Добрая клиника (продолжение)
Давно ушел из клиники Иван Иванович. Ушел самостоятельно, опираясь на костыли. Прощаясь с Марфой он обнял её, вопреки всем условностям, разделявших их. На его место положили нового больного. Больные менялись с завидным постоянством. Уходили одни, на их месте появлялись новые. Куда девались те, кто был поражен недугом серьёзно, ограничен в своей подвижности, как складывалась их жизнь, Марфа не знала. Но представляла себе все их жизненные тяготы, в которых было всё. И вынужденное ограничение в движениях, отрешение от привычной работы, новые отношения с близкими, разлады в семье, которые возникали на почве многих причин - от изменения характера больного, до нарушений в интимной жизни. Никакой системной реабилитации, впрочем, как и сейчас, в советском здравоохранении не существовало. Как и не существовали инвалиды и нищие. Их было принято не замечать, отделываясь от них мизерными пенсиями. Где - то в недрах домов жили тысячи больных людей, отрешенных от общества, ограниченные кругом семьи. Эти люди иногда попадали на реабилитационное лечение в клинику, под её защиту, к свои врачам, которым они безмерно доверяли. Но их было так мало!
Но небольшое число из них всё же поддерживали связь со «своими» врачами на протяжении длительного времени, которое иногда исчислялось годами. В ряде случаев Марфа и её коллеги становились ещё и домашними, семейными врачами, выполняя роли, далёкие от неврологии. Их окружало множество людей, живших по соседству, знакомые и знакомых их знакомых. Приходилось решать разные задачи как лечебного, так и организационного характера. Марфа давала направление в больницы, устраивала консультации или просто лечила дома. Скоро она знала расположение всех родинок на поясницах соседей, страдавших радикулитами, уровни артериального давления у пожилых соседок, семейные тайны происхождения детского церебрального паралича или заболевания паркинсонизмом. Однажды ей даже пришлось принимать стремительные роды у соседки, начавшиеся на лестничной площадке Марфы. Пришлось Марфе вспомнить все четыре поворота, совершаемые головкой ребёнка по пути его к свету и свободе. То ли ребёнок сам совершил всё положенное, то ли она действительно помогла ему, так и не успев испугаться сама. Испуг пришел тогда, когда она передала ребёнка подоспевшему фельдшеру скорой помощи. Девочку благодарные родители назвали Марфой. Марфа называла её «четвёртой Марфой, считая её своею крестницей, а следовательно, и родственницей.
На юге взаимоотношения темпераментных жителей не похожи на те, что существуют на севере или в больших городах. Марфину семью знали в их округе все. Старшее поколение ещё помнило блистательного полковника, Марфиного деда. Марфина мать тоже знала великое множество людей, живших по соседству. Однажды, когда тринадцатилетняя Марфа прошла не здороваясь мимо женщин, которые вечерами сидели на маленьких скамеечках у ворот соседнего большого двухэтажного дома, с любопытством разглядывая проходящих, мама, случайно наблюдавшая эту сцену, устроила Марфе обструкцию.
- Как ты можешь, Марфенька. не здороваться с соседками? Я сегодня была свидетельницей твоего постыдного поведения.
- Но, мамочка, они же обсуждают всех, кто проходит мимо. Мама, они же сплетницы, - защищалась Марфа.
- И ты думаешь, что имеешь право судить их? У этих женщин есть одна возможность вечерами отдохнуть и поговорить друг с другом. Днём они работают. Разве твоя бабушка сидит на месте, а не возится с работой весь день?
- Но моя бабушка не сидит вместе с ними.
- А разве она, проходя мимо не останавливается чтобы перекинуться двумя - тремя словами с кем - нибудь из них? Ты ещё ничего не знаешь об этих женщинах, а осуждаешь за их вечерние посиделки. Что ты знаешь о тёте Тасо? А она поделилась со мною куском хлеба во время голода. Я буквально умирала от желания проглотить кусочек чего - то съестного. И Тасо поняла это. И ты с нею не здороваешься! Знаешь, самый большой грех - это гордыня. Когда ты вырастешь, ты прочтёшь это в Библии. Ты ничем не лучше и не хуже всех этих людей, так много переживших. Что ты знаешь о старой и одинокой тёте Нине? А у неё в революцию погибли оба сына и дочь! Эти люди всегда относились к нашей семье с большим уважением.
Мамочка, я больше никогда не буду так делать! - сказала пристыженная Марфа, ясно представившая себе свою голодную мать в ноды её юности.