04.11.2016. Дикая Охота. Сказка на Самайн и на День Белых Крыльев одновременно.
Приезжает Ланцелот (примерно такой же, какой в фильме "Убить дракона") в очередной город. Поздняя осень, вот-вот снег пойдёт. В городе паника, по улицам носятся действительно перепуганные люди, а за ними - на белых крылатых конях (скорее фестралах, чем пегасах) - летают жуткие всадники в красных и белых одеждах. Рубят с седла старых и молодых, без разбора; бормочут или кричат странные длинные песни на непонятном языке, выглядят обезумевшими от ярости. Горожане не сопротивляются, а просто разбегаются и прячутся.
Ланцелот встаёт, дожидается первого попавшегося дикого охотника и дерётся с ним. Дерётся долго и трудно, всадник - бывалый воин (типаж примерно Рамны). Пока дерутся, подоспевают ещё два (типажи примерно Аирмакса и Сони Минаевой), опрокидывают Ланцелота на хиленький снег. Собираются добить, но тут один из всадников (Аирмакс?) кричит: "Да он же вообще не из этого города!" Всадники теряют к Ланцелоту интерес, поднимают коней в небо и отправляются преследовать горожан дальше.
Ланцелот выживает, убегает, пробирается на юг, спит под корнями раскидистой ели, ест бруснику и мёд, мечтает расплатиться со всеми сполна, добирается до большого города, представляется героем Ланцелотом, набирает отряд головорезов и возвращается освобождать горожан и мстить белым всадникам.
Въезжает в город. Зима. Тишь, гладь. В горожанах - ни тени страха. Стража в белых одеждах и красных доспехах, конюхи засыпают овса фестралам. Горожанин-простолюдин повелительным жестом останавливает всадника на коне, всадник спешивается, впрягает фестрала в повозку горожанина с тыквами, коняга везёт её на базарную площадь, всадник смиренно ведёт фестрала под уздцы. "Так, - думает Ланцелот. - Город всё-таки захватили, установили свои порядки, горожан поработили и теперь берегут. Знаем, видели".
Видит всадника, который чуть его не убил. Окружают, хватают. Всадник не сопротивляется, чуть ли не шею подставляет. Трогательно прощается со своим конём, обречённо плетётся за Ланцелотом. Ланцелот и его люди ведут вешать обидчика на центральную площадь, - и тут кто-то из горожан кричит всаднику: "Да ты что! Они же все не из этого города!" Всадник как будто просыпается, скидывает с шеи верёвку, подзывает свистом своего коня и улетает поднимать тревогу. Минут через десять все городские колокола звонят, а над площадью начинают кружить белые крылатые фигуры. "Ну, всё, конец!" - думает Ланцелот.
А вокруг площади собираются горожане. С топорами и кольями. Белые всадники в красных доспехах - в первом ряду, горожане их подпирают сзади, чуть ли не прячась за их спины. Бить всадников в спины горожане явно не жаждут, будто неделю назад побоища и не было.
Выходят три всадника (те самые), выходит бургомистр и ещё человек пять олдерменов. Подходят к Ланцелоту: "Кто вы такие и по какому праву собираетесь судить городского стражника?" - "Я - Ланцелот, герой, готов освободить город от мерзких захватчиков на белых конях. Уже не раз приходилось, опыт имею". - "Мы ценим Ваш порыв и Ваш энтузиазм, мы обдумаем Ваше предложение, нам надо посоветоваться". - "Что???" - "Посоветоваться. Примерно полчаса. Имейте терпение, господин герой".
Полчаса проходят, часы бьют, все те же выходят к Ланцелоту (толпа вокруг его отряда не расходится): "Мы посоветовались и с благодарностью отвергаем Ваше предложение, нас не имеет смысла освобождать; если Вы хотите отомстить - мстите в частном порядке Вашим обидчикам на поединке, но тогда - без наёмников, если вы все хотите отомстить всем Белым Всадникам разом - вон из города, город дал им убежище тринадцать лет назад, город за них встанет".
- ЧТО???
- Понятно, Вы не понимаете, что происходит. Со стороны это звучит странно. Мы объясним, но не сейчас. Сейчас - овса вашим коням, мяса и вина Вашим людям: Вы, как-никак, нас спасать приехали! Располагайтесь, три дня Вы наши гости, а потом - простите, у нас дела. Эй, Белые Всадники, проводите ваших врагов в ваши казармы, а их коней - в фестральи стойла. И разоружите их побыстре... Нет, лучше не разоружайте, они же чужаки, ничего не понимают; с оружием они спокойнее будут.
Зал, камин. Олдермены, Ланцелот и трое Белых Всадников сидят полукругом. Едят и пьют вместе.
- Так всё и было, - говорит всадник. - Нас разбивали тринадцать раз подряд. Нас гнали на север. Мы попросили приюта в этом городе, не столько ради себя, сколько ради наших коней: таких больше на всём свете нет. Горожане посовещались и оставили нас помирать под стенами: "Мы вас не знаем, слову вашему не верим. Вдруг вы наш город возьмёте, а нас перебьёте?" Мы были в отчаянии, подняли коней в небо, взяли город, как они нам невольно подсказали, перебили всех, кого могли, и собрались город спалить ко всем чертям. Выходит к моему отцу прошлый бургомистр, говорит: "Вы город спалите, а следующий город вас примет так же; зима будет лютая; пожалейте своих коней, раз они у вас такие диковинные". А отец говорит бургомистру: "Мы держались чести, отступали и уступали, и тринадцать раз нас брали обманом и громили. От огромной армии, которая шла освобождать угнетённых, осталась горсточка, банда. Если мы не станем злодеями, как вы, наши кони не выживут. Сейчас - лучший случай стать злодеями, ибо если не сможем сейчас - не сможем вообще, и погибнем!" А бургомистр отвечает: "Нам стража нужна, мы вас не приняли от слабости и страха, а не от силы. Будем сильны - не повторим ошибки. Караульте наши стены и живите у нас, да и коней ваших разводите, только чур не на продажу. Будет вам почёт; весь город ваш будет. Лучше сейчас замириться, чем нам - сгореть, а вам замёрзнуть". А отец говорит: "Мы что, станем захватчиками, как другие? Как те, от которых мы шли освобождать угнетённых? Зачем это нам? Если бы мы хотели захватывать города, мы бы это и раньше сделать могли. Всё решено, Вам - пламя, а нам - лёд: вам - за трусость от подлости, нам - за глупость от гонора". А бургомистр говорит: "Вы боитесь сломаться больше, чем погибнуть! Уважаю!" А отец говорит: "Ну, примем мы ваше предложение, пощадим и поработим вас, и сами рабами вашему рабству станем. Вы нам опаснее, чем мы вам!" Бургомистр говорит: "Подпишем договор, чтобы вы вели себя тише воды и ниже травы, не в пример другим захватчикам!" Отец говорит: "Если мы будем соблюдать договор, станем дурными войнами, тогда вы нас сами поработите. А если не станем соблюдать, сломаемся, научимся вероломству. И так, и эдак собою быть перестанем, и тогда наши же кони нам в рожи плюнут!" А Бургомистр говорит: "А вы каждый год, с первым снегом, будете город заново брать, если горожане приговорят и согласятся. Чтобы и они помнили, как им плохо было, и вы помнили, как вам плохо сейчас!" Долго судили и рядили, решили весны подождать. Зиму мы у них зимовали, я ещё мелким был, за зиму к нам привыкли. По весне собрались все и со всеми горожанами договор подписали, на тридцать лет вперёд, с правом пересмотра за три года до расторжения. Теперь целый год горожанам ни в чём не перечим, а по осени устраиваем резню, пока первый снег не закончится. Так и живём. А что выглядит со стороны дико, так не мы это придумали, а наши отцы; бывают и города, где обычаи гораздо безумнее.
- Это же ужасно! - говорит Ланцелот. - Горожане, у вас же тринадцать лет было! Перерезать Белых Всадников ночью, разоружить, выгнать, проводить с почётом, откупиться, к своим законам приучить... Всё же лучше было бы, чем раз в год самим себе такой ужас устраивать! Как вы можете жить в страхе, горожане? Что может быть хуже страха? А вы, Белые Всадники, бывшие освободители угнетённых, - вам что, приятно раз в год пугалом быть? Вы что, не сломались, как боялись сами? Кто вы теперь? Дикая Охота? Да, дело ваше, внутреннее, но это зверский обычай, и он позорит вас всех, что Белых, что горожан. И я не я буду, если всему миру не расскажу, какой позор в вашем городе видел, и как он вообще возник.
Бургомистр с всадником (на Рамну похожим) переглядывается; по их взглядам видно, что ничего нового им Ланцелот не сказал.
- Так-то оно так, господин герой, - отвечает бургомистр, - но посудите сами: во всех остальных городах горожане собственной стражи весь год боятся, а мы - лишь один день в году. Нам свою выгоду лучше знать.
Занавес.
Ланцелот встаёт, дожидается первого попавшегося дикого охотника и дерётся с ним. Дерётся долго и трудно, всадник - бывалый воин (типаж примерно Рамны). Пока дерутся, подоспевают ещё два (типажи примерно Аирмакса и Сони Минаевой), опрокидывают Ланцелота на хиленький снег. Собираются добить, но тут один из всадников (Аирмакс?) кричит: "Да он же вообще не из этого города!" Всадники теряют к Ланцелоту интерес, поднимают коней в небо и отправляются преследовать горожан дальше.
Ланцелот выживает, убегает, пробирается на юг, спит под корнями раскидистой ели, ест бруснику и мёд, мечтает расплатиться со всеми сполна, добирается до большого города, представляется героем Ланцелотом, набирает отряд головорезов и возвращается освобождать горожан и мстить белым всадникам.
Въезжает в город. Зима. Тишь, гладь. В горожанах - ни тени страха. Стража в белых одеждах и красных доспехах, конюхи засыпают овса фестралам. Горожанин-простолюдин повелительным жестом останавливает всадника на коне, всадник спешивается, впрягает фестрала в повозку горожанина с тыквами, коняга везёт её на базарную площадь, всадник смиренно ведёт фестрала под уздцы. "Так, - думает Ланцелот. - Город всё-таки захватили, установили свои порядки, горожан поработили и теперь берегут. Знаем, видели".
Видит всадника, который чуть его не убил. Окружают, хватают. Всадник не сопротивляется, чуть ли не шею подставляет. Трогательно прощается со своим конём, обречённо плетётся за Ланцелотом. Ланцелот и его люди ведут вешать обидчика на центральную площадь, - и тут кто-то из горожан кричит всаднику: "Да ты что! Они же все не из этого города!" Всадник как будто просыпается, скидывает с шеи верёвку, подзывает свистом своего коня и улетает поднимать тревогу. Минут через десять все городские колокола звонят, а над площадью начинают кружить белые крылатые фигуры. "Ну, всё, конец!" - думает Ланцелот.
А вокруг площади собираются горожане. С топорами и кольями. Белые всадники в красных доспехах - в первом ряду, горожане их подпирают сзади, чуть ли не прячась за их спины. Бить всадников в спины горожане явно не жаждут, будто неделю назад побоища и не было.
Выходят три всадника (те самые), выходит бургомистр и ещё человек пять олдерменов. Подходят к Ланцелоту: "Кто вы такие и по какому праву собираетесь судить городского стражника?" - "Я - Ланцелот, герой, готов освободить город от мерзких захватчиков на белых конях. Уже не раз приходилось, опыт имею". - "Мы ценим Ваш порыв и Ваш энтузиазм, мы обдумаем Ваше предложение, нам надо посоветоваться". - "Что???" - "Посоветоваться. Примерно полчаса. Имейте терпение, господин герой".
Полчаса проходят, часы бьют, все те же выходят к Ланцелоту (толпа вокруг его отряда не расходится): "Мы посоветовались и с благодарностью отвергаем Ваше предложение, нас не имеет смысла освобождать; если Вы хотите отомстить - мстите в частном порядке Вашим обидчикам на поединке, но тогда - без наёмников, если вы все хотите отомстить всем Белым Всадникам разом - вон из города, город дал им убежище тринадцать лет назад, город за них встанет".
- ЧТО???
- Понятно, Вы не понимаете, что происходит. Со стороны это звучит странно. Мы объясним, но не сейчас. Сейчас - овса вашим коням, мяса и вина Вашим людям: Вы, как-никак, нас спасать приехали! Располагайтесь, три дня Вы наши гости, а потом - простите, у нас дела. Эй, Белые Всадники, проводите ваших врагов в ваши казармы, а их коней - в фестральи стойла. И разоружите их побыстре... Нет, лучше не разоружайте, они же чужаки, ничего не понимают; с оружием они спокойнее будут.
Зал, камин. Олдермены, Ланцелот и трое Белых Всадников сидят полукругом. Едят и пьют вместе.
- Так всё и было, - говорит всадник. - Нас разбивали тринадцать раз подряд. Нас гнали на север. Мы попросили приюта в этом городе, не столько ради себя, сколько ради наших коней: таких больше на всём свете нет. Горожане посовещались и оставили нас помирать под стенами: "Мы вас не знаем, слову вашему не верим. Вдруг вы наш город возьмёте, а нас перебьёте?" Мы были в отчаянии, подняли коней в небо, взяли город, как они нам невольно подсказали, перебили всех, кого могли, и собрались город спалить ко всем чертям. Выходит к моему отцу прошлый бургомистр, говорит: "Вы город спалите, а следующий город вас примет так же; зима будет лютая; пожалейте своих коней, раз они у вас такие диковинные". А отец говорит бургомистру: "Мы держались чести, отступали и уступали, и тринадцать раз нас брали обманом и громили. От огромной армии, которая шла освобождать угнетённых, осталась горсточка, банда. Если мы не станем злодеями, как вы, наши кони не выживут. Сейчас - лучший случай стать злодеями, ибо если не сможем сейчас - не сможем вообще, и погибнем!" А бургомистр отвечает: "Нам стража нужна, мы вас не приняли от слабости и страха, а не от силы. Будем сильны - не повторим ошибки. Караульте наши стены и живите у нас, да и коней ваших разводите, только чур не на продажу. Будет вам почёт; весь город ваш будет. Лучше сейчас замириться, чем нам - сгореть, а вам замёрзнуть". А отец говорит: "Мы что, станем захватчиками, как другие? Как те, от которых мы шли освобождать угнетённых? Зачем это нам? Если бы мы хотели захватывать города, мы бы это и раньше сделать могли. Всё решено, Вам - пламя, а нам - лёд: вам - за трусость от подлости, нам - за глупость от гонора". А бургомистр говорит: "Вы боитесь сломаться больше, чем погибнуть! Уважаю!" А отец говорит: "Ну, примем мы ваше предложение, пощадим и поработим вас, и сами рабами вашему рабству станем. Вы нам опаснее, чем мы вам!" Бургомистр говорит: "Подпишем договор, чтобы вы вели себя тише воды и ниже травы, не в пример другим захватчикам!" Отец говорит: "Если мы будем соблюдать договор, станем дурными войнами, тогда вы нас сами поработите. А если не станем соблюдать, сломаемся, научимся вероломству. И так, и эдак собою быть перестанем, и тогда наши же кони нам в рожи плюнут!" А Бургомистр говорит: "А вы каждый год, с первым снегом, будете город заново брать, если горожане приговорят и согласятся. Чтобы и они помнили, как им плохо было, и вы помнили, как вам плохо сейчас!" Долго судили и рядили, решили весны подождать. Зиму мы у них зимовали, я ещё мелким был, за зиму к нам привыкли. По весне собрались все и со всеми горожанами договор подписали, на тридцать лет вперёд, с правом пересмотра за три года до расторжения. Теперь целый год горожанам ни в чём не перечим, а по осени устраиваем резню, пока первый снег не закончится. Так и живём. А что выглядит со стороны дико, так не мы это придумали, а наши отцы; бывают и города, где обычаи гораздо безумнее.
- Это же ужасно! - говорит Ланцелот. - Горожане, у вас же тринадцать лет было! Перерезать Белых Всадников ночью, разоружить, выгнать, проводить с почётом, откупиться, к своим законам приучить... Всё же лучше было бы, чем раз в год самим себе такой ужас устраивать! Как вы можете жить в страхе, горожане? Что может быть хуже страха? А вы, Белые Всадники, бывшие освободители угнетённых, - вам что, приятно раз в год пугалом быть? Вы что, не сломались, как боялись сами? Кто вы теперь? Дикая Охота? Да, дело ваше, внутреннее, но это зверский обычай, и он позорит вас всех, что Белых, что горожан. И я не я буду, если всему миру не расскажу, какой позор в вашем городе видел, и как он вообще возник.
Бургомистр с всадником (на Рамну похожим) переглядывается; по их взглядам видно, что ничего нового им Ланцелот не сказал.
- Так-то оно так, господин герой, - отвечает бургомистр, - но посудите сами: во всех остальных городах горожане собственной стражи весь год боятся, а мы - лишь один день в году. Нам свою выгоду лучше знать.
Занавес.