(no subject)
2010 начался в декабре 2009, когда я приехала в Киев. Признаюсь, когда Олег Попов и Дмитрий Соломонович предложили мне уехать заниматься "Полiт.ua", я подумала, что они шутят. Потом я решила тоже пошутить и согласилась. Взамен себя я оставила редакции газетыру Оленьку Болотову, и это было лучшее, что я когда-либо сделала для "Газеты.Ru"
Вполитуашечке я с удивлением узнала, что даже если свалиться людям как снег на голову, они могут принять тебя с теплотой. Так, Киев встретил меня свиным гриппом, слякотью, неповторимым Боренькой Шавловым, беременной Юлей Каденко, меланхоличной Наташей, Галями - шумной Любчич и Легкой, оправдывающей свою фамилию. Позже к нам присоединятся Лиля Пата, на которую я буду кричать за то, что она не хочет звонить Табачнику (по идеологическим убеждениям) и которая подарит мне улиточку со словами "психологи используют ее для лечения неврозов у детей", и Лена Хоменко, на которую я, надеюсь, не кричала. А пока я в первый же вечер не смогла открыть кодовый замок подъезда и чуть не плакала от обиды на морозе, Юля с мужем Володей кормили меня котлетой по-киевски в "Ярославне", и мне казалось, что я в гостях у дяди и тети, Володя же потом таскал мне тяжеленный обогреватель, когда дома не топили.
Так начались несколько месяцев нашего семейного зеленького проекта в квартире на Прорезной. Были томные лекции в Доме Ученых, безумные тексты, нервная переписка с Женей Мусатовым и админами в москве (я кричала в Киеве, что оторву им яйца, они, вероятно, тоже поминали меня добрым словом в Москве), зачистки тегов, обсуждения концепции, косяки-косяки-ошибки-ошибки, идеологические споры, "Вести с полей" и борьба за сквер на Прорезной, гениальный текст Лили с избирательного участка, который испугал ее очень сильно и прочее и прочее. Когда в декабре впервые приехали Левкин с Ицковичем, ждала их как маму и папу в родительский день.
Это моя первая киевская лекция. На улице минус много, и Николай Дронин рассказывает про глобальное потепление.
В январе мы вернулись в Киев с Захаровым и Холмогоровой. Вплоть до 10 января можно считать, что нас не было. Шестого мы посадили было Верочку на такси и присели в сладостном ожидании отдыха от алкоголя, но Верочка позвонила и сказала, что самолеты из-за снегопада не летают, поэтому она возвращается к нам. Девятого мы кричали "Дедушка, уходи!".
Попутно я воспылала любовью к Сергею Тигипко (уж не помню почему), и эта любовь сильно грела меня на чужбине.
В январе же был первый тур президентских выборов, на который понаехали российские журналисты. Я познакомилась с Ксанко, телефон которой мне уже давно дал Азар, но я все стеснялась ей позвонить. Ксанко зашла ненадолго выпить с российскими коллегами, и кажется была в шоке от пьющего русо журналисто. Попутно была историческая пресс-конференция партии регионов, на которую мы приехали залив в себя грузинского вина и выгон Азара на мороз. Эстонское телевидение уезжало последним, во вторник, и я провожала его тяжелым вздохом печени, тяжело надеясь, что вот еще несколько минут, и я буду свободна от алкогольного гнета москвы, но эстонское телевидение подарило мне на прощание русскую службу бибиси и еще два дня водки с пивом. Тигипко занял третье место.
Ко второму туру приехал совсем заболевший Захаров. Дальше были врачи, уколы, рентгены, страдания, муки, безакогольное пиво, беготня вверх по прорезной по морозу, чтобы успеть до закрытия аптеки, и счастливое исцеление.
Потом приехали российские журналисты и все по новой: мартини с горилкой в 11 и хреновуха в час дня, безумные тусовки на прорезной с участием эстонских и российских парламентариев, Маши Сергеевой, с которой мы в ночи выли Amami Alfredo, знакомство Ксюши Веретенниковой и Егора Чижова, у которого она много лет брала комментарии.
14 февраля ЦИК официально объявил о победе Виктор Януковича. 17 февраля, после лекции Павла Уварова, Юля Каденко спокойно сказала "Ну, кажется, мне пора ехать" и уехала в роддом, где и родилась маленькая Саша. Юля, конечно, женщина года.
В конце февраля ко мне приехали Сима и Беспалова, и мы совершили важную покупку в жизни взрослой самостоятельной женщины, но я вам о ней не расскажу. В перерывах между буднями взрослых самостоятельных девочки оттаскивали меня от охранников катка на Бесарабки, когда я доказывала им, что я пацан, а они - нет.
У вас в это время были калининградские митинги, что нас очень веселило.
В марте я ездила однодневными набегами во Львов, Тернополь и Черновцы, сильно промерзла, зато посетила историческую родину. Поняла, что хочу на западную украину в теплое время года. За несколько дней до поездки, я узнала значение слов "набойки" и "супинатор" и почувствовала себя взрослой женщиной.
29 марта я неожиданно проснулась рано утром, открыла комьютер, и узнала, что двадцать минут назад в московском метро был теракт.
В апреле противовеса ради я посетила суровый город Донецк, где обрела именование "третья жена Никонова". У вас в это время была Киргизия-киргизия-киргизия.
В конце апреля же я ушла "немного поболтать с Романовой", в результате чего меня сутки не мог найти Захаров, а Беспалова подняла на уши пол-москвы. Ко всеобщему разочарованию, я всего лишь ушла из "12 вольт" с юристом по гражданскому праву и корром интерфакса (да, мы ущербные дети и в гей-клубе говорим о своем, девичьем), после чего провера утро в ОВД "Тверское", где в автомате самый вкусный горячий шоколад в городе, а после чего меня негуманно затащили на дегустацию ящика дагестанского коньяка.
В мае мы с Захаровым, Ксанко и Азаром поехали в короткое крымское путешествие, а потом я вернулась в Москву и в газетуру.
В июне мы не нашли в себе сил покинуть обжитую Белорусскую и сняли квартиру по другую сторону вокзала, на Нижней. В полит.ua уехала работать Холмогорова, и это было лучшее, что я сделала для полiт.ua. Я слетала в Якутию, и это была командировка-провал, хотя и там оказалось, что мир не без добрых людей. И, да, мы до сих пор нее выкинули тонны якутской рыбы от дружелюбных якутских чиновников.
В июле уходил Муртаза Рахимов, я тихо отметила ДР в полусемейном кругу в синагоге (звучит круче, чем было на самом деле) и улетела в Уфу. В момент когда мы планировали тихий вечер, муртаза подал заявление об уходе. Так Уфа тоже превратилась в поездку-провал. Потом был химкинский погром и в конце июля паркетный журналист, фанат партии власти елизавета сурначева была положена омоном плечом к плечу с несогласными как последний революционер.
А августе была жара, кошмар, потом Стамбул, где мы пили на крыше отеля, а официанты ближайшего заведения кричали "Русские идут!" при виде нас. Еще была ночь в Кишиневском караоке-баре, акция коммунистов, куцый памятник Ататюрку и музей исламской науки.
В сентябре был бесконечный Лужков, который снился мне в кошмарных снах, в октябре Собянин и манифест Михалкова, в ноябре избиение Фетисова и Кашина, и Якеменко сначала согласился, а потом отказался от интервью в газете.ру, что веселило нас не один день. Все закончилось детским посланием Медведева. Я окончательно превратилась в паркет, и с сего дня мне больше нельзя а Бельдяжки.
В декабре погромы на манежке, либеральные бороденки, начались корпоративы, а на самом деле начиная с сентября, все было таким трешем, что вспоминать страшно.
С новым 2011, мы дожили.
Вполитуашечке я с удивлением узнала, что даже если свалиться людям как снег на голову, они могут принять тебя с теплотой. Так, Киев встретил меня свиным гриппом, слякотью, неповторимым Боренькой Шавловым, беременной Юлей Каденко, меланхоличной Наташей, Галями - шумной Любчич и Легкой, оправдывающей свою фамилию. Позже к нам присоединятся Лиля Пата, на которую я буду кричать за то, что она не хочет звонить Табачнику (по идеологическим убеждениям) и которая подарит мне улиточку со словами "психологи используют ее для лечения неврозов у детей", и Лена Хоменко, на которую я, надеюсь, не кричала. А пока я в первый же вечер не смогла открыть кодовый замок подъезда и чуть не плакала от обиды на морозе, Юля с мужем Володей кормили меня котлетой по-киевски в "Ярославне", и мне казалось, что я в гостях у дяди и тети, Володя же потом таскал мне тяжеленный обогреватель, когда дома не топили.
Так начались несколько месяцев нашего семейного зеленького проекта в квартире на Прорезной. Были томные лекции в Доме Ученых, безумные тексты, нервная переписка с Женей Мусатовым и админами в москве (я кричала в Киеве, что оторву им яйца, они, вероятно, тоже поминали меня добрым словом в Москве), зачистки тегов, обсуждения концепции, косяки-косяки-ошибки-ошибки, идеологические споры, "Вести с полей" и борьба за сквер на Прорезной, гениальный текст Лили с избирательного участка, который испугал ее очень сильно и прочее и прочее. Когда в декабре впервые приехали Левкин с Ицковичем, ждала их как маму и папу в родительский день.
Это моя первая киевская лекция. На улице минус много, и Николай Дронин рассказывает про глобальное потепление.
В январе мы вернулись в Киев с Захаровым и Холмогоровой. Вплоть до 10 января можно считать, что нас не было. Шестого мы посадили было Верочку на такси и присели в сладостном ожидании отдыха от алкоголя, но Верочка позвонила и сказала, что самолеты из-за снегопада не летают, поэтому она возвращается к нам. Девятого мы кричали "Дедушка, уходи!".
Попутно я воспылала любовью к Сергею Тигипко (уж не помню почему), и эта любовь сильно грела меня на чужбине.
В январе же был первый тур президентских выборов, на который понаехали российские журналисты. Я познакомилась с Ксанко, телефон которой мне уже давно дал Азар, но я все стеснялась ей позвонить. Ксанко зашла ненадолго выпить с российскими коллегами, и кажется была в шоке от пьющего русо журналисто. Попутно была историческая пресс-конференция партии регионов, на которую мы приехали залив в себя грузинского вина и выгон Азара на мороз. Эстонское телевидение уезжало последним, во вторник, и я провожала его тяжелым вздохом печени, тяжело надеясь, что вот еще несколько минут, и я буду свободна от алкогольного гнета москвы, но эстонское телевидение подарило мне на прощание русскую службу бибиси и еще два дня водки с пивом. Тигипко занял третье место.
Ко второму туру приехал совсем заболевший Захаров. Дальше были врачи, уколы, рентгены, страдания, муки, безакогольное пиво, беготня вверх по прорезной по морозу, чтобы успеть до закрытия аптеки, и счастливое исцеление.
Потом приехали российские журналисты и все по новой: мартини с горилкой в 11 и хреновуха в час дня, безумные тусовки на прорезной с участием эстонских и российских парламентариев, Маши Сергеевой, с которой мы в ночи выли Amami Alfredo, знакомство Ксюши Веретенниковой и Егора Чижова, у которого она много лет брала комментарии.
14 февраля ЦИК официально объявил о победе Виктор Януковича. 17 февраля, после лекции Павла Уварова, Юля Каденко спокойно сказала "Ну, кажется, мне пора ехать" и уехала в роддом, где и родилась маленькая Саша. Юля, конечно, женщина года.
В конце февраля ко мне приехали Сима и Беспалова, и мы совершили важную покупку в жизни взрослой самостоятельной женщины, но я вам о ней не расскажу. В перерывах между буднями взрослых самостоятельных девочки оттаскивали меня от охранников катка на Бесарабки, когда я доказывала им, что я пацан, а они - нет.
У вас в это время были калининградские митинги, что нас очень веселило.
В марте я ездила однодневными набегами во Львов, Тернополь и Черновцы, сильно промерзла, зато посетила историческую родину. Поняла, что хочу на западную украину в теплое время года. За несколько дней до поездки, я узнала значение слов "набойки" и "супинатор" и почувствовала себя взрослой женщиной.
29 марта я неожиданно проснулась рано утром, открыла комьютер, и узнала, что двадцать минут назад в московском метро был теракт.
В апреле противовеса ради я посетила суровый город Донецк, где обрела именование "третья жена Никонова". У вас в это время была Киргизия-киргизия-киргизия.
В конце апреля же я ушла "немного поболтать с Романовой", в результате чего меня сутки не мог найти Захаров, а Беспалова подняла на уши пол-москвы. Ко всеобщему разочарованию, я всего лишь ушла из "12 вольт" с юристом по гражданскому праву и корром интерфакса (да, мы ущербные дети и в гей-клубе говорим о своем, девичьем), после чего провера утро в ОВД "Тверское", где в автомате самый вкусный горячий шоколад в городе, а после чего меня негуманно затащили на дегустацию ящика дагестанского коньяка.
В мае мы с Захаровым, Ксанко и Азаром поехали в короткое крымское путешествие, а потом я вернулась в Москву и в газетуру.
В июне мы не нашли в себе сил покинуть обжитую Белорусскую и сняли квартиру по другую сторону вокзала, на Нижней. В полит.ua уехала работать Холмогорова, и это было лучшее, что я сделала для полiт.ua. Я слетала в Якутию, и это была командировка-провал, хотя и там оказалось, что мир не без добрых людей. И, да, мы до сих пор нее выкинули тонны якутской рыбы от дружелюбных якутских чиновников.
В июле уходил Муртаза Рахимов, я тихо отметила ДР в полусемейном кругу в синагоге (звучит круче, чем было на самом деле) и улетела в Уфу. В момент когда мы планировали тихий вечер, муртаза подал заявление об уходе. Так Уфа тоже превратилась в поездку-провал. Потом был химкинский погром и в конце июля паркетный журналист, фанат партии власти елизавета сурначева была положена омоном плечом к плечу с несогласными как последний революционер.
А августе была жара, кошмар, потом Стамбул, где мы пили на крыше отеля, а официанты ближайшего заведения кричали "Русские идут!" при виде нас. Еще была ночь в Кишиневском караоке-баре, акция коммунистов, куцый памятник Ататюрку и музей исламской науки.
В сентябре был бесконечный Лужков, который снился мне в кошмарных снах, в октябре Собянин и манифест Михалкова, в ноябре избиение Фетисова и Кашина, и Якеменко сначала согласился, а потом отказался от интервью в газете.ру, что веселило нас не один день. Все закончилось детским посланием Медведева. Я окончательно превратилась в паркет, и с сего дня мне больше нельзя а Бельдяжки.
В декабре погромы на манежке, либеральные бороденки, начались корпоративы, а на самом деле начиная с сентября, все было таким трешем, что вспоминать страшно.
С новым 2011, мы дожили.