(no subject)
Забавно. Четыре года почти я прожила этакой замороженной рыбой, человеком, которого почти ничего почти не трогало. Под панцирем, под все утолщавшейся ледяной коркой, которую почти не пробивало ничего снаружи, а изнутри просачивались в трещины - не чувства, а лишь бледные тени чувств.
Зато теперь, когда я чувствую "во всю душу". Когда мне прямо в сердце с размаху ахает и свое, и чужое. Когда я плачу, и радуюсь, и сострадаю, и вижу красоту, и чувствую боль, и горюю. Когда я люблю. Внезапно, и странно для меня самой - не только "своих", самых близких.
Теперь - уже не раз, и не два - случается, что я с удивлением вижу, что в чьих-то глазах я выгляжу холодной, расчетливой, использующей, бессердечной стервой. В глазах как раз тех, за кого мне бывает так больно и так тепло, за кого я молюсь, как умею, в бессонной душной темноте. Черт.
Мы, люди, такие разные. И так безумно плохо понимаем друг друга.
Помню, в юности студенческой было когда-то похожее мироощущение. Парадоксальная смесь - одновременно связи со всем живым и полного, завершенного одиночества. Тогда, как и сейчас, я чувствовала себя - живой.
...Зато со мной стали разговаривать мои дети. О важном для них. Да, и Лена теперь тоже. Удивительно, насколько они интуитивно здорОво умеют себя поддержать, насколько иногда они выбирают здоровые и здОровские пути. Когда Лёня посреди тяжелого и длительного (смсками, по телефону) выяснения отношений, с мучениями, рыданиями и криками про "не могу я так больше жить" - вдруг включает себе мультики системы "ну погоди", чисто на поржать :) - и через 3-4 мультика встает успокоенный и расслабленный и говорит совершенно трезвым, земным голосом: "Что-то я был неправ. Пойду я извинюсь" - я восхищаюсь и удивляюсь. Но когда Ленка, решившись заговорить о важном, что тюкало ее изнутри и о чем она молчала, партизан наш, почти год, - вновь и вновь принимается плакать и в конце концов говорит: "У меня столько слез скопилось про это, я хочу выплакать все эти слезы" - вот тут я уже просто впадаю в благоговейное офигение. Куда оно потом все девается, такое мудрое? Что приходится в 38 лет заново открывать себе самой все то, что, оказывается, можно уметь в 6?
Зато теперь, когда я чувствую "во всю душу". Когда мне прямо в сердце с размаху ахает и свое, и чужое. Когда я плачу, и радуюсь, и сострадаю, и вижу красоту, и чувствую боль, и горюю. Когда я люблю. Внезапно, и странно для меня самой - не только "своих", самых близких.
Теперь - уже не раз, и не два - случается, что я с удивлением вижу, что в чьих-то глазах я выгляжу холодной, расчетливой, использующей, бессердечной стервой. В глазах как раз тех, за кого мне бывает так больно и так тепло, за кого я молюсь, как умею, в бессонной душной темноте. Черт.
Мы, люди, такие разные. И так безумно плохо понимаем друг друга.
Помню, в юности студенческой было когда-то похожее мироощущение. Парадоксальная смесь - одновременно связи со всем живым и полного, завершенного одиночества. Тогда, как и сейчас, я чувствовала себя - живой.
...Зато со мной стали разговаривать мои дети. О важном для них. Да, и Лена теперь тоже. Удивительно, насколько они интуитивно здорОво умеют себя поддержать, насколько иногда они выбирают здоровые и здОровские пути. Когда Лёня посреди тяжелого и длительного (смсками, по телефону) выяснения отношений, с мучениями, рыданиями и криками про "не могу я так больше жить" - вдруг включает себе мультики системы "ну погоди", чисто на поржать :) - и через 3-4 мультика встает успокоенный и расслабленный и говорит совершенно трезвым, земным голосом: "Что-то я был неправ. Пойду я извинюсь" - я восхищаюсь и удивляюсь. Но когда Ленка, решившись заговорить о важном, что тюкало ее изнутри и о чем она молчала, партизан наш, почти год, - вновь и вновь принимается плакать и в конце концов говорит: "У меня столько слез скопилось про это, я хочу выплакать все эти слезы" - вот тут я уже просто впадаю в благоговейное офигение. Куда оно потом все девается, такое мудрое? Что приходится в 38 лет заново открывать себе самой все то, что, оказывается, можно уметь в 6?