Пряничный домик.
Настали темные времена: неурожай, а потом война; с разрухой рядом чума идет.
Жена крестьянина сына ждет. Что летом радость - зимой тоска, мал мала меньше - и ни куска. Пять ртов - пять дочек, да сын-урод. Мальчишка-с-пальчик, дразнил народ. И, может, вырос, да вот беда, лютуют зимние холода, в котле пустует, в печурке снег, и голод просится на ночлег.
«Пускай замерзнут они средь чащ,
чем днем и ночью голодный плач».
Обычай древних жесток и горд, чтоб каждый выжил в голодный год, вести нахлебников в лес к богам - зверье и нелюдь пируют там. А мать поплачет, родит еще, накроет сына чужим плащом. Такая доля, таков закон, что небом послан с иных времен.
Утихла вьюга, и лес молчит. Топор о липу едва стучит. Хрустальным звоном летит смешок: «быстрее хворост бери, дружок»! Крестьянин хмуро отводит взгляд: нужда заставила, он не рад. А на ресницах застывший лед - супруга дома покорно ждет. Он от детишек крадется прочь.
Да, доля рабства темна, как ночь.
Проходит год, а за ним другой, крестьянин к лесу уж ни ногой. Подрос сынишка - огонь в кудрях. Жена крестьянина на сносях.
И жить бы счастливо. Слух - как кнут: шесть милых деток в лесу живут. Их домик пряничный в дебрях скрыт. Мальчишка карлик, но мил на вид. Пять рыжих девочек, пять сестер, резвушки сами, в кудрях костер. Им голод с холодом не знаком - течет там реченька с молоком. А на кустах, прямо райский цвет, нет листьев - блеск золотых монет.
«Оставь их лесу, - твердит жена. - Погибли наши, моя вина. Не стоит трогать чужих могил».
Крестьянин гневен, порой уныл.
« А если наши? Верну домой. Монет и хлеба возьму с собой. Мои детишки поймут, простят. И кошка любит своих котят».
Как пахнут травы! Как лес цветет! Крестьянин в чащу один идет.
Вот шесть детишек сидят в траве, огонь играет на голове.
«Отец! Мы ждали! И стол накрыт!» - с улыбкой мальчик к нему бежит. Похлебка с мясом и свежий хлеб, жаркое, студень - все на столе. Звенят монеты под ветерком: «Добро пожаловать в чудный дом!»
«И кошка любит своих котят. Хотел с прибытком вернуть назад? Ты сыт, отец мой, чужой бедой? Пребудет дьявол пускай с тобой».
Крестьянин понял. И прочь бегом, скорей покинуть проклятый дом.
Крестьянка плачет и сбилась с ног, пропал куда-то ее сынок. Беда не ходит, увы, одна - сошел крестьянин ее с ума.
…Селом ходили с рассветом в лес - волшебный домик давно исчез. Лишь кости пялятся из земли.
Семь черепов.
Но один - в крови.
Жена крестьянина сына ждет. Что летом радость - зимой тоска, мал мала меньше - и ни куска. Пять ртов - пять дочек, да сын-урод. Мальчишка-с-пальчик, дразнил народ. И, может, вырос, да вот беда, лютуют зимние холода, в котле пустует, в печурке снег, и голод просится на ночлег.
«Пускай замерзнут они средь чащ,
чем днем и ночью голодный плач».
Обычай древних жесток и горд, чтоб каждый выжил в голодный год, вести нахлебников в лес к богам - зверье и нелюдь пируют там. А мать поплачет, родит еще, накроет сына чужим плащом. Такая доля, таков закон, что небом послан с иных времен.
Утихла вьюга, и лес молчит. Топор о липу едва стучит. Хрустальным звоном летит смешок: «быстрее хворост бери, дружок»! Крестьянин хмуро отводит взгляд: нужда заставила, он не рад. А на ресницах застывший лед - супруга дома покорно ждет. Он от детишек крадется прочь.
Да, доля рабства темна, как ночь.
Проходит год, а за ним другой, крестьянин к лесу уж ни ногой. Подрос сынишка - огонь в кудрях. Жена крестьянина на сносях.
И жить бы счастливо. Слух - как кнут: шесть милых деток в лесу живут. Их домик пряничный в дебрях скрыт. Мальчишка карлик, но мил на вид. Пять рыжих девочек, пять сестер, резвушки сами, в кудрях костер. Им голод с холодом не знаком - течет там реченька с молоком. А на кустах, прямо райский цвет, нет листьев - блеск золотых монет.
«Оставь их лесу, - твердит жена. - Погибли наши, моя вина. Не стоит трогать чужих могил».
Крестьянин гневен, порой уныл.
« А если наши? Верну домой. Монет и хлеба возьму с собой. Мои детишки поймут, простят. И кошка любит своих котят».
Как пахнут травы! Как лес цветет! Крестьянин в чащу один идет.
Вот шесть детишек сидят в траве, огонь играет на голове.
«Отец! Мы ждали! И стол накрыт!» - с улыбкой мальчик к нему бежит. Похлебка с мясом и свежий хлеб, жаркое, студень - все на столе. Звенят монеты под ветерком: «Добро пожаловать в чудный дом!»
«И кошка любит своих котят. Хотел с прибытком вернуть назад? Ты сыт, отец мой, чужой бедой? Пребудет дьявол пускай с тобой».
Крестьянин понял. И прочь бегом, скорей покинуть проклятый дом.
Крестьянка плачет и сбилась с ног, пропал куда-то ее сынок. Беда не ходит, увы, одна - сошел крестьянин ее с ума.
…Селом ходили с рассветом в лес - волшебный домик давно исчез. Лишь кости пялятся из земли.
Семь черепов.
Но один - в крови.