Разжимая кулаки, или как подружить цигун с Шекспиром
Самое ценное, что можно почерпнуть, странствуя в чужих мирах - в книгах и фильмах - получаешь в моменты, когда что-то не просто интересно, нравится, увлекает, а - цепляет, отзывается, причем настолько, что, на самом деле, это отзываешься ты. В тебе что-то есть, что входит в резонанс и отвечает на призыв. То есть, это способ открыть в себе некую часть или узнать ее получше, обрести метафору для нее, или, может быть, некую мерку, с которой ее можно сравнивать,- и утащить в реальную жизнь, чтобы дальше иметь возможность с ней взаимодействовать. Это реально круто, и со мной случалось не однажды, а самые такие ценные подарки - почти всегда с Шекспиром.
Я вообще двно уже думаю одну мысль, что Вильям наш (с) так велик не в последнюю очередь тем, что в каждой пьесе у него - цельный, объемный, наполненный воздухом, многослойный, пронизанный нитями связей, огромный великолепный мир. Но ценнее всего то, что ты можешь любой из этих миров , не уплощая и не упрощая, без малейшей потери этой восхитительной сложности разместить у себя внутри. И он будет там, где он больше всего тебе нужен.
Тут как-то недавно случилось попасть в короткую, но очень, очень сильно стрессовую ситуацию. Ну то есть, буквально, целиком жизнь моя, да и семьи, могла очень резко повернуть... в совсем недружественную сторону. И вот эта вся благополучная жизнь, она так.. покачнулась, покачнулась, замерла... и встала на место :) Но эти несколько минут - они мне кое-что дали.
Осознание происходящего было очень ясным, и я тогда поняла, что я до некоторой степени не могу даже контролировать реакции тела. То есть, сохранять poker face могу, а успокоить дыхание уже не получается, и вообще, паника - такая настоящая, с истерикой и потерей контроля - она уже где-то рядом. Ну или в обморок упасть - тоже хорошо в такой ситуации :) И тут, пытаясь совладать с дыханием и сохраняя выраженье на лице, я вдруг внутри себя нашла, к кому обратиться, кого призвать. Ту часть себя, которая - "соберись и дерись". Это было - конечно, конечно! - оно.
Once more unto the breach, dear friends, once more;
Or close the wall up with our English dead.
In peace there's nothing so becomes a man
As modest stillness and humility:
But when the blast of war blows in our ears,
Then imitate the action of the tiger;
Stiffen the sinews, summon up the blood,
Disguise fair nature with hard-favour'd rage;
Then lend the eye a terrible aspect;
Let pry through the portage of the head
Like the brass cannon; let the brow o'erwhelm it
As fearfully as doth a galled rock
O'erhang and jutty his confounded base,
Swill'd with the wild and wasteful ocean.
Now set the teeth and stretch the nostril wide,
Hold hard the breath and bend up every spirit
To his full height. On, on, you noblest English.
В дни мира украшают человека
Смирение и тихий, скромный нрав;
Когда ж нагрянет ураган войны,
Должны вы подражать повадке тигра.
Кровь разожгите, напрягите мышцы,
Свой нрав прикройте бешенства личиной!
Глазам придайте разъяренный блеск -
Пускай, как пушки, смотрят из глазниц;
Пускай над ними нависают брови,
Как выщербленный бурями утес
Над основанием своим, что гложет
Свирепый и нещадный океан.
Сцепите зубы и раздуйте ноздри;
Дыханье придержите; словно лук.
Дух напрягите.
Мне полегчало сразу, и обморок отступил, и паника (еще бы, там такая прямо инструкция пошаговая, на доступном телесном уровне, бери и пользуйся :)). Но, что важнее, я увидела, что это во мне есть. Тот, кто будет драться до конца, тот, кто не отступит, кто - "сперва меня убейте, а потом мои продайте кости". Что это тоже часть меня, и ему есть место.
Оно, кстати, сразу нашлось и в жизни. На ближайшей тренировке по цигун. Я вдруг поняла, что тут самое для него место - и тренировка стала другой, и прочувствовалось то, что раньше не чувствовалось, и сделалось то, на что раньше, как казалось, пороха не хватало.
Там вообще много всего, в цигуне. Это такая, на самом деле, мощная настоящая телеска, со-терапия прямо, там каждое упражнение - про что-то; и многое я уже чувствую, про что, и оно сдвигается по мере того, как я осознаю эту связь и удается изменить движения и ощущения тела, и наоборот. Про место в пространстве и "место под солнцем", про агрессию и ее выражение, про способность держать и наносить удар, про дыхание как способ жить, про способность и желание продолжать прилагать усилие, когда трудно, и много чего еще.
И вот, было одно упражнение, я про него даже спрашивала у тренера недели так три назад. Оно несложное в исполнении, всего-то и нужно - медленно и очень сильно напрячь пальцы, сжать их в кулаки, держа руки перед собой - а потом так же медленно их разжать. Но меня так корежило на нем эмоционально - просто до шерсти дыбом на загривке. Именно в той части, когда распрямляются пальцы. Мне так муторно и тошно было, и пальцы мои казались какими-то жуткими отвратительными когтями, и не разжимались они нормально.
А в тот раз, когда Генрих стоял у меня за плечом, я поняла, прочувствовала его из этой части себя. Оно, конечно, про это.
Когда уже сказано "Победа - ваша", и французский посол отходит, и он падает, буквально - падает на колени, почти теряя сознание, глаза закатываются на миг - но все-таки умудряется опереться на меч, и все, что от него остается - это только молитва.
Момент полной сдачи. Момент, когда контроля больше просто нет. Богу - Богово, а своего ничего и не осталось.
...Первый раз в жизни, да и то, так сказать, в измененке. Вот это и было самым сложным, всегда. Отпустить. Отдать Богу - Богово, и признать, что оно не твое, что, сколько бы ты не пытался, не цеплялся, иногда есть то, что намного больше тебя, и на что ты никак, никак повлиять не можешь. Когда от тебя есть только слезы и чувство, чтот ты легче пушинки, которую несет ветер. Разжать пальцы.
Я вообще двно уже думаю одну мысль, что Вильям наш (с) так велик не в последнюю очередь тем, что в каждой пьесе у него - цельный, объемный, наполненный воздухом, многослойный, пронизанный нитями связей, огромный великолепный мир. Но ценнее всего то, что ты можешь любой из этих миров , не уплощая и не упрощая, без малейшей потери этой восхитительной сложности разместить у себя внутри. И он будет там, где он больше всего тебе нужен.
Тут как-то недавно случилось попасть в короткую, но очень, очень сильно стрессовую ситуацию. Ну то есть, буквально, целиком жизнь моя, да и семьи, могла очень резко повернуть... в совсем недружественную сторону. И вот эта вся благополучная жизнь, она так.. покачнулась, покачнулась, замерла... и встала на место :) Но эти несколько минут - они мне кое-что дали.
Осознание происходящего было очень ясным, и я тогда поняла, что я до некоторой степени не могу даже контролировать реакции тела. То есть, сохранять poker face могу, а успокоить дыхание уже не получается, и вообще, паника - такая настоящая, с истерикой и потерей контроля - она уже где-то рядом. Ну или в обморок упасть - тоже хорошо в такой ситуации :) И тут, пытаясь совладать с дыханием и сохраняя выраженье на лице, я вдруг внутри себя нашла, к кому обратиться, кого призвать. Ту часть себя, которая - "соберись и дерись". Это было - конечно, конечно! - оно.
Once more unto the breach, dear friends, once more;
Or close the wall up with our English dead.
In peace there's nothing so becomes a man
As modest stillness and humility:
But when the blast of war blows in our ears,
Then imitate the action of the tiger;
Stiffen the sinews, summon up the blood,
Disguise fair nature with hard-favour'd rage;
Then lend the eye a terrible aspect;
Let pry through the portage of the head
Like the brass cannon; let the brow o'erwhelm it
As fearfully as doth a galled rock
O'erhang and jutty his confounded base,
Swill'd with the wild and wasteful ocean.
Now set the teeth and stretch the nostril wide,
Hold hard the breath and bend up every spirit
To his full height. On, on, you noblest English.
В дни мира украшают человека
Смирение и тихий, скромный нрав;
Когда ж нагрянет ураган войны,
Должны вы подражать повадке тигра.
Кровь разожгите, напрягите мышцы,
Свой нрав прикройте бешенства личиной!
Глазам придайте разъяренный блеск -
Пускай, как пушки, смотрят из глазниц;
Пускай над ними нависают брови,
Как выщербленный бурями утес
Над основанием своим, что гложет
Свирепый и нещадный океан.
Сцепите зубы и раздуйте ноздри;
Дыханье придержите; словно лук.
Дух напрягите.
Мне полегчало сразу, и обморок отступил, и паника (еще бы, там такая прямо инструкция пошаговая, на доступном телесном уровне, бери и пользуйся :)). Но, что важнее, я увидела, что это во мне есть. Тот, кто будет драться до конца, тот, кто не отступит, кто - "сперва меня убейте, а потом мои продайте кости". Что это тоже часть меня, и ему есть место.
Оно, кстати, сразу нашлось и в жизни. На ближайшей тренировке по цигун. Я вдруг поняла, что тут самое для него место - и тренировка стала другой, и прочувствовалось то, что раньше не чувствовалось, и сделалось то, на что раньше, как казалось, пороха не хватало.
Там вообще много всего, в цигуне. Это такая, на самом деле, мощная настоящая телеска, со-терапия прямо, там каждое упражнение - про что-то; и многое я уже чувствую, про что, и оно сдвигается по мере того, как я осознаю эту связь и удается изменить движения и ощущения тела, и наоборот. Про место в пространстве и "место под солнцем", про агрессию и ее выражение, про способность держать и наносить удар, про дыхание как способ жить, про способность и желание продолжать прилагать усилие, когда трудно, и много чего еще.
И вот, было одно упражнение, я про него даже спрашивала у тренера недели так три назад. Оно несложное в исполнении, всего-то и нужно - медленно и очень сильно напрячь пальцы, сжать их в кулаки, держа руки перед собой - а потом так же медленно их разжать. Но меня так корежило на нем эмоционально - просто до шерсти дыбом на загривке. Именно в той части, когда распрямляются пальцы. Мне так муторно и тошно было, и пальцы мои казались какими-то жуткими отвратительными когтями, и не разжимались они нормально.
А в тот раз, когда Генрих стоял у меня за плечом, я поняла, прочувствовала его из этой части себя. Оно, конечно, про это.
Когда уже сказано "Победа - ваша", и французский посол отходит, и он падает, буквально - падает на колени, почти теряя сознание, глаза закатываются на миг - но все-таки умудряется опереться на меч, и все, что от него остается - это только молитва.
Момент полной сдачи. Момент, когда контроля больше просто нет. Богу - Богово, а своего ничего и не осталось.
...Первый раз в жизни, да и то, так сказать, в измененке. Вот это и было самым сложным, всегда. Отпустить. Отдать Богу - Богово, и признать, что оно не твое, что, сколько бы ты не пытался, не цеплялся, иногда есть то, что намного больше тебя, и на что ты никак, никак повлиять не можешь. Когда от тебя есть только слезы и чувство, чтот ты легче пушинки, которую несет ветер. Разжать пальцы.