Олег Стрижак. МАЛЬЧИК. Часть вторая. Выпуск 1-й. 3
VI
...мне привиделся нынче не сон, гораздо нестерпимее: мне увиделось, горящим обрывком, воспоминание, в декабре 1973-го, изрядно времени прошло от серого, бездарно холодного сентября, в котором Владелица, в наказание мне, привела меня в дом на канале
Грибоедова, что возле висячего мостика, где львы с золочёными крыльями, и я через полчаса ушёл оттуда, ничего не поняв, и синие снежные ночи укрыли Город и Фонтанку, вечером в декабре я сидел в небольшой компании в ресторанчике в Доме Кино, не гуляя и не шикуя, и пил я уже не много, любил я тот ресторанчик, нечёткий свет из зеркал, киношный шум и говор, мои приятели и их женщины вдруг уставились куда-то, поверх моего плеча, я обернулся, глянуть, что они там увидели: и будто ветер ледяной задохнулся у меня в горле... миг отчаяния, миг падения с оборвавшихся качелей, нет, зеркала эти видели и отражали красавиц лучших, дорогих, ухоженных, в их звёздные фейерверочные минуты, в вечера их успехов, триумфов, возносящей известности, золочёных блёсток, я внезапно постигнул вызов как механику творения живого кумира, вызов как угнетение, и постигнул в единый миг суть женщин от лицедейства, ремесла сомнительного, зависимого, истеричного, непрочного и не задумчивого, я увидел Её, чувствовал я, что многие в зале ресторанчика её знают, хоть издали, но всё же по имени, чувствовал я, что её явление в люди есть случай редчайший, крайне необычный, и ещё внутри у меня мелькнуло чувство, что где-то я её видел, но это было уже чистым наваждением, ведь если б я её видел прежде, разве б мог я такое забыть, говорить о том, что я увидел, невозможно, впрочем, известно всем, что я писать не умею, и вряд ли уже научусь, и зачем учиться, если все слова неверны там, где речь о чём-то, что уже за чертой нашего существования, то бишь о самом серьёзном в жизни (и как прикажете изложить незнаемое? беда и бедность формулировки: уводит предмет в иной план; всякий очевидец есть версия; понимание же - вне версий...), заметить, что она шикарно, или ослепительно, или ошеломительно выглядела: неуместно, хотя после её ухода-исчезновения киношные женщины за моим столом помрачнели, эти девы и в королеве из сказки видят, навскидку, лишь неудачливую соперницу, видят лишь платье, труды куафёра да макияж, и, почти беззвучно, прокручивают в мозгу своём сумму в цифрах, тут даже они помрачнели... в ней, по чувству моему, не виделось наряда, как в костре не видно тёмной части огня, иной эфир существования, и не независимость, она искренне находилась вне взглядов, мнений, зеркал, я мог бы поклясться после, что она не отражалась в зеркалах, она была удивительным движением иного воздуха, и тончайшая напряженность её воздействия, я глаз не мог отвести от её лица, которое: дар, озарённый, и не безвозмездный, ибо такое лицо отнимает, изымает навечно часть твоей жизни, недостижимостью своею, я настолько не ожидал, что она может остановиться возле меня, что, к стыду жаркому моему, вечному позору, я даже не успел подняться, и она, улыбнувшись, глядя сверху глубоко в мои глаза, сказала: здравствуйте, Серёжа. Что же вы не заходите? не хочется? А вы мне понравились. Заходите. Буду рада вас видеть... - И ушла, в фойе; там её ждали.
Мои компанейщики с глубоким изумлением, поверх бутылок, фужеров и сигаретного дыма, глядели на меня. И уж не знаю, какой у меня был вид, потому что я чудом прикусил звук, чтобы не задать, изумлённо, самый идиотический в моём положении вопрос: А кто это?..