным и прохладным. А город пустынным. Стоило миновать нарядный вокзал с его суетой и таксистами и все, с этого момента прохожие нам попадались только изредка. Очевидно половина города была на дачах в выходной, вторая отсыпалась после вчерашнего.
Полоцк и так город очень милый.
А эта пустота, эта постпраздничная неторопливость словно еще больше придавала ему очарования. Слетела вся шелуха будней и обязанностей. Осталось только то, что люди делают для самих себя. Так улицы оставались пусты почти до двух-трех часов.
Еще больше очарования городу придавала чистота и аккуратность. Явно было, что город небогат - не так часто попадались магазины, салоны красоты и кабаки. Зато запущенным город определенно не был.
Весьма забавная примета обустройства города:
Очень на многих домах встречали такие таблички. А там где не видели их, может быть оттого, что не замечали.
Сойдя с поезда, мы сразу добрели до гостиницы «Десна» и вписались за смешные деньги - 36 тысяч белорусских рублей (это примерно 450 российских рублей) за отличный номер в самом центре города. Причем я бронировал места заранее, и с меня обещали взять денег за бронь. Однако добрая администратор поглядела на нас и хулигански предложила:
- А давайте я с вас бронь брать не буду?
Еще бы нет! Ясное дело мы согласились!
А потом мы отправились на обход достопримечательностей. По дороге завернули в магазинчик, раздобыли местной еды и устроились во дворике какой-то пятиэтажки на лавочке, позавтракать. Как и ожидалось в магазинчике было полно местной еды. Только в отличие от щедрой и разнообразной Украины тут было все проще, примерно как у нас. Разве что хлеб добрее и больше черного, чем белого.
В заросшем же травой дворике мы обнаружили не только спокойствие, но и людей. Их не было на улицах, зато хватало дома. Они так же как и мы сидели на завалинке и улыбаясь беседовали с соседями через открытые окна.
После же завтрака под хмурым небом мы выдвинулись к Спасо-Ефросиньевскому монастырю. Обычно-то я монастыри не жалую, но путеводители и отзывы так дышали необходимостью посетить это место паломничества, что я поддался. Не жалею.
Добираться решили пешком и не прогадали. В 1120-х годах, когда его основали, был он в двух километрах от города, теперь же - в городской черте. Разве что железная дорога отделяет центр от Спас-слободы. Так вот когда мы топали мимо, переезд этот галлонами пил кровь из автолюбителей. В обе стороны от колеи тянулись колонны автомобилей, а семафор все мигал красным. Впрочем, водители клаксоном не злоупотребляли, а пассажиры, закупоренные в автобусы, покорно и терпеливо ждали, смотрели на нас, проходящих мимо без тоски и зависти.
Вот странное дело - вроде бы пробка, а спокойствие снисходит необыкновенное.
Монастырь основала Ефросинья Полоцкая. Родившись княжной Предславой где-то около 1102-го года, она в 12 лет должна была выйти замуж. Однако сбежала из дому и прибыла к тетке-игуменье с просьбой принять ее в монастырь. Что, сказала она, делают обычно люди? Женятся, да детей рожают. Даже князья с княгинями. А вечная слава мимо течет и жизнь их не вечна. Вечное же - славить бога и поклонение, аскеза и усмирение ради восхваления. Так она постриглась в монахини.
Она много училась, переписывала книги, занималась благотворительностью. Потом, после 1120-го года занялась строительством. Основала Спасо-Ефросиньевский монастырь близ церкви Спаса и стала сама игуменьей. Храм этот был выстроен в камне и уцелел.
вот он, храм 12-го века. Легко заметить - церковники в определенный момент сочли его устаревшим, аварийным и улучшили - перестроили под свой новый вкус.
Она строила еще церкви, основала другие монастыри, учила молодых монахинь переписыванию книг и ремеслам, руководила иконописной мастерской. Сделала монастырь могущественным и процветающим. Сама молилась неистово и неустанно. В Спасском соборе инокиня показывает келью Ефросиньи. Стоит возле лестницы на хоры, тихая и незаметная в храмовой тени. Даже ключи не звенят. Только позовет едва слышно:
- Пойдем… к келье Преподобной.
И вот ты уже идешь между сырых старых стен по вытертой лестнице. А наверху - тесная крестообразная келья с круглым куполом - маленький храм. На стенах - остатки фресок-икон и окошко в храм большой, службы слушать. Тут она проводила целые дни, молилась. А спала на каменной лавке возле входа. Лавка эта - часть внешней стены. Холодная как стылая земля в феврале.
- Здесь она спала, - показывает монашка, - можно посидеть или прилечь, многие, говорят, исцеляются.
Она терпеливо ждет, когда туристы и паломники помолчат в келье, прикасаясь к оскверненным поляками фрескам, полежат на ложе Преподобной, втянутся в тесную арку лестницы. А сама сядет тихонько в изголовье и молчит.
- Сядьте, - скажет еле слышно.
И вот ты уже сам сидишь. Чувствуешь как камень вытягивает из тебя тепло. Кажется, правда, что от этого ты не начинаешь мерзнуть, а словно бы с теплом уходит и мирское, что греет тебя в жизни, остается только отрешенность.
Внизу же перегороженный лесами храм. Темный со следами сбитых и замазанных фресок. Во времена польского владычества храм был разорен. Стены покрылись нацарапанными автографами победителей-поляков. Надписям этим - по триста а то и больше лет.
Тут же в Спасском храме хранится рака с мощами и веригами Преподобной. Дородный, уверенный в себе, но спокойный батюшка показывает паломникам путь - снять обувь и верхнюю одежду и проползти под ракой, очищаясь и получая благословение самой игуменьи. Есть такой обычай в этих краях - проходить под иконами и хоругвями в праздники и крестные ходы, словно бы получая омовение благодатью.
Я-то нехристь, а Леху уговорил. Он снял обувь и куртку, босой прошел к раке и прополз по отполированному полу. Все то искреннее молчаливое почтение питаемое насельницами монастыря заставляло поверить, что это не пустой шаг. Что-то ты должен почувствовать. Леха согласился - почувствовал. Только так и не смог определить, что именно.
Ефросинья была так истова, что увлекла за собой в постриг двух сестер-княжен - Гордиславу и Звениславу, заставив сменить звонкие языческие имена отцов на чужеземные. В частности Звенислава стала Евпраксией. Даже гнев отца княжен, который был против этого пострига, ее не остановил - была уверена в правильности своего дела.
Под закат жизни где-то около 1163-го года она отправилась в большое паломничество в Святую землю. Она достигла цели и, объездив почти всю землю обетованную, умерла в русском монастыре в Иерусалиме в 1173-м.
В Спасском храме остался после нее крест святой Ефросиньи - уникальная реликвия, сказочной красоты изделие мастера Лазаря Богши. По легенде, на кресте лежало проклятье - любого, кто похитит, отдаст или продаст святыню ожидала страшная кара. Тем не менее крест похищали, отдавали и продавали. Когда Иван Грозный взял Полоцк, крест был при нем. Царь утопил Полоцк, как и Новгород, в крови, а потом вернул крест в монастырь. Затем реликвия то оказывалась на месте, то вновь покидала город и, наконец, к началу Второй мировой войны оказалась в Могилеве, откуда исчезла после оккупации. Наряду с Янтарной комнатой крест считается одним из наиболее ценных пропавших сокровищ. Теперь в монастыре хранится его копия, восстановленная уже в XX веке.
Вообще монастырь производит какое-то очень человеческое впечатление. Может быть важно то, что он действующий, причем как-то очень по-настоящему действующий.
Полевая кухня у них даже запасена.
Очень красиво и гладко звучат колокола над вратами, центральный Крестовоздвиженский собор значителен, но не слишком подавляет, а женщинам бесплатно предлагаются юбки-передники и косынки. Лежат на полках в распахнутом шкафчике перед воротами. Подходи, бери. На стене у входа - подробное описание как вести себя в храме. Без лишнего нравоучения и истерики. Не наказ, а скорее просьба соблюдать обычай.
Очень чувствуется намоленность этого места. Все буквально дышит духовным подвигом Преподобной, причем без истеричного фанатизма, а как-то очень спокойно и глубоко.
Ефросинья уважаема и почитаема так искренне, что поневоле проникаешься почтением.
Уходя от монастыря, не мог отделаться и от другой мысли. Все-таки она - княжна, принявшая постриг. Постригшая даже своих сестер, причем их приданое пошло в казну монастыря. В старости предприняла тяжелейшее десятилетнее путешествие по Святой земле. Ее бы силу и энергию, да на пользу родной земле…
Ведь это было время, когда Полоцк уже основал Менск (будущий Минск), Витебск, Друцк и множество других городов, из которых выросла Белоруссия. Уже дробилась прежняя сила Полотчины, разваливалась на удельные княжества, а рядом поднималась молодая и агрессивная Литва. Скоро полоцкий князь не сможет отказать рыцарям в основании Риги. Полоцк падет, размолотый жерновами истории и падение это будет тихо и незаметно. Диковатые на тот момент, но смелые и яростные литовцы сумеют подмять под себя почти все русские княжества и выстоять против ливонцев и тевтонцев. У Полоцка был больший потенциал сделать это и удержаться. Он должен был сделать это, но не смог…
Вот такие мысли были у меня по пути вдоль улицы Ефросиньи Полоцкой - от ворот монастыря к сердцу города - опустевшему Детинцу.
После ж/д переезда улица Ефросиньи становится улицей Фрунзе. Странная преемственность. Уже улица Фрунзе пересекает Полоту возле стен прежнего Окольного города. На этом же месте раньше стоял Красный мост. Во время Отечественной войны 1812 года наши войска именно на этом направлении должны были брать город. На том берегу - валы Нижнего замка, мощные и высокие. По обе стороны Полоты - крутые склоны.
Эти вот берега и штурмовали наши в наполеоновские времена.
Во время штурма с обеих сторон погибло до 14 тысяч человек. Городская легенда утверждает, что именно поэтому мост стал Красным. А в Чернигове Красный, потому что Красивый и на нем упырь-полковник Дунин-Борковский выпал из призрачной кареты в воду. Зато в Полоцке через Красный мост теперь носят на руках невест (а мост длинный, жених должен быть крепок) и вешают на перила замки, и кидают ключи в быструю Полоту. Чтобы семья крепче была.
Ну а на том берегу - Нижний замок. В незапамятные времена город располагался выше по течению Полоты. Видимо, чтобы варяги, промышлявшие по Двине, не сразу дотягивались. Где он располагался точно не знаю. Вполне вероятно, что где-то на горе в районе водокачки.
Теперь это памятник архитектуры и экологический музей. Говорят - довольно интересное место. И панораму города увидеть можно, и есть несколько весьма забавных аттракционов, вроде прозрачного пола.
В X-XI вв, видимо после того как Рюриковичи подмяли под себя Русь, город перенесли на холм у впадения Полоты в Двину.
Тихие воды Полоты
Высокое и красивое место. Здесь возник детинец (позже это место стало Высоким замком), в сторону старого городища протянулся Окольный город. После того как город при Грозном перешел к Москве, его в 1562-м обнесли титаническим валом и стали называть Нижним (или Стрелецким) замком. Между Окольным городом и Двиной вытянулся вверх по реке Великий посад, а напротив детинца с другой стороны Полоты - располагалось Заполотье. Оно имело свои стены и башни.
Вот тут хорошо видно - на холме где белый храм Софии - был детинец. А через Полоту вниз по Двине (влево по фотке, где шиферные крыши частного сектора) - Заполотье.
Когда мы добрались до валов Нижнего замка, все еще было тихо и пустынно, люди уже попадались, но все еще изредка. В выбранной нами кафешке «Раздол» рядом с Красным мостом было пусто. Только трое тихих молодых людей допивала пиво. Когда же они ушли, мы остались единственными посетителями. Официантки томились и смотрели телевизор от безделья.
В стене кафешки была обнаружена замечательно-крошечная дверь.
Высотой она, наверное, метр или метр-двадцать. Масштаб на фото не особенно виден, но обратите внимание на расположение ручки - это примерно уровень пояса. Изначально тут был ночной клуб для гномов? Или белорусские оборотни из густых по сию пору лесов входили со двора эту дверь волком, чтобы выйти на улицу человеком?
После обеда мы добрались, наконец, до Детинца.
Это пока валы Окольного города, точнее Нижнего замка, выстроенного Грозным на месте Окольного города.
Эти валы помнят времена, когда на них стояли рубленные стены и башни.
Вот тут были ворота, через которые можно было въехать в город.
Эти валы помнят времена, когда город переходил из рук в руки. Когда Ивана Грозного сменил Стефан Баторий, потом снова московиты. Поляки и снова русские. Эти валы помнят даже Петра, побывавшего в городе еще до Полтавской битвы. А теперь тут меж валов устроили стадион. Прямо на месте старого города. Однажды при культировании газона под поле работница стадиона подняла клубок из браслетов и шейной гривны (золото 958 пробы, первая половина X века).
Стадион.
Видимо, это очень удобно - в Ярославле в Медвежьем овраге, прямо под стенами бывшего детинца тоже сделан стадион. И в Пскове в редутах петровской крепости подле Окольного города. И наверняка где-то еще…
Кстати и в прежние времена наши правители не шибко считались с городами. Чего стоит только городская реформа Екатерины, перекроившая почти все города России и практически уничтожившая их.
Вот и Петр, как и Грозный, не был ласков с полочанами. Умудрился даже поругаться с униатскими священниками. Причем поругаться едва ли не до крови. В итоге в Святой Софии стали хранить порох, который в итоге взорвался. Одобрить ссору с батюшками горожане не могли. Однако домик государя сохранили.
Дом Петра на Нижне-Покровской (теперь Ленина)
Зато храм униаты в 1738-1750-м выстроили на новый лад. Улучшили, понятное дело. Причем даже ориентацию поменяли. Алтарь теперь не на востоке, а на севере. Зато белые барочные башни смотрят прямо на реку, а в прежней алтарной части у восточной стены уцелели фрагменты старой росписи.
В соборе акустика, говорят, потрясающая. Уцелевший в войнах орган звучит удивительно. Храм не действует и используется как музей и концертный зал.
Здесь в музее можно увидеть макет собора, каким он был раньше. Как выглядела настоящая София Полоцкая. Ее выстроил знаменитый Всеслав Чародей с между 1044 и 1066. Всеслав Брячиславич получил престол после отца Брячислава Изяславича, который правил немало - с 1001 до 1044. Всеслав же взялся за дело крайне рьяно. Воевал, строил, копил силы, заботился о богатстве Полоцка, снова воевал, основывал белорусские города и даже стал князем Киевским. Больше же всего было войн с Новгородом. Штука в том, что путь из варяг в греки неизбежно вел через кривичские земли (вроде как Полоцк, Смоленск и вся Белоруссия это потомки кривичей и есть) , самым сложным и запутанным участком были волоки из Ловати и Двины в Днепр. Штука в том, что из Двины попасть в Днепр можно было почти напрямую в районе современного Гнездова (ученые склонны считать, что там был прежний Смоленск). А вот если идти севером, через Неву, Волхов в Ильмень-озеро, потом в Ловать, все равно надо волоком переходить в верхнюю Двину и только тогда в Днепр. К чему все эти сложности, если сразу из Балтики можно идти по Двине? Однако в XI-м веке как-то так получилось, что волоки на Днепр оказались в руках Новгорода. Новгород, бывший прежде меньше и беднее Полоцка, быстро богател, путь же через Двину уменьшался. Новгород с Готландом и балтийскими городами строил Ганзу. Полоцк должен был биться за прежние доходы. Эти войны не принесли городу и княжеству славы и богатства. Полотчина расширялась и строилась скорее вопреки этому, территория распространилась вплоть до нижней Двины, земли, на которых позже основали Ригу, принадлежала полоцким князьям.
Всеслав правил невероятно долго - до 1101 года и стал знаменитейшим из князей. Штука не только в том, что он защитил и укрепил княжество. Его называли Чародеем и верили, что он действительно чародей. Именно он стал прототипом былинного героя Волха Всеславича. А персонаж этот мог многое - оборачиваться волком и коршуном. Ему было подвластно любое колдовство. А еще ему приписывали жажду крови. Впрочем, судя по летописям, он действительно имел нрав крутой и воевал много. Если считал необходимым, не жалел ни чужих, ни своих.
Одно обидно - время Всеслава стало временем взлета Полотчины, это же время стало начало заката. Уже после смерти Чародея, его сыновья разделили княжество между собой и затем продолжали все больше дробить его.
Так вот, в самом начале своей бурной деятельности, Чародей выстроил Софию. Такую же как в Новгороде и Киеве. Судя по макету, этот храм все-таки похож на них был не очень. Но важно, что все равно это была Святая София - огромный пятинефный храм на крутом берегу над Двиной. Сердце детинца. Сердце одного из трех городов Руси.
Про рождение Всеслава тоже рассказывают разные страсти. Будто бы не обошлось без языческих волхвов, будто бы он родился «от волхования» и с особой отметкой на голове и по их совету всю жизнь носил особую повязку.
Впрочем, полоцкие князья вообще имеют особое происхождение.
Почти в одно время с Рюриком на полотчине появляется варяг Рогволод. Он захватывает город (по летописи так и не понятно до конца, принадлежал ли город на тот момент Киевской Руси). Позже к его двенадцатилетней дочери сватаются сыновья Святослава - старший брат Ярополк и незаконнорожденный Владимир. Противоборствующим братьям очень нужна была помощь Полоцка. Согласием ответили послам Ярополка, законного правителя Киева. Однако Владимир с помощью Добрыни (да-да! Того самого!) взял Полоцк, на глазах у отца и матери изнасиловал Рогнеду, а потом убил их. Владимира позже прозвали Святым. На Рогнеде он затем женился.
Спустя семь лет от Рогнеды родились Изяслав, Ярослав (тот что Мудрый), Всеволод и две дочери - Предслава и Премислава. Ночью она ночью взяла нож и ударила Владимира. Промахнулась. Он велел ей одеться и взял меч. Легенда утверждает, что на крик прибежал семилетний Изяслав. При нем Владимир убивать жену не стал. Забрал детей, только с Изяславом отправил жену в ссылку. А позже женился на византийке Анне, Рогнеду сослал в монастырь (снова Добрыня ездил), Изяслава же сделал полоцким князем. Изяслав в кровавые разборки младших братьев, Ярослава Мудрого и Святополка Окаянного влезать не стал. В итоге отстроил сожженный город (может быть именно он перенес его на холм при слиянии Полоты и Двины?) и стал родоначальником полоцких князей. Его сын - Брячислав Изяславич и стал отцом Всеслава Чародея. Выходит так, что именно полоцкие князья первые по рождению над остальными Рюриковичами. Хотя еще более первым следовало бы считать сына Ярополка - Святополка, которого история прозвала Окаянным и который умер в изгнании.
Теперь уже ничего не разберешь, кто был прав в те далекие времена. Ясно одно - на Двине выстроили отличный город. Жаль только, что полоцкие князья столько времени и сил тратили на борьбу с остальными Рюриковичами. Это отвлекло их силы от укрепления западных рубежей, не дало развернуться во всю ширь. уже к 1250-м годам Полотчина полностью переходит под власть литовских князей. Сто лет назад, когда все еще не было так катастрофично молодая княжна Предслава мечтала о славе вечной. Вместо того, чтобы объединить распадающееся на уделы княжество отца, примирить потомков Чародея она истово молилась и помогала искоренить на родной земле остатки исконной веры отцов. Вместо того, чтобы укрепить землю отцов и тем прославиться, она прославилась тем, что научила Родину смиренно принимать удары судьбы.
Я не обвиняю Ефросинью. Монастырь все еще святее святого хранящий ее память заставляет относиться к ней с уважением. После посещения монастыря от этого уважения и почтения невозможно отделаться. И я действительно полон почтения перед этой княжной. Наверняка у нее не было другого пути.
История не терпит сослагательного наклонения.
Не знаю, что это за источник бьет из-под Святой Софии, но явно не простой.
Не смотря на все перипетии истории город развивался и строился. Историки заявляют, что в XVI веке население города было больше Вильны, столицы Литвы и составляло 100 тыс. человек! Сейчас - немногим больше 80 тыс. Город уничтожили многочисленные войны, когда его не могли поделить Литва, Московия и Польша, а также пожары, чума 1566 года, голод в 1600-м и 1741-46-м. Такая судьба.
Теперь, когда все эти дрязги позади в старом сердце города остался только великолепный собор, чьи белые башни поднимаются над быстрыми водами Двины. Напротив Софии стоит Борисов камень. Судя по надписям на камне, его установил Борис Всеславич, сын Чародея, он приказал высекать кресты на валунах особо почитаемых язычниками.
Есть городская легенда - камень исполняет желания, если загадывая его обойти вокруг камня три раза. Вот только так и не спросил у местных, в какую сторону обходить надо.
Интересен вот еще какой момент - весь остальной детинец занят территорией больницы. Так что в самом сердце Полоцка, где раньше была Соборная площадь, где собиралось вече теперь больница… странный можно усмотреть символизм.
Однако когда мы спустились из детинца на улицы современного города, это настроение ушло. Полоцк город удивительный. Он вроде бы похож на наши города, но, в то же время, неуловимо отличается от них.
Все-таки, такое чудное прошлое, в котором были и поляки и литовцы (а кроме того, в 1780-м году, например, из немногим более чем тысячного населения половину населения составляли евреи), советское прошлое, сплелось так тонко и органично, что трудно понять, что же делает город особенным и производит такое странное и приятное ощущение.
Площадь Свободы. Раньше называлась Народной площадью, здесь часто проводятся праздники, гуляния, концерты, а зимой - ставится елка.
Рядом с площадью, при въезде в детинец в Замковом проезде - четырехсотлетнее здание иезуитского коллегиума - практически первое в Беларуси высшее учебное заведение.
Самое начало проспекта Карла Маркса - здесь сохранились здания магистрата и управы, а также дома губернатора, вице-губернатора и коменданта.
Проспект Карла Маркса и Ленина идут параллельно через весь Великий Посад. Эти улицы рядом, но отличаются друг от друга разительно. Карла Маркса - цивилизованный проспект с памятниками белорусскому первопечатнику Франциску Скорине рядом с фонтаном, белорусской букве «У-краткой», Симеону Полоцкому, старой пожарной частью с каланчой. Осевой проспект, самый центр современного города.
Параллельно же ему идет тихая Ленина, от Детинца по набережной, через тихие дома, чудом уцелевшие и так же чудом хранящие часть атмосферы старого посада.
От Святой Софии Нижне-Посадская ведет мимо лютеранской кирхи мимо восстановленной Богоявленской церкви и домика Петра к городскому саду.
Кирха. Тут краеведческий музей.
А это Греция. Тут все есть.
Вот еще презабавнейшее явление, перспективы «за стеклом»:
Рядом с Богоявленским собором.
На этой же улице находится несколько музеев - краеведческий в кирхе, рядом с Богоявленской церковью - книгопечатания и музей библиотека, говорят - крайне интересные. Тут же рядом - художественная галерея и детский музей, куда пускают только с детьми.
Кроме этих в городе еще есть музей экологии в старой водокачке и музей традиционного ткачества на ул. Войкова. В парке на другом берегу Двины - музей Боевой славы.
Когда мы добрались до городского сада, людей стало больше. Небо все еще было хмурым а ветер прохладным, но тут люди все-таки были - праздник. На открытой сцене выступали народные ансамбли, весьма красочно, работали аттракционы. Однако даже на празднике в городском саду толпы так и не образовалось. По узкой аллее меж недавно высаженных деревьев прохаживались отнюдь не многочисленные горожане. У нас было бы так же. Зато на Украине, даже в такую погоду людей было бы гораздо больше. Эта аллея всех бы не вместила.
Тем не менее даже в этом чувствовалась какая-то домашняя и уютная милость города. За все время пребывания в городе не чувствовалось ни малейшей агрессии, кстати.
На другом берегу реки город был уже не такой чистый и аккуратный. И снова безлюдный.
ДОСААФ? Это вправо от картофельной грядки!
Когда мы завернули в католический костел, остроенный совершенно недавно, ни в нем самом, ни рядом не было ни души. Все музеи были закрыты в честь праздника, но этот храм - открыт, хотя и безлюден.
Кстати забавно - католический костел выстроили на левом берегу Двины. В прежние времена именно он оставался за Польшей, когда по реке проходила граница.
Тут же на левом берегу - обширный и совершенно задичавший парк, откуда открываются замечательнейшие виды на тот берег и где находится не менее замечательный курган славы.
Курган славы. Огонь в чаше наверху, наверное никогда не горел. Зато перспектива с его вершины просматривается странная:
У подножия его до сих пор лежит плита:
Так странно теперь смотрится эта уверенность, что пробьет час столетия Советской власти, так наивно… невольно видишь тех людей, которые закладывали эту плиту. И понимаешь, что многие из них дожили до сегодняшнего часа и видят то, что произошло…
Место, где теперь разбит задичавший парк, раньше называлось Батарея. Тут батарея и находилась. Наполеоновская.
Было, куда пушки направлять.
Впрочем, возможно, еще более замечательные виды открываются с моста через Двину в Заполотье.
Пока мы догуливали по парку, облака все-таки начали весьма основательно накрапывать. Через Заполотье мы шли уже под ощутимым дождем.
Крыши Заполотья
Интересное дело, Заполотье. Ведь старейший район города. Однако частный сектор, огороды. На самом деле это практически граница современного города. Ниже по Двине город кончается. Самый центр, старые-старые улицы. Подозреваю, что на самом-то деле в те далекие времена район выглядел почти так же - усадьбы, сады, палисады. Только была еще рыночная площадь и церкви.
Через мостик в детинец дождик нас заставлял уже торопиться и в итоге загнал в кафешку «Никольский дворик» на углу площади Свободы и Замковой улицы.
Поужинали. Сейчас, вечером людей тут было порядком, хотя и отнюдь не битком. Примерно половина столов пустовала. В то же время пока мы ели и пережидали дождь население несколько раз сменилось. Для Полоцка, как выяснилось, вообще очень характерно такое посещение кафешек - сели, выпили пива, съели какие-то чипсы или фисташки и пошли дальше. Мы с нашими обедами-ужинами сильно выделялись. Тут же вкусили и местного пива, витебского «Никольского», сваренного по немецкой лицензии. На мой взгляд, достойно, хотя Лехе больше все-таки понравилось львовское пиво Першей броварни, в его бутылочном варианте, которое мы пили в «Раздоле». Да, тут подают замечательное украинское пиво! Причем весьма недорого - примерно 30-40 наших рублей за пол-литра. Почти бесплатно по нашим-то меркам!
Позже мы дегустировали и других представителей белорусского пива - «Лидское» и «Полоцкое». «Лидское» чуть лучше нашего, «Полоцкое» - чуть хуже. Вообще питание в Беларуси оказалось добротнее и честнее нашего, но больше похожее на наше, чем в благодатной Украине. Кстати, часто встречается тут и наша еда и пива полно, той же «Балтики». Кстати, рассказывали, что из-за особой политики Лукашенко в отношении предпринимательства российская колбаса, например, стоит дешевле белорусской. Однако постепенно возить ее перестали - качество хуже гораздо.
В «Никольском дворике» мы планировали переждать дождь и отправиться догуливать. Даже разузнали где находится достойный ночной клуб - «Сфера» напротив автовокзала. Однако, дождь все не кончался.
Пришлось под дождем добираться до гостиницы и пораньше ложиться спать. Все-таки завтра предстоял бросок к Езерищу и переход на озерный остров.
По дороге наблюдали пары и тройки девчонок и парней, явно выбравшихся на променад по Карла Маркса к скверу на Гоголя, но из-за дождя вынужденных с позором бежать домой. Белорусских красавиц разглядеть не удалось. То ли не было их, то ли трудно разглядеть истинную красоту в скукоженных лицах под мокрыми капюшонам и зонтами.
Все это повергло нас в некоторое уныние и даже оставило ощущение некоторого разочарования.
Впрочем, сейчас, вспоминая город, я все больше понимаю, что мне безумно понравилось его безлюдье и тихая аккуратность. Опять-таки если бы не дождь, проспект и скверы были бы действительно полны молодежью. В общем, даже если забыть про красоты и виды города, Полоцк хорош одной только своей атмосферой.
дальше тут:
http://obmorock.livejournal.com/18037.html
На самом деле было все просто и прозаично. В Полоцк меня привело мелкое тщеславие и гнилые понты. Если мистика и была, то замаскировалась она крайне ловко. Коллега Леха заявил, что ехать собирается на первые майские в Брест.
- Да ну, что ты! - возразил я. - Белоруссия должна начинаться с Полоцка.
Леха поглядел на меня с крайним сомнением. Я же распушил хвост и давай живописать маслом внахлест:
- Да до Бреста ехать - почти сутки. На «там погулять» остается всего день. А в Полоцк езды - ночь. Так что целых два дня выходит, да еще и приехать можно будет утром третьего и спокойно остаться дома в последний выходной.
Леха призадумался.
- Так что, - развил я достигнутый успех, - можно еще и замок какой прихватить! Второго-то числа, на второй-то день.
- Замок? - еще крепче задумался Леха.
Стали искать замок. Быстро выяснилось, что на самом-то деле все замки сконцентрированы в западной Беларуси. Однако кое-что отыскать удалось - был некогда замок в местечке Езерище, на острове посреди озера. Правда, теперь там одни остатки. Отделяющая остров протока мелка и неширока, так что раз - и мы там. Красота. А вернуться можно через Великие Луки на рижском поезде, который идет в час ночи. На него мы точно успеем.
К тому времени я осознал, что дело будет в начале мая и как-то подостыл. Хотелось увидеть Полоцк летом, в жару, чтобы все цвело и зеленело. Но Леха, покопавшись в параллельных источниках, так загорелся, что решился ехать по этому маршруту. Причем товарищи его наоборот, ото всего отказались, остались верны брестскому варианту. Так что у меня не было морального права отказаться - раз подбил коллегу, надо было ехать.
Тут же Леха и на вокзале оказался и билеты взял. Только на рижский поезд мест не было, пришлось брать на великолукский, а он шел обратно в 20:40. Нам бы сообразить вовремя, что между Москвой и Минском разница во времени в час, и потому обратно ехать через Витебск по-любому было бы надежнее. Ума-то у нас была палата, да ключ потерян.
Так вот и вышло, что вроде как не думал и не собирался я в Полоцк, но вдруг как-то поехал.
Первое мая выдалось пасмурным и прохладным. А город пустынным. Стоило миновать нарядный вокзал с его суетой и таксистами и все, с этого момента прохожие нам попадались только изредка. Очевидно половина города была на дачах в выходной, вторая отсыпалась после вчерашнего.
Полоцк и так город очень милый.
А эта пустота, эта постпраздничная неторопливость словно еще больше придавала ему очарования. Слетела вся шелуха будней и обязанностей. Осталось только то, что люди делают для самих себя. Так улицы оставались пусты почти до двух-трех часов.
Еще больше очарования городу придавала чистота и аккуратность. Явно было, что город небогат - не так часто попадались магазины, салоны красоты и кабаки. Зато запущенным город определенно не был.
Весьма забавная примета обустройства города:
Очень на многих домах встречали такие таблички. А там где не видели их, может быть оттого, что не замечали.
Сойдя с поезда, мы сразу добрели до гостиницы «Десна» и вписались за смешные деньги - 36 тысяч белорусских рублей (это примерно 450 российских рублей) за отличный номер в самом центре города. Причем я бронировал места заранее, и с меня обещали взять денег за бронь. Однако добрая администратор поглядела на нас и хулигански предложила:
- А давайте я с вас бронь брать не буду?
Еще бы нет! Ясное дело мы согласились!
А потом мы отправились на обход достопримечательностей. По дороге завернули в магазинчик, раздобыли местной еды и устроились во дворике какой-то пятиэтажки на лавочке, позавтракать. Как и ожидалось в магазинчике было полно местной еды. Только в отличие от щедрой и разнообразной Украины тут было все проще, примерно как у нас. Разве что хлеб добрее и больше черного, чем белого.
В заросшем же травой дворике мы обнаружили не только спокойствие, но и людей. Их не было на улицах, зато хватало дома. Они так же как и мы сидели на завалинке и улыбаясь беседовали с соседями через открытые окна.
После же завтрака под хмурым небом мы выдвинулись к Спасо-Ефросиньевскому монастырю. Обычно-то я монастыри не жалую, но путеводители и отзывы так дышали необходимостью посетить это место паломничества, что я поддался. Не жалею.
Добираться решили пешком и не прогадали. В 1120-х годах, когда его основали, был он в двух километрах от города, теперь же - в городской черте. Разве что железная дорога отделяет центр от Спас-слободы. Так вот когда мы топали мимо, переезд этот галлонами пил кровь из автолюбителей. В обе стороны от колеи тянулись колонны автомобилей, а семафор все мигал красным. Впрочем, водители клаксоном не злоупотребляли, а пассажиры, закупоренные в автобусы, покорно и терпеливо ждали, смотрели на нас, проходящих мимо без тоски и зависти.
Вот странное дело - вроде бы пробка, а спокойствие снисходит необыкновенное.
Монастырь основала Ефросинья Полоцкая. Родившись княжной Предславой где-то около 1102-го года, она в 12 лет должна была выйти замуж. Однако сбежала из дому и прибыла к тетке-игуменье с просьбой принять ее в монастырь. Что, сказала она, делают обычно люди? Женятся, да детей рожают. Даже князья с княгинями. А вечная слава мимо течет и жизнь их не вечна. Вечное же - славить бога и поклонение, аскеза и усмирение ради восхваления. Так она постриглась в монахини.
Она много училась, переписывала книги, занималась благотворительностью. Потом, после 1120-го года занялась строительством. Основала Спасо-Ефросиньевский монастырь близ церкви Спаса и стала сама игуменьей. Храм этот был выстроен в камне и уцелел.
вот он, храм 12-го века. Легко заметить - церковники в определенный момент сочли его устаревшим, аварийным и улучшили - перестроили под свой новый вкус.
Она строила еще церкви, основала другие монастыри, учила молодых монахинь переписыванию книг и ремеслам, руководила иконописной мастерской. Сделала монастырь могущественным и процветающим. Сама молилась неистово и неустанно. В Спасском соборе инокиня показывает келью Ефросиньи. Стоит возле лестницы на хоры, тихая и незаметная в храмовой тени. Даже ключи не звенят. Только позовет едва слышно:
- Пойдем… к келье Преподобной.
И вот ты уже идешь между сырых старых стен по вытертой лестнице. А наверху - тесная крестообразная келья с круглым куполом - маленький храм. На стенах - остатки фресок-икон и окошко в храм большой, службы слушать. Тут она проводила целые дни, молилась. А спала на каменной лавке возле входа. Лавка эта - часть внешней стены. Холодная как стылая земля в феврале.
- Здесь она спала, - показывает монашка, - можно посидеть или прилечь, многие, говорят, исцеляются.
Она терпеливо ждет, когда туристы и паломники помолчат в келье, прикасаясь к оскверненным поляками фрескам, полежат на ложе Преподобной, втянутся в тесную арку лестницы. А сама сядет тихонько в изголовье и молчит.
- Сядьте, - скажет еле слышно.
И вот ты уже сам сидишь. Чувствуешь как камень вытягивает из тебя тепло. Кажется, правда, что от этого ты не начинаешь мерзнуть, а словно бы с теплом уходит и мирское, что греет тебя в жизни, остается только отрешенность.
Внизу же перегороженный лесами храм. Темный со следами сбитых и замазанных фресок. Во времена польского владычества храм был разорен. Стены покрылись нацарапанными автографами победителей-поляков. Надписям этим - по триста а то и больше лет.
Тут же в Спасском храме хранится рака с мощами и веригами Преподобной. Дородный, уверенный в себе, но спокойный батюшка показывает паломникам путь - снять обувь и верхнюю одежду и проползти под ракой, очищаясь и получая благословение самой игуменьи. Есть такой обычай в этих краях - проходить под иконами и хоругвями в праздники и крестные ходы, словно бы получая омовение благодатью.
Я-то нехристь, а Леху уговорил. Он снял обувь и куртку, босой прошел к раке и прополз по отполированному полу. Все то искреннее молчаливое почтение питаемое насельницами монастыря заставляло поверить, что это не пустой шаг. Что-то ты должен почувствовать. Леха согласился - почувствовал. Только так и не смог определить, что именно.
Ефросинья была так истова, что увлекла за собой в постриг двух сестер-княжен - Гордиславу и Звениславу, заставив сменить звонкие языческие имена отцов на чужеземные. В частности Звенислава стала Евпраксией. Даже гнев отца княжен, который был против этого пострига, ее не остановил - была уверена в правильности своего дела.
Под закат жизни где-то около 1163-го года она отправилась в большое паломничество в Святую землю. Она достигла цели и, объездив почти всю землю обетованную, умерла в русском монастыре в Иерусалиме в 1173-м.
В Спасском храме остался после нее крест святой Ефросиньи - уникальная реликвия, сказочной красоты изделие мастера Лазаря Богши. По легенде, на кресте лежало проклятье - любого, кто похитит, отдаст или продаст святыню ожидала страшная кара. Тем не менее крест похищали, отдавали и продавали. Когда Иван Грозный взял Полоцк, крест был при нем. Царь утопил Полоцк, как и Новгород, в крови, а потом вернул крест в монастырь. Затем реликвия то оказывалась на месте, то вновь покидала город и, наконец, к началу Второй мировой войны оказалась в Могилеве, откуда исчезла после оккупации. Наряду с Янтарной комнатой крест считается одним из наиболее ценных пропавших сокровищ. Теперь в монастыре хранится его копия, восстановленная уже в XX веке.
Вообще монастырь производит какое-то очень человеческое впечатление. Может быть важно то, что он действующий, причем как-то очень по-настоящему действующий.
Полевая кухня у них даже запасена.
Очень красиво и гладко звучат колокола над вратами, центральный Крестовоздвиженский собор значителен, но не слишком подавляет, а женщинам бесплатно предлагаются юбки-передники и косынки. Лежат на полках в распахнутом шкафчике перед воротами. Подходи, бери. На стене у входа - подробное описание как вести себя в храме. Без лишнего нравоучения и истерики. Не наказ, а скорее просьба соблюдать обычай.
Очень чувствуется намоленность этого места. Все буквально дышит духовным подвигом Преподобной, причем без истеричного фанатизма, а как-то очень спокойно и глубоко.
Ефросинья уважаема и почитаема так искренне, что поневоле проникаешься почтением.
Уходя от монастыря, не мог отделаться и от другой мысли. Все-таки она - княжна, принявшая постриг. Постригшая даже своих сестер, причем их приданое пошло в казну монастыря. В старости предприняла тяжелейшее десятилетнее путешествие по Святой земле. Ее бы силу и энергию, да на пользу родной земле…
Ведь это было время, когда Полоцк уже основал Менск (будущий Минск), Витебск, Друцк и множество других городов, из которых выросла Белоруссия. Уже дробилась прежняя сила Полотчины, разваливалась на удельные княжества, а рядом поднималась молодая и агрессивная Литва. Скоро полоцкий князь не сможет отказать рыцарям в основании Риги. Полоцк падет, размолотый жерновами истории и падение это будет тихо и незаметно. Диковатые на тот момент, но смелые и яростные литовцы сумеют подмять под себя почти все русские княжества и выстоять против ливонцев и тевтонцев. У Полоцка был больший потенциал сделать это и удержаться. Он должен был сделать это, но не смог…
Вот такие мысли были у меня по пути вдоль улицы Ефросиньи Полоцкой - от ворот монастыря к сердцу города - опустевшему Детинцу.
После ж/д переезда улица Ефросиньи становится улицей Фрунзе. Странная преемственность. Уже улица Фрунзе пересекает Полоту возле стен прежнего Окольного города. На этом же месте раньше стоял Красный мост. Во время Отечественной войны 1812 года наши войска именно на этом направлении должны были брать город. На том берегу - валы Нижнего замка, мощные и высокие. По обе стороны Полоты - крутые склоны.
Эти вот берега и штурмовали наши в наполеоновские времена.
Во время штурма с обеих сторон погибло до 14 тысяч человек. Городская легенда утверждает, что именно поэтому мост стал Красным. А в Чернигове Красный, потому что Красивый и на нем упырь-полковник Дунин-Борковский выпал из призрачной кареты в воду. Зато в Полоцке через Красный мост теперь носят на руках невест (а мост длинный, жених должен быть крепок) и вешают на перила замки, и кидают ключи в быструю Полоту. Чтобы семья крепче была.
Ну а на том берегу - Нижний замок. В незапамятные времена город располагался выше по течению Полоты. Видимо, чтобы варяги, промышлявшие по Двине, не сразу дотягивались. Где он располагался точно не знаю. Вполне вероятно, что где-то на горе в районе водокачки.
Теперь это памятник архитектуры и экологический музей. Говорят - довольно интересное место. И панораму города увидеть можно, и есть несколько весьма забавных аттракционов, вроде прозрачного пола.
В X-XI вв, видимо после того как Рюриковичи подмяли под себя Русь, город перенесли на холм у впадения Полоты в Двину.
Тихие воды Полоты
Высокое и красивое место. Здесь возник детинец (позже это место стало Высоким замком), в сторону старого городища протянулся Окольный город. После того как город при Грозном перешел к Москве, его в 1562-м обнесли титаническим валом и стали называть Нижним (или Стрелецким) замком. Между Окольным городом и Двиной вытянулся вверх по реке Великий посад, а напротив детинца с другой стороны Полоты - располагалось Заполотье. Оно имело свои стены и башни.
Вот тут хорошо видно - на холме где белый храм Софии - был детинец. А через Полоту вниз по Двине (влево по фотке, где шиферные крыши частного сектора) - Заполотье.
Когда мы добрались до валов Нижнего замка, все еще было тихо и пустынно, люди уже попадались, но все еще изредка. В выбранной нами кафешке «Раздол» рядом с Красным мостом было пусто. Только трое тихих молодых людей допивала пиво. Когда же они ушли, мы остались единственными посетителями. Официантки томились и смотрели телевизор от безделья.
В стене кафешки была обнаружена замечательно-крошечная дверь.
Высотой она, наверное, метр или метр-двадцать. Масштаб на фото не особенно виден, но обратите внимание на расположение ручки - это примерно уровень пояса. Изначально тут был ночной клуб для гномов? Или белорусские оборотни из густых по сию пору лесов входили со двора эту дверь волком, чтобы выйти на улицу человеком?
После обеда мы добрались, наконец, до Детинца.
Это пока валы Окольного города, точнее Нижнего замка, выстроенного Грозным на месте Окольного города.
Эти валы помнят времена, когда на них стояли рубленные стены и башни.
Вот тут были ворота, через которые можно было въехать в город.
Эти валы помнят времена, когда город переходил из рук в руки. Когда Ивана Грозного сменил Стефан Баторий, потом снова московиты. Поляки и снова русские. Эти валы помнят даже Петра, побывавшего в городе еще до Полтавской битвы. А теперь тут меж валов устроили стадион. Прямо на месте старого города. Однажды при культировании газона под поле работница стадиона подняла клубок из браслетов и шейной гривны (золото 958 пробы, первая половина X века).
Стадион.
Видимо, это очень удобно - в Ярославле в Медвежьем овраге, прямо под стенами бывшего детинца тоже сделан стадион. И в Пскове в редутах петровской крепости подле Окольного города. И наверняка где-то еще…
Кстати и в прежние времена наши правители не шибко считались с городами. Чего стоит только городская реформа Екатерины, перекроившая почти все города России и практически уничтожившая их.
Вот и Петр, как и Грозный, не был ласков с полочанами. Умудрился даже поругаться с униатскими священниками. Причем поругаться едва ли не до крови. В итоге в Святой Софии стали хранить порох, который в итоге взорвался. Одобрить ссору с батюшками горожане не могли. Однако домик государя сохранили.
Дом Петра на Нижне-Покровской (теперь Ленина)
Зато храм униаты в 1738-1750-м выстроили на новый лад. Улучшили, понятное дело. Причем даже ориентацию поменяли. Алтарь теперь не на востоке, а на севере. Зато белые барочные башни смотрят прямо на реку, а в прежней алтарной части у восточной стены уцелели фрагменты старой росписи.
В соборе акустика, говорят, потрясающая. Уцелевший в войнах орган звучит удивительно. Храм не действует и используется как музей и концертный зал.
Здесь в музее можно увидеть макет собора, каким он был раньше. Как выглядела настоящая София Полоцкая. Ее выстроил знаменитый Всеслав Чародей с между 1044 и 1066. Всеслав Брячиславич получил престол после отца Брячислава Изяславича, который правил немало - с 1001 до 1044. Всеслав же взялся за дело крайне рьяно. Воевал, строил, копил силы, заботился о богатстве Полоцка, снова воевал, основывал белорусские города и даже стал князем Киевским. Больше же всего было войн с Новгородом. Штука в том, что путь из варяг в греки неизбежно вел через кривичские земли (вроде как Полоцк, Смоленск и вся Белоруссия это потомки кривичей и есть) , самым сложным и запутанным участком были волоки из Ловати и Двины в Днепр. Штука в том, что из Двины попасть в Днепр можно было почти напрямую в районе современного Гнездова (ученые склонны считать, что там был прежний Смоленск). А вот если идти севером, через Неву, Волхов в Ильмень-озеро, потом в Ловать, все равно надо волоком переходить в верхнюю Двину и только тогда в Днепр. К чему все эти сложности, если сразу из Балтики можно идти по Двине? Однако в XI-м веке как-то так получилось, что волоки на Днепр оказались в руках Новгорода. Новгород, бывший прежде меньше и беднее Полоцка, быстро богател, путь же через Двину уменьшался. Новгород с Готландом и балтийскими городами строил Ганзу. Полоцк должен был биться за прежние доходы. Эти войны не принесли городу и княжеству славы и богатства. Полотчина расширялась и строилась скорее вопреки этому, территория распространилась вплоть до нижней Двины, земли, на которых позже основали Ригу, принадлежала полоцким князьям.
Всеслав правил невероятно долго - до 1101 года и стал знаменитейшим из князей. Штука не только в том, что он защитил и укрепил княжество. Его называли Чародеем и верили, что он действительно чародей. Именно он стал прототипом былинного героя Волха Всеславича. А персонаж этот мог многое - оборачиваться волком и коршуном. Ему было подвластно любое колдовство. А еще ему приписывали жажду крови. Впрочем, судя по летописям, он действительно имел нрав крутой и воевал много. Если считал необходимым, не жалел ни чужих, ни своих.
Одно обидно - время Всеслава стало временем взлета Полотчины, это же время стало начало заката. Уже после смерти Чародея, его сыновья разделили княжество между собой и затем продолжали все больше дробить его.
Так вот, в самом начале своей бурной деятельности, Чародей выстроил Софию. Такую же как в Новгороде и Киеве. Судя по макету, этот храм все-таки похож на них был не очень. Но важно, что все равно это была Святая София - огромный пятинефный храм на крутом берегу над Двиной. Сердце детинца. Сердце одного из трех городов Руси.
Про рождение Всеслава тоже рассказывают разные страсти. Будто бы не обошлось без языческих волхвов, будто бы он родился «от волхования» и с особой отметкой на голове и по их совету всю жизнь носил особую повязку.
Впрочем, полоцкие князья вообще имеют особое происхождение.
Почти в одно время с Рюриком на полотчине появляется варяг Рогволод. Он захватывает город (по летописи так и не понятно до конца, принадлежал ли город на тот момент Киевской Руси). Позже к его двенадцатилетней дочери сватаются сыновья Святослава - старший брат Ярополк и незаконнорожденный Владимир. Противоборствующим братьям очень нужна была помощь Полоцка. Согласием ответили послам Ярополка, законного правителя Киева. Однако Владимир с помощью Добрыни (да-да! Того самого!) взял Полоцк, на глазах у отца и матери изнасиловал Рогнеду, а потом убил их. Владимира позже прозвали Святым. На Рогнеде он затем женился.
Спустя семь лет от Рогнеды родились Изяслав, Ярослав (тот что Мудрый), Всеволод и две дочери - Предслава и Премислава. Ночью она ночью взяла нож и ударила Владимира. Промахнулась. Он велел ей одеться и взял меч. Легенда утверждает, что на крик прибежал семилетний Изяслав. При нем Владимир убивать жену не стал. Забрал детей, только с Изяславом отправил жену в ссылку. А позже женился на византийке Анне, Рогнеду сослал в монастырь (снова Добрыня ездил), Изяслава же сделал полоцким князем. Изяслав в кровавые разборки младших братьев, Ярослава Мудрого и Святополка Окаянного влезать не стал. В итоге отстроил сожженный город (может быть именно он перенес его на холм при слиянии Полоты и Двины?) и стал родоначальником полоцких князей. Его сын - Брячислав Изяславич и стал отцом Всеслава Чародея. Выходит так, что именно полоцкие князья первые по рождению над остальными Рюриковичами. Хотя еще более первым следовало бы считать сына Ярополка - Святополка, которого история прозвала Окаянным и который умер в изгнании.
Теперь уже ничего не разберешь, кто был прав в те далекие времена. Ясно одно - на Двине выстроили отличный город. Жаль только, что полоцкие князья столько времени и сил тратили на борьбу с остальными Рюриковичами. Это отвлекло их силы от укрепления западных рубежей, не дало развернуться во всю ширь. уже к 1250-м годам Полотчина полностью переходит под власть литовских князей. Сто лет назад, когда все еще не было так катастрофично молодая княжна Предслава мечтала о славе вечной. Вместо того, чтобы объединить распадающееся на уделы княжество отца, примирить потомков Чародея она истово молилась и помогала искоренить на родной земле остатки исконной веры отцов. Вместо того, чтобы укрепить землю отцов и тем прославиться, она прославилась тем, что научила Родину смиренно принимать удары судьбы.
Я не обвиняю Ефросинью. Монастырь все еще святее святого хранящий ее память заставляет относиться к ней с уважением. После посещения монастыря от этого уважения и почтения невозможно отделаться. И я действительно полон почтения перед этой княжной. Наверняка у нее не было другого пути.
История не терпит сослагательного наклонения.
Не знаю, что это за источник бьет из-под Святой Софии, но явно не простой.
Не смотря на все перипетии истории город развивался и строился. Историки заявляют, что в XVI веке население города было больше Вильны, столицы Литвы и составляло 100 тыс. человек! Сейчас - немногим больше 80 тыс. Город уничтожили многочисленные войны, когда его не могли поделить Литва, Московия и Польша, а также пожары, чума 1566 года, голод в 1600-м и 1741-46-м. Такая судьба.
Теперь, когда все эти дрязги позади в старом сердце города остался только великолепный собор, чьи белые башни поднимаются над быстрыми водами Двины. Напротив Софии стоит Борисов камень. Судя по надписям на камне, его установил Борис Всеславич, сын Чародея, он приказал высекать кресты на валунах особо почитаемых язычниками.
Есть городская легенда - камень исполняет желания, если загадывая его обойти вокруг камня три раза. Вот только так и не спросил у местных, в какую сторону обходить надо.
Интересен вот еще какой момент - весь остальной детинец занят территорией больницы. Так что в самом сердце Полоцка, где раньше была Соборная площадь, где собиралось вече теперь больница… странный можно усмотреть символизм.
Однако когда мы спустились из детинца на улицы современного города, это настроение ушло. Полоцк город удивительный. Он вроде бы похож на наши города, но, в то же время, неуловимо отличается от них.
Все-таки, такое чудное прошлое, в котором были и поляки и литовцы (а кроме того, в 1780-м году, например, из немногим более чем тысячного населения половину населения составляли евреи), советское прошлое, сплелось так тонко и органично, что трудно понять, что же делает город особенным и производит такое странное и приятное ощущение.
Площадь Свободы. Раньше называлась Народной площадью, здесь часто проводятся праздники, гуляния, концерты, а зимой - ставится елка.
Рядом с площадью, при въезде в детинец в Замковом проезде - четырехсотлетнее здание иезуитского коллегиума - практически первое в Беларуси высшее учебное заведение.
Самое начало проспекта Карла Маркса - здесь сохранились здания магистрата и управы, а также дома губернатора, вице-губернатора и коменданта.
Проспект Карла Маркса и Ленина идут параллельно через весь Великий Посад. Эти улицы рядом, но отличаются друг от друга разительно. Карла Маркса - цивилизованный проспект с памятниками белорусскому первопечатнику Франциску Скорине рядом с фонтаном, белорусской букве «У-краткой», Симеону Полоцкому, старой пожарной частью с каланчой. Осевой проспект, самый центр современного города.
Параллельно же ему идет тихая Ленина, от Детинца по набережной, через тихие дома, чудом уцелевшие и так же чудом хранящие часть атмосферы старого посада.
От Святой Софии Нижне-Посадская ведет мимо лютеранской кирхи мимо восстановленной Богоявленской церкви и домика Петра к городскому саду.
Кирха. Тут краеведческий музей.
А это Греция. Тут все есть.
Вот еще презабавнейшее явление, перспективы «за стеклом»:
Рядом с Богоявленским собором.
На этой же улице находится несколько музеев - краеведческий в кирхе, рядом с Богоявленской церковью - книгопечатания и музей библиотека, говорят - крайне интересные. Тут же рядом - художественная галерея и детский музей, куда пускают только с детьми.
Кроме этих в городе еще есть музей экологии в старой водокачке и музей традиционного ткачества на ул. Войкова. В парке на другом берегу Двины - музей Боевой славы.
Когда мы добрались до городского сада, людей стало больше. Небо все еще было хмурым а ветер прохладным, но тут люди все-таки были - праздник. На открытой сцене выступали народные ансамбли, весьма красочно, работали аттракционы. Однако даже на празднике в городском саду толпы так и не образовалось. По узкой аллее меж недавно высаженных деревьев прохаживались отнюдь не многочисленные горожане. У нас было бы так же. Зато на Украине, даже в такую погоду людей было бы гораздо больше. Эта аллея всех бы не вместила.
Тем не менее даже в этом чувствовалась какая-то домашняя и уютная милость города. За все время пребывания в городе не чувствовалось ни малейшей агрессии, кстати.
На другом берегу реки город был уже не такой чистый и аккуратный. И снова безлюдный.
ДОСААФ? Это вправо от картофельной грядки!
Когда мы завернули в католический костел, остроенный совершенно недавно, ни в нем самом, ни рядом не было ни души. Все музеи были закрыты в честь праздника, но этот храм - открыт, хотя и безлюден.
Кстати забавно - католический костел выстроили на левом берегу Двины. В прежние времена именно он оставался за Польшей, когда по реке проходила граница.
Тут же на левом берегу - обширный и совершенно задичавший парк, откуда открываются замечательнейшие виды на тот берег и где находится не менее замечательный курган славы.
Курган славы. Огонь в чаше наверху, наверное никогда не горел. Зато перспектива с его вершины просматривается странная:
У подножия его до сих пор лежит плита:
Так странно теперь смотрится эта уверенность, что пробьет час столетия Советской власти, так наивно… невольно видишь тех людей, которые закладывали эту плиту. И понимаешь, что многие из них дожили до сегодняшнего часа и видят то, что произошло…
Место, где теперь разбит задичавший парк, раньше называлось Батарея. Тут батарея и находилась. Наполеоновская.
Было, куда пушки направлять.
Впрочем, возможно, еще более замечательные виды открываются с моста через Двину в Заполотье.
Пока мы догуливали по парку, облака все-таки начали весьма основательно накрапывать. Через Заполотье мы шли уже под ощутимым дождем.
Крыши Заполотья
Интересное дело, Заполотье. Ведь старейший район города. Однако частный сектор, огороды. На самом деле это практически граница современного города. Ниже по Двине город кончается. Самый центр, старые-старые улицы. Подозреваю, что на самом-то деле в те далекие времена район выглядел почти так же - усадьбы, сады, палисады. Только была еще рыночная площадь и церкви.
Через мостик в детинец дождик нас заставлял уже торопиться и в итоге загнал в кафешку «Никольский дворик» на углу площади Свободы и Замковой улицы.
Поужинали. Сейчас, вечером людей тут было порядком, хотя и отнюдь не битком. Примерно половина столов пустовала. В то же время пока мы ели и пережидали дождь население несколько раз сменилось. Для Полоцка, как выяснилось, вообще очень характерно такое посещение кафешек - сели, выпили пива, съели какие-то чипсы или фисташки и пошли дальше. Мы с нашими обедами-ужинами сильно выделялись. Тут же вкусили и местного пива, витебского «Никольского», сваренного по немецкой лицензии. На мой взгляд, достойно, хотя Лехе больше все-таки понравилось львовское пиво Першей броварни, в его бутылочном варианте, которое мы пили в «Раздоле». Да, тут подают замечательное украинское пиво! Причем весьма недорого - примерно 30-40 наших рублей за пол-литра. Почти бесплатно по нашим-то меркам!
Позже мы дегустировали и других представителей белорусского пива - «Лидское» и «Полоцкое». «Лидское» чуть лучше нашего, «Полоцкое» - чуть хуже. Вообще питание в Беларуси оказалось добротнее и честнее нашего, но больше похожее на наше, чем в благодатной Украине. Кстати, часто встречается тут и наша еда и пива полно, той же «Балтики». Кстати, рассказывали, что из-за особой политики Лукашенко в отношении предпринимательства российская колбаса, например, стоит дешевле белорусской. Однако постепенно возить ее перестали - качество хуже гораздо.
В «Никольском дворике» мы планировали переждать дождь и отправиться догуливать. Даже разузнали где находится достойный ночной клуб - «Сфера» напротив автовокзала. Однако, дождь все не кончался.
Пришлось под дождем добираться до гостиницы и пораньше ложиться спать. Все-таки завтра предстоял бросок к Езерищу и переход на озерный остров.
По дороге наблюдали пары и тройки девчонок и парней, явно выбравшихся на променад по Карла Маркса к скверу на Гоголя, но из-за дождя вынужденных с позором бежать домой. Белорусских красавиц разглядеть не удалось. То ли не было их, то ли трудно разглядеть истинную красоту в скукоженных лицах под мокрыми капюшонам и зонтами.
Все это повергло нас в некоторое уныние и даже оставило ощущение некоторого разочарования.
Впрочем, сейчас, вспоминая город, я все больше понимаю, что мне безумно понравилось его безлюдье и тихая аккуратность. Опять-таки если бы не дождь, проспект и скверы были бы действительно полны молодежью. В общем, даже если забыть про красоты и виды города, Полоцк хорош одной только своей атмосферой.
дальше тут:
http://obmorock.livejournal.com/18037.html