экспозиция
Стонет глухонемой,
Из кармана рубахи доставая скомканный лист,
Показывает и плюет в лицо надменным туристам,
Что понаписано - не прочесть,
Но просит он денег.
Ветер жует белье,
Муравьи облепили корку,
Кошка крадется на солнцепек,
Кого - то хоронят.
Как лежать пеплом в цветах
И под барабаны нестись
Сквозь, к новой жизни.
Весело и опрятно:
Ни каких тебе ни попов,
Ни отпущенья грехов,
Ни слез, ни причитаний,
На кого ты меня оставил,
Куда я теперь с твоими долгами.
Только коровы молчат,
Город не замолкает,
В полдень от солнца
Гудки моторикш и оклики продавцов
Покрываются пленкой испарины,
Обезьяны хороводят деревья.
И чайные мастера
В засаленных фартуках объясняют на пальцах,
Куда отдавать деньги:
Сегодня за чай - пятнадцать,
Завтра придешь пораньше
И на десятку выпьешь две чашки.
«милый друг, тебе здесь не нравилось,
ты говори: для полной картины
не хватает насилия, - всюду грязь,
куда ни глянь, везде нищие,
на дорогах коровье дерьмо,
забытые фасады жилищ,
треклятые торгаши, жадные рикши…»
Тяжело опирается небо
О ступы на крыше храма.
Разбивается зеркало,
Льется по моим глазам,
Теперь уже легче дышать,
И я научаюсь заново
Делать все без тебя.
Вот, ничего не осталось.
Я улыбаюсь. Картинка вздрагивает и помещается в сердце.
Из кармана рубахи доставая скомканный лист,
Показывает и плюет в лицо надменным туристам,
Что понаписано - не прочесть,
Но просит он денег.
Ветер жует белье,
Муравьи облепили корку,
Кошка крадется на солнцепек,
Кого - то хоронят.
Как лежать пеплом в цветах
И под барабаны нестись
Сквозь, к новой жизни.
Весело и опрятно:
Ни каких тебе ни попов,
Ни отпущенья грехов,
Ни слез, ни причитаний,
На кого ты меня оставил,
Куда я теперь с твоими долгами.
Только коровы молчат,
Город не замолкает,
В полдень от солнца
Гудки моторикш и оклики продавцов
Покрываются пленкой испарины,
Обезьяны хороводят деревья.
И чайные мастера
В засаленных фартуках объясняют на пальцах,
Куда отдавать деньги:
Сегодня за чай - пятнадцать,
Завтра придешь пораньше
И на десятку выпьешь две чашки.
«милый друг, тебе здесь не нравилось,
ты говори: для полной картины
не хватает насилия, - всюду грязь,
куда ни глянь, везде нищие,
на дорогах коровье дерьмо,
забытые фасады жилищ,
треклятые торгаши, жадные рикши…»
Тяжело опирается небо
О ступы на крыше храма.
Разбивается зеркало,
Льется по моим глазам,
Теперь уже легче дышать,
И я научаюсь заново
Делать все без тебя.
Вот, ничего не осталось.
Я улыбаюсь. Картинка вздрагивает и помещается в сердце.