(no subject)
Моя матка роза, а яичники порталы, левый и правый в мужскую и женскую линии рода, линии проходят сквозь живот и пересекаются перед лобком в одну . В тюрьмах заключенные протягивают между камерами нитки, по которым происходит сообщение - передаются вещи, деньги, записки, такие веревки называются священными дорогами. Мертвые не говорят, они, как заключенные пребывают в своих локусах и томятся не свершившейся любовью, они болят в своей тесноте, все, что у них есть - это тонкие, пронзительно холодные священные дороги, пущенные через порталы в мир живых, они день и ночь транслируют охлажденную прозрачную любовь. Чужие приходят ко мне по ночам, они смотрят с укором, и медленно кивают головой. Потом распускается роза и ассимилирует присутствующих.
Мертвые не говорят. Сегодня она спросила, что нам делать, я сказала, что ничего делать не нужно, потому что мы рождаемся и начинаем себя занимать чем-нибудь до смерти. И тогда спросила, она, можно прямо сейчас умереть и ничего не изменится, я ответила, да, прямо сейчас, и ничего не изменится. И добавила, мертвые не говорят
Мы перестанем говорить. В течение трех дней я была с тремя поэтами. В первый день это был мой брат, во второй день это был мой любимый, в третий день это был мой друг. Когда я была со своим братом, я думала о своем любимом, когда я была со своим любимым, я думала о любимом, когда я была со своим другом, я каждый раз возвращалась из черного экрана и понимала, что это не мой любимый. Живые не говорят, а ищут язык, чтобы сказать, чтобы, когда ты с любимым, сказать ему, чтобы, когда ты с братом, не делать лишних движений и не трогать тела, чтобы, когда ты с другом, твоя роза не металась в ужасе. Через тело мертвые говорят, для брата, любимого и друга остается язык. Они оказываются в пересечении двух порталов и соприкасаются с моими мертвецами, но только любимому на пользу такие встречи. Он может получить посылки от моих мертвецов. Что же касается чужих мертвых, то я вся из них соткана. Я говорю не нужно этого делать. Я говорю возьмите это на заметку. Я говорю сколько можно ждать. Я говорю моя дочь страдает от вас. Я говорю под камнем затаился родник. Я говорю попробуй еще разок. Я говорю мне больно на это смотреть. Я говорю мне больно на это смотреть. Я говорю мне больно на это смотреть. Это роза говорит чужими мертвецами. Это роза поет их мерцающий свет. Это женщины старики и подростки девушки в белом, девушки на дороге с выпущенными сердцами, парни, не докурившие сигареты. Это баскетбольные мячики в их гробах, это ободочки, купленные на дискотеку, это кепочки, ни разу не ношенные, это мои близнецы, вслоившиеся в меня и не способные меня оставить.
Розовая полифония останавливает любимых. Братья, на нее наткнувшись, прощают. Друзьям присуще многое забывать. Когда я перестану ассимилировать чужих мертвецов, они образуют улей вокруг моей розы и перекроют трансляцию с той стороны. Я не научусь говорить с живыми.
Мертвые не говорят. Сегодня она спросила, что нам делать, я сказала, что ничего делать не нужно, потому что мы рождаемся и начинаем себя занимать чем-нибудь до смерти. И тогда спросила, она, можно прямо сейчас умереть и ничего не изменится, я ответила, да, прямо сейчас, и ничего не изменится. И добавила, мертвые не говорят
Мы перестанем говорить. В течение трех дней я была с тремя поэтами. В первый день это был мой брат, во второй день это был мой любимый, в третий день это был мой друг. Когда я была со своим братом, я думала о своем любимом, когда я была со своим любимым, я думала о любимом, когда я была со своим другом, я каждый раз возвращалась из черного экрана и понимала, что это не мой любимый. Живые не говорят, а ищут язык, чтобы сказать, чтобы, когда ты с любимым, сказать ему, чтобы, когда ты с братом, не делать лишних движений и не трогать тела, чтобы, когда ты с другом, твоя роза не металась в ужасе. Через тело мертвые говорят, для брата, любимого и друга остается язык. Они оказываются в пересечении двух порталов и соприкасаются с моими мертвецами, но только любимому на пользу такие встречи. Он может получить посылки от моих мертвецов. Что же касается чужих мертвых, то я вся из них соткана. Я говорю не нужно этого делать. Я говорю возьмите это на заметку. Я говорю сколько можно ждать. Я говорю моя дочь страдает от вас. Я говорю под камнем затаился родник. Я говорю попробуй еще разок. Я говорю мне больно на это смотреть. Я говорю мне больно на это смотреть. Я говорю мне больно на это смотреть. Это роза говорит чужими мертвецами. Это роза поет их мерцающий свет. Это женщины старики и подростки девушки в белом, девушки на дороге с выпущенными сердцами, парни, не докурившие сигареты. Это баскетбольные мячики в их гробах, это ободочки, купленные на дискотеку, это кепочки, ни разу не ношенные, это мои близнецы, вслоившиеся в меня и не способные меня оставить.
Розовая полифония останавливает любимых. Братья, на нее наткнувшись, прощают. Друзьям присуще многое забывать. Когда я перестану ассимилировать чужих мертвецов, они образуют улей вокруг моей розы и перекроют трансляцию с той стороны. Я не научусь говорить с живыми.