Среди русских художников-эмигрантов в Берлине[27]
Статья написана
после съемок фильма «Возлюби ближнего своего», в которых принимали участие русские актеры-эмигранты из Московского художественного театра. «
Возлюби ближнего своего» - экранизация одноименного романа Оге Маделунга, вышедшего в 1912 году и частично основанного на воспоминаниях писателя о жизни в России во времена революции 1905 года.
Выбор русских актеров и изображение быта в фильме дают представление о том, как сильно Дрейер стремился создать достоверный антураж и насколько для него была важна точность деталей.
Когда оператор складывает свою технику и сообщает, что на сегодня съемки закончены, ему бессмысленно возражать. Мы, конечно, можем сказать, что, дескать, еще рано заканчивать работу, солнце еще не зашло, но он категорично утверждает, что уже не видно ни зги, и подкрепляет свое заявление длинной лекцией о степени освещенности и о фиолетовых лучах - все это побеждает последние возражения оппозиции.
Сентябрьский вечер у Эльбы. В серой воде отражаются облака, которые плывут по небу, предвещая ночной дождь. Мы открываем двери местного трактира, приютившегося в подвале. С порога в нос бьет застарелый запах пива и застоявшийся табачный дым - так что начинаешь прямо-таки хватать ртом воздух. Но подобное следует лечить подобным. Зажигаются сигары, сигареты и трубки, а маленькая графиня Пековская, исполняющая в фильме главную женскую роль, неожиданно для нас ставит на стол две бутылки кавказского вина, которые она привезла с собой из Берлина. Постепенно убывающий дневной свет пронизывает сизое облако табачного дыма. С реки доносятся удары весел по воде.
Судьба свела здесь совершенно разных людей. Назову некоторых из них - вслед за вспыхивающими огоньками сигарет. Вот осветилась физиономия Виктора Богдановича. Он похож на Ленина, это мой главный консультант по России. Очень милый человек. Порядочный и добрый, он ведет себя словно большое дитя и может внезапно рассердиться из-за какой-нибудь ерунды. По образованию он художник, в начале войны попал на курсы авиаторов. Он и немецкий оператор Вайнман, также служивший летчиком во время войны, одновременно находились на одном и том же участке фронта. Они частенько с удовольствием обращаются к воспоминаниям о тех днях, когда преследовали друг друга на крутых виражах и у каждого из них была лишь одна цель - уничтожить врага. А теперь они подружились! Когда большевики захватили власть в России, Виктор Богданович находился в Москве. Вместе с четырьмя другими офицерами он попытался добраться до Крыма. Переодевшись рядовыми, они сели на советский поезд, но четверых его товарищей опознали и по пути буквально вытащили через окно. Ему же удалось целым и невредимым доехать до Крыма, где у него были собственное имение и мастерская. В Крыму он обнаружил, что дом его разграблен, даже фруктовые деревья куда-то исчезли, и - это поразило его более, чем все остальное, - большевики превратили в кашу все его тюбики с красками, дважды пропустив их через мясорубку. За окном облака собираются в непроницаемую завесу, и под звуки дождя русские обмениваются воспоминаниями о тех опасностях и сложностях, которые сопровождали их отъезд из большевистской России. Охотнее всего они вспоминают забавные эпизоды - ведь, как и в любой трагедии, в приключениях русских присутствуют и комические моменты. Доктор
Дуван-Торцов - в прошлом мультимиллионер, владевший когда-то театрами в разных городах от Киева до Одессы и гостиницами в Крыму, - сейчас снимает фильмы за 2000 марок в день, и Иван Булатов, признанный актер старой школы, - оба они пережили массу интересного, но пережитое ими меркнет по сравнению с тем, что может рассказать о своем бегстве
Михаил Чернов. Чернов - комик, он так толст, что рядом с ним Оскар Стрибольт показался бы недоедающим студентом. Самую известную свою роль он сыграл в пьесе «Тетка Чарлея», в этой роли он выходил на сцену несколько тысяч раз. Все слушатели в полном восторге, когда он рассказывает о том, что проходил пограничный контроль большевиков в костюме тетки Чарлея. И когда его спросили, кто он, он ответил, указав на сопровождавшего его племянника: «Это Чарлей, а я - тетка Чарлея!»
Но восторженных восклицаний становится еще больше, когда свою историю рассказывает Мориц Михаэлович. Ему и его жене удалось купить билеты на последний поезд с беженцами, уезжающими из России на юг. В каждое купе, рассчитанное на четверых или шестерых человек, набивалось от двадцати до тридцати человек, а в дороге при этом они пробыли около четырех суток. На какой-нибудь станции поезд мог простоять полдня, но о том, чтобы оставить свое место, не могло быть и речи - назад бы уже не пустили. Все пассажиры были крупными фабрикантами, директорами банков и дипломатами, они везли с собой огромные сокровища, золотые рубли и украшения. Когда поезд приблизился к кавказской границе, стало известно, что большевики, узнавшие о том, что из страны вывозятся колоссальные ценности, отправили в погоню поезд с вооруженными солдатами, которым был дан приказ арестовать всех пассажиров и конфисковать содержимое их багажа.
Чтобы как-то вселить бодрость в машиниста паровоза, был устроен сбор денег на подарок ему: 20 тысяч золотых рублей. Он растроганно поблагодарил и пообещал ехать как можно быстрее. Но увы! Когда поезд должен был перевалить через довольно высокий холм, машина отказалась повиноваться, и поезд скатился назад. Был объявлен новый сбор средств, и машинисту передали 50 тысяч золотых рублей, а он изъявил полную готовность попытаться преодолеть гору. Но, к сожалению, и на этот раз ничего не вышло! Поезд снова откатился назад. Однако видя, что машинист готов прийти им на помощь, все пассажиры чрезвычайно взволновались и, поскольку большевики следовали за ними по пятам, опять наперегонки стали собирать последнее, что у них осталось, для машиниста поезда. Когда машинист увидел гору денег и украшений, общая стоимость которых была примерно полмиллиона рублей, он лукаво ухмыльнулся и сообщил, что теперь ему уж точно удастся преодолеть гору. И оказался прав - действительно, все у него получилось!
Пришел черед рассказа
графини Пековской. Она делает последнюю затяжку и просто, без прикрас, рассказывает о том, как на ее глазах расстреляли мужа - убили, словно скот. Ей самой удалось избежать той же судьбы лишь потому, что у бандитов закончились патроны. В ожидании, когда подвезут боеприпасы, Пековскую с маленьким сыном посадили в тюрьму, но ей удалось сбежать. Много дней ей пришлось брести по проселочным дорогам - а вот теперь она участвует в съемках фильма в Берлине и берет уроки вокала, развивая свой красивый голос. Мы замолкаем. Она отбрасывает окурок и начинает напевать. Все громче и громче, и вот уже отчетливо слышны слова. Она поет один из тех печальных украинских романсов, которые русские беженцы редко могут слушать без слез. Виктор Богданович, чья чуткая душа всегда бурно реагирует, разражается рыданиями.
Когда замирают звуки песни, Александр Нелидов наклоняется ко мне и спрашивает, что я понял. И тут же старается перевести мне текст - насколько это возможно. До войны
Нелидов был управляющим Императорского театра в Санкт-Петербурге. Теперь он вместе со своей женой, знаменитой и талантливой мадам
Гзворской, проживает в третьеразрядном пансионе на Курфюрстенштрассе. Вместе с другом
Владимиром Гайдаровым, бывшим актером Московского художественного театра, они тайно выбрались из большевистской России. Деньги и ценности, которые им удалось вывезти, пришлось по пути потратить на подкуп должностных лиц. Измученные и ограбленные, они добрались до Берлина - хорошо хоть в целости и сохранности!
Начинаешь понимать, как велика Россия, когда сравниваешь Владимира Гайдарова с
Ричардом Болеславским. Оба они по внешнему виду самые настоящие русские - и все же совершенно непохожи друг на друга. У Гайдарова огромные, блестящие, печальные глаза и тонкие, чувственные губы. Трепетное, одухотворенное лицо, на котором отражаются малейшие изменения настроения и состояния. И сравните его с Болеславским! Вот он стоит у окна, вглядываясь в сумерки. Время от времени на небе сверкает молния, очерчивая его профиль огненным контуром. На поясе у него висит огромный складной нож и кисет с табаком. Он сам делает себе сигареты, тем же способом, что и дворник в Санкт-Петербурге: обрывок бумаги (все равно какой, можно кусок газеты, за неимением лучшего) сворачивается в трубочку не более той, в которую во времена нашего детства умещались «сладости на 1 эре». Трубочка набивается табаком и загибается кончик - вот и готова сигарета. Когда смотришь на него, высокого, широкоплечего, с высоко вскинутой головой, трудно поверить в то, что он актер. Гораздо легче представить его стоящим у руля - на барже, идущей по Волге.
Скандинавов в нашей компании четверо: Йохан-нес Майер из театра «Дагмар», молодой Торлайф Райс из Национального театра в Христиании, архитектор Йенс Г. Линд и ваш покорный слуга. Нам было очень интересно работать с русскими эмигрантами. Когда в течение многих месяцев приходится искать духовную пищу в немецком театре, где неестественность и погоня за внешними эффектами (в настоящее время Бассерман в «Кине» развлекает публику тем, что проходит на руках вдоль рампы с одной стороны сцены до другой, - и срывает бурные аплодисменты), ты вдвойне благодарен судьбе за возможность познакомиться с некоторыми из лучших представителей русской актерской школы. И мы заговариваем о том, что большая труппа актеров Московского художественного театра собирается в ноябре приехать в Берлин. Болеславский, один из режиссеров труппы (он среди прочего поставил «Гамлета», и постановка эта вызвала фурор в Праге и Вене), интересуется, нет ли возможности приехать на гастроли в Скандинавию. Мы ничего не можем на это ответить и лишь обещаем передать его вопрос Йоханесу Нильсену или Скорупу.
Долгое время мы сидим молча. В тишине слышно только шипение тлеющих сигарет.
Вскоре хозяйка заведения открывает двери в соседнее помещение, где накрыт стол к ужину. «Gott sei Dank!»[28] - говорит Виктор Богданович и быстро идет к столу. Но мы, скандинавы, с трудом поднимаемся с мест, словно долго путешествовали по странам, доселе нам незнакомым.
1921
--------
http://expositions.nlr.ru/ex_manus/gaidarov/biography.php 2008 York Jewish Film Festival