«Матрица» и ее экономическая основа
Оригинал взят у swg54 в «Матрица» и ее экономическая основа
Оригинал взят у smirnoff_v в «Матрица» и ее экономическая основа
Меня тут один товарищ спрашивал - как же так, если так называемая неолиберальная «матрица» экономически выгодна буржуям, почему же она должна рухнуть?
Проблема в том, что матрица это не система целиком. То, что я назвал матрицей, есть культурная надстройка над экономической базой. Какой базой?
Капитализм может существовать, только расширяясь и эта возможность закончилась в 70-годы прошлого столетия, что выразилось в жесточайшем кризисе. Через мировую войну проблему расширения рынка с уничтожением конкурента решить сделалось невозможным, ибо появился могучий СССР с ядерным оружием, а буржуи готовы гнать в окопы миллионы «быдла», но сами умирать не желают, что случится при обмене ядерными ударами. В эпоху Рейгана запад вышел из кризиса за счет гениальной идеи - а пускай те потребители, что есть, покупают больше. И доходы им можно поднять по возможности. Однако этого, - своих доходов, для решительного увеличения платежеспособного спроса было откровенно недостаточно, так что решили взять взаймы у будущего. Конечно, потом придется отдавать, а пока СССР побеждает, не до жиру, быть бы живу. Да и вообще в конкурентном обществе действует принцип, «умри ты сегодня, а я завтра», так что в процессе интенсивного взаимного пожирания волноваться о том, что будет завтра, как то не очень актуально.
И технически это было реализовано за счет кредитного стимулирования, связанного с постепенным снижением ставки рефинансирования и перекредитованием - люди смогли тратить больше, чем они зарабатывают.
Впрочем, на эту тему много и убедительно говорил Хазин, так что я не вижу смысла повторять подробности.
Однако появилась еще одна проблема. Себестоимость товаров в ситуации когда трудящиеся стали получать высокое вознаграждение за свой труд начала расти и весь эффект исчезал, а разгонялась инфляция. Конечно, можно было, и это было бы в интересах прогресса, стимулировать развитие автоматизации и роботизации, но более дешёвым и экономически выгодным на тот момент стал другой выход. Речь идет о вывозе промышленности в страны с дешёвой рабочей силой. Тому были и объективные предпосылки, - такой вывод уже шел стихийно, но было и осознанное решение. Посол американского истеблишмента Киссинджер поехал в Китай. Тогда были заключены ряд гласных и негласных договоренностей, которые, собственно и послужили организации известной нам системы международного разделения труда. Можно сказать, что американцы являются такими же отцами китайских реформ, как и Дэн Сяопин. Никакие реформы этого деятеля не сработали бы, если бы американцы не открыли Китаю рынки и не сняли всякие ограничения на инвестирование. Китай объективно был готов к экономическому и социальному взрыву (в хорошем смысле), но далеко не всегда объективные предпосылки реализуется. Тем более формы реализации могут быть разными - вероятно, тот же Китай мог добиться громадных успехов по альтернативной программе. Конечно, тут был и политический аспект - Китай надолго был выведен из возможной сферы влияния СССР, и возможность примириться стала практически нулевой.
Ну а мы перейдём к третьему фактору, который предопределил содержание «матрицы». Кроме того, что у потребителей появились средства, свои и заемные, нужно было еще и желание эти средства тратить. Человек начала и середины XX века еще мог взять кредит на жилье, на организацию бизнеса. С несколько меньшим удовольствием он смотрел на кредит для покупки автомобиля или для образования. И уж совсем с отвращением поглядывал на кредиты ради покупки бытовых вещей или одежды. Ибо прекрасно понимал, что берешь чужие и на время, а отдаешь свои и навсегда, да еще и с процентами. Нужен был другой человек, человек-потребитель совершенно нового типа. Человек, для которого потребление становится не просто актом удовлетворения традиционных нужд, но существенно большим. О таком человеке я писал в своих статьях о потребительстве, так что углубляться не стану, читайте там. Как бы то ни было, нормы, идеалы и ценности создаваемого потребительского общества стали базовой частью новой либеральной матрицы, где потребительское отношение распространилось на все, от культуры в ее феноменах - породив культуру постмодерна, до политики и политиков, которые рядовой гражданин стал потреблять как цирковое представление - так родилось «общество спектакля».
Или, например пресловутый мульткультурализм. Откуда он взялся? Да из вывоза промышленности третий мир. Дело в том, что в свое время буржуазные страны с удовольствием принимали эмигрантов из третьего мира, причем эта политика была и экономически обоснована - буржуям был выгоден рост «резервной армии труда», и имела политическую составляющую, а именно таков был ответ буржуазного мира на принцип домино - череду антиколониальных и просоциалистических переворотов в странах третьего мира. Суть в том, что в место ставки СССР на экономическое переустройство с социалистическими элементами в этих странах, Запад предложил возможность элитам стран третьего мира хранить капиталы и жить на Западе, да и среднему классу этих стран так же обеспечил возможность иммигрировать. Так что вместо желания как то наладить жизнь у себя, местная интеллигенция целью существования получила «соскочить за бугор». Для господствующего и среднего слоя стран третьего мира своя страна стала не более чем пастбищем, где нужно настричь как можно больше для рывка ТУДА.
Но вернусь к «резервной армии труда». Возьмем в пример Францию. Если почитать литературу, касающуюся проблем мигрантов послевоенного времени и вплоть до 70-х годов XX века, вы с удивлением обнаружите, что никаких разговоров о мигрантах, которые тунеядствуют на социальных пособиях, нет и в помине. Если и есть проблемы с мигрантами - и речь в первую очередь о мигрантах из Магриба (Северной Африки), то это речь о конкуренции за рабочие месте или о привлечении таких мигрантов при недостатке рабочей силы. Например, по данным 50-х гг., иммигранты составляли 79 % металлургов, 72 % сельскохозяйственных рабочих, 68 % строителей, 59 % горнорабочих. Вполне понятно, что в годы экономического роста (буржуазные) правительства старались скорее привлекать трудовых мигрантов, а в годы кризисов наоборот, сдерживать миграцию.
В ту эпоху мигранты проходили длительный процесс натурализации и перед получением гражданства и после. Он заключался в том, что из магрибцев и других этнических групп достаточно успешно делали французов. Индустриальное общество форматировало приезжих с помощью всех своих институтов, и главным институтом натурализации была «фабрика».
И вот тут мы подходим к эпохе, когда одним из важнейших элементов выхода из кризиса, охватившего западный капиталистический мир, сделался вывоз промышленности. Но возник вопрос, что делать с мигрантами, причем в рамках описанной выше политики, направленной на борьбу с влиянием СССР в третьем мире, иммиграция во Францию продолжалась.
Дело в том, что в эпоху кризиса 70-х резко ухудшилось положение трудящихся и в первую очередь пострадали мигранты (В 1969 г. безработица оценивалась в 100 тыс., в 1976 г. - 1 млн., в 1981 г. - 2 млн. чел., если в 1982 г. в целом по стране она составляла 9 %, то среди иммигрантов - 12 %.). При том, что коммунистическая партия Франции не без успеха пыталась объединить протесты этнически арабских и французских рабочих в единое антикапиталистическое движение, правые наоборот педалировали раскол и конкурентные отношения в рабочей среде. Le Nouvel Observateur» так писал об этой ситуации: «Иммигранты из Алжира и других стран Магриба больше других страдали от безработицы, но их же упрекали в том, что они сами её породили. На первоочередные жертвы инфляции взваливали ответственность и за это явление, к которому они никак не были причастны. Рабочие-иммигранты - жертвы большинства несчастных случаев на производстве, и они же представляются виновниками переполненности больниц. Алжирцу не сдавали жильё, его отказывались обслуживать в баре, так как его считали... ответственным за нефтяной кризис. В обществе, где эмигранты призваны облегчить издержки производства, кризис усугубляет их положение дешёвой рабочей силы, эксплуатируемой в режиме ‘жёсткой экономии’».
Тогда и появились первые ростки будущей идеологии мультикультурализма. И ее авторами в первую очередь стали, как это не парадоксально воспринималось тогда (но не сейчас, когда с европейскими левыми все ясно), всякие «демократические левые», от социалистов, до еврокоммунистов. Суть была в акценте на культурное своеобразие и вину европейцев перед населением бывших колоний. С одной стороны они как бы боролись против враждебности к мигрантам, которую раздували правые партии, а с другой, легитимизировали разделение единого рабочего класса на этнические меньшинства в противовес борьбе так называемых (ими же) «тоталитарных» коммунистов.
Впрочем, эти ростки расцвели несколько позже, в середине и конце 80-х годов, когда тенденции по вывозу промышленности набрали силу.
Итак, какие же функции выполняла идеология мультикультурализма?
Как я и писал, она разделила трудящихся, причем весьма изящно и неконфликтно как идеями культурного своеобразия этнических групп, так и идеями вины европейцев перед колонизированными народами. Суть в том, что культурное своеобразие, факт которого никто не собирается отрицать, было проинтерпретировано крайне странным образом - речь пошла о неспособности и неготовности определенных этнических групп к производительному труду на индустриальном производстве - и тем более в сферах, которые стали представляться как постиндустриальные.
Т.е. проживание в гетто, где массам безработных образ жизни навязывают всякие религиозные экстремисты и откровенные бандиты, сделалось в глазах мультикультуралистов проявлением культурного магрибского своеобразия. При этом если какой-нибудь араб или негр достигал определённого положения и добивался работы в сферах, негласно отданных коренным французам, на него стали смотреть и умиляться, как умилялись бы говорящей обезьянке. При этом совершенно выкинув из голову, что совсем недавно, пару десятилетий назад, такие же арабы и негры массово занимали рабочие места на весьма сложных производствах и это никого не удивляло.
Более того, самих арабов убедили в том, что они не могут и не желают работать так, как работает «белый человек». Т.е. вот эту самую этническую идентичность в рамках мультикультурализма сама идеология мультикультурализма, существующая на базе экономических реалий, как раз и формирует. У американцев есть знаменитый статистический кунштюк который заключается в том, что человек, не имеющий работы определенное время выбывает из категории трудоспособных граждан в системе учета, как не желающий работать. Что то подобное, но не в статистике, а наяву, было сделано с населением этнических гетто в рамках мультикультуральной идеологии.
Таким образом, удалось добиться того, что и сами арабы рассматривают свое положение, как этно-культурно, а не социально обусловленное. И исчезли возможности для выступления единым фронтом с белыми рабочими в антибуржуазной борьбе. Кстати сказать, любопытно, что эти идеи приобрели крепость предрассудка, преломляясь в разных странах по-разному. Помнится, один товарищ мне отчаянно доказывал в ЖЖ-шке, что кавказцы не способны к производительному, индустриальному труду. Европеец, понимаешь ли.
Впрочем, что то я увлекся. По сути, я хочу сказать, что неолиберальная «матрица» есть не более чем надстройка над вполне конкретной экономической базой, и при кажущейся незыблемости «изнутри», она стремительно исчезнет с разрушением экономических оснований. И представляя тенденции экономических изменений, мы можем предполагать и изменения в сфере идей, которые нас ожидают. И в сфере потребления, и в сфере национально-этнических отношений, и в сферах семьи и сексуальности - везде. И сдается мне, всего через десяток лет - а может и существенно раньше, наша эпоха покажется весьма странным временем.
Оригинал взят у smirnoff_v в «Матрица» и ее экономическая основа
Меня тут один товарищ спрашивал - как же так, если так называемая неолиберальная «матрица» экономически выгодна буржуям, почему же она должна рухнуть?
Проблема в том, что матрица это не система целиком. То, что я назвал матрицей, есть культурная надстройка над экономической базой. Какой базой?
Капитализм может существовать, только расширяясь и эта возможность закончилась в 70-годы прошлого столетия, что выразилось в жесточайшем кризисе. Через мировую войну проблему расширения рынка с уничтожением конкурента решить сделалось невозможным, ибо появился могучий СССР с ядерным оружием, а буржуи готовы гнать в окопы миллионы «быдла», но сами умирать не желают, что случится при обмене ядерными ударами. В эпоху Рейгана запад вышел из кризиса за счет гениальной идеи - а пускай те потребители, что есть, покупают больше. И доходы им можно поднять по возможности. Однако этого, - своих доходов, для решительного увеличения платежеспособного спроса было откровенно недостаточно, так что решили взять взаймы у будущего. Конечно, потом придется отдавать, а пока СССР побеждает, не до жиру, быть бы живу. Да и вообще в конкурентном обществе действует принцип, «умри ты сегодня, а я завтра», так что в процессе интенсивного взаимного пожирания волноваться о том, что будет завтра, как то не очень актуально.
И технически это было реализовано за счет кредитного стимулирования, связанного с постепенным снижением ставки рефинансирования и перекредитованием - люди смогли тратить больше, чем они зарабатывают.
Впрочем, на эту тему много и убедительно говорил Хазин, так что я не вижу смысла повторять подробности.
Однако появилась еще одна проблема. Себестоимость товаров в ситуации когда трудящиеся стали получать высокое вознаграждение за свой труд начала расти и весь эффект исчезал, а разгонялась инфляция. Конечно, можно было, и это было бы в интересах прогресса, стимулировать развитие автоматизации и роботизации, но более дешёвым и экономически выгодным на тот момент стал другой выход. Речь идет о вывозе промышленности в страны с дешёвой рабочей силой. Тому были и объективные предпосылки, - такой вывод уже шел стихийно, но было и осознанное решение. Посол американского истеблишмента Киссинджер поехал в Китай. Тогда были заключены ряд гласных и негласных договоренностей, которые, собственно и послужили организации известной нам системы международного разделения труда. Можно сказать, что американцы являются такими же отцами китайских реформ, как и Дэн Сяопин. Никакие реформы этого деятеля не сработали бы, если бы американцы не открыли Китаю рынки и не сняли всякие ограничения на инвестирование. Китай объективно был готов к экономическому и социальному взрыву (в хорошем смысле), но далеко не всегда объективные предпосылки реализуется. Тем более формы реализации могут быть разными - вероятно, тот же Китай мог добиться громадных успехов по альтернативной программе. Конечно, тут был и политический аспект - Китай надолго был выведен из возможной сферы влияния СССР, и возможность примириться стала практически нулевой.
Ну а мы перейдём к третьему фактору, который предопределил содержание «матрицы». Кроме того, что у потребителей появились средства, свои и заемные, нужно было еще и желание эти средства тратить. Человек начала и середины XX века еще мог взять кредит на жилье, на организацию бизнеса. С несколько меньшим удовольствием он смотрел на кредит для покупки автомобиля или для образования. И уж совсем с отвращением поглядывал на кредиты ради покупки бытовых вещей или одежды. Ибо прекрасно понимал, что берешь чужие и на время, а отдаешь свои и навсегда, да еще и с процентами. Нужен был другой человек, человек-потребитель совершенно нового типа. Человек, для которого потребление становится не просто актом удовлетворения традиционных нужд, но существенно большим. О таком человеке я писал в своих статьях о потребительстве, так что углубляться не стану, читайте там. Как бы то ни было, нормы, идеалы и ценности создаваемого потребительского общества стали базовой частью новой либеральной матрицы, где потребительское отношение распространилось на все, от культуры в ее феноменах - породив культуру постмодерна, до политики и политиков, которые рядовой гражданин стал потреблять как цирковое представление - так родилось «общество спектакля».
Или, например пресловутый мульткультурализм. Откуда он взялся? Да из вывоза промышленности третий мир. Дело в том, что в свое время буржуазные страны с удовольствием принимали эмигрантов из третьего мира, причем эта политика была и экономически обоснована - буржуям был выгоден рост «резервной армии труда», и имела политическую составляющую, а именно таков был ответ буржуазного мира на принцип домино - череду антиколониальных и просоциалистических переворотов в странах третьего мира. Суть в том, что в место ставки СССР на экономическое переустройство с социалистическими элементами в этих странах, Запад предложил возможность элитам стран третьего мира хранить капиталы и жить на Западе, да и среднему классу этих стран так же обеспечил возможность иммигрировать. Так что вместо желания как то наладить жизнь у себя, местная интеллигенция целью существования получила «соскочить за бугор». Для господствующего и среднего слоя стран третьего мира своя страна стала не более чем пастбищем, где нужно настричь как можно больше для рывка ТУДА.
Но вернусь к «резервной армии труда». Возьмем в пример Францию. Если почитать литературу, касающуюся проблем мигрантов послевоенного времени и вплоть до 70-х годов XX века, вы с удивлением обнаружите, что никаких разговоров о мигрантах, которые тунеядствуют на социальных пособиях, нет и в помине. Если и есть проблемы с мигрантами - и речь в первую очередь о мигрантах из Магриба (Северной Африки), то это речь о конкуренции за рабочие месте или о привлечении таких мигрантов при недостатке рабочей силы. Например, по данным 50-х гг., иммигранты составляли 79 % металлургов, 72 % сельскохозяйственных рабочих, 68 % строителей, 59 % горнорабочих. Вполне понятно, что в годы экономического роста (буржуазные) правительства старались скорее привлекать трудовых мигрантов, а в годы кризисов наоборот, сдерживать миграцию.
В ту эпоху мигранты проходили длительный процесс натурализации и перед получением гражданства и после. Он заключался в том, что из магрибцев и других этнических групп достаточно успешно делали французов. Индустриальное общество форматировало приезжих с помощью всех своих институтов, и главным институтом натурализации была «фабрика».
И вот тут мы подходим к эпохе, когда одним из важнейших элементов выхода из кризиса, охватившего западный капиталистический мир, сделался вывоз промышленности. Но возник вопрос, что делать с мигрантами, причем в рамках описанной выше политики, направленной на борьбу с влиянием СССР в третьем мире, иммиграция во Францию продолжалась.
Дело в том, что в эпоху кризиса 70-х резко ухудшилось положение трудящихся и в первую очередь пострадали мигранты (В 1969 г. безработица оценивалась в 100 тыс., в 1976 г. - 1 млн., в 1981 г. - 2 млн. чел., если в 1982 г. в целом по стране она составляла 9 %, то среди иммигрантов - 12 %.). При том, что коммунистическая партия Франции не без успеха пыталась объединить протесты этнически арабских и французских рабочих в единое антикапиталистическое движение, правые наоборот педалировали раскол и конкурентные отношения в рабочей среде. Le Nouvel Observateur» так писал об этой ситуации: «Иммигранты из Алжира и других стран Магриба больше других страдали от безработицы, но их же упрекали в том, что они сами её породили. На первоочередные жертвы инфляции взваливали ответственность и за это явление, к которому они никак не были причастны. Рабочие-иммигранты - жертвы большинства несчастных случаев на производстве, и они же представляются виновниками переполненности больниц. Алжирцу не сдавали жильё, его отказывались обслуживать в баре, так как его считали... ответственным за нефтяной кризис. В обществе, где эмигранты призваны облегчить издержки производства, кризис усугубляет их положение дешёвой рабочей силы, эксплуатируемой в режиме ‘жёсткой экономии’».
Тогда и появились первые ростки будущей идеологии мультикультурализма. И ее авторами в первую очередь стали, как это не парадоксально воспринималось тогда (но не сейчас, когда с европейскими левыми все ясно), всякие «демократические левые», от социалистов, до еврокоммунистов. Суть была в акценте на культурное своеобразие и вину европейцев перед населением бывших колоний. С одной стороны они как бы боролись против враждебности к мигрантам, которую раздували правые партии, а с другой, легитимизировали разделение единого рабочего класса на этнические меньшинства в противовес борьбе так называемых (ими же) «тоталитарных» коммунистов.
Впрочем, эти ростки расцвели несколько позже, в середине и конце 80-х годов, когда тенденции по вывозу промышленности набрали силу.
Итак, какие же функции выполняла идеология мультикультурализма?
Как я и писал, она разделила трудящихся, причем весьма изящно и неконфликтно как идеями культурного своеобразия этнических групп, так и идеями вины европейцев перед колонизированными народами. Суть в том, что культурное своеобразие, факт которого никто не собирается отрицать, было проинтерпретировано крайне странным образом - речь пошла о неспособности и неготовности определенных этнических групп к производительному труду на индустриальном производстве - и тем более в сферах, которые стали представляться как постиндустриальные.
Т.е. проживание в гетто, где массам безработных образ жизни навязывают всякие религиозные экстремисты и откровенные бандиты, сделалось в глазах мультикультуралистов проявлением культурного магрибского своеобразия. При этом если какой-нибудь араб или негр достигал определённого положения и добивался работы в сферах, негласно отданных коренным французам, на него стали смотреть и умиляться, как умилялись бы говорящей обезьянке. При этом совершенно выкинув из голову, что совсем недавно, пару десятилетий назад, такие же арабы и негры массово занимали рабочие места на весьма сложных производствах и это никого не удивляло.
Более того, самих арабов убедили в том, что они не могут и не желают работать так, как работает «белый человек». Т.е. вот эту самую этническую идентичность в рамках мультикультурализма сама идеология мультикультурализма, существующая на базе экономических реалий, как раз и формирует. У американцев есть знаменитый статистический кунштюк который заключается в том, что человек, не имеющий работы определенное время выбывает из категории трудоспособных граждан в системе учета, как не желающий работать. Что то подобное, но не в статистике, а наяву, было сделано с населением этнических гетто в рамках мультикультуральной идеологии.
Таким образом, удалось добиться того, что и сами арабы рассматривают свое положение, как этно-культурно, а не социально обусловленное. И исчезли возможности для выступления единым фронтом с белыми рабочими в антибуржуазной борьбе. Кстати сказать, любопытно, что эти идеи приобрели крепость предрассудка, преломляясь в разных странах по-разному. Помнится, один товарищ мне отчаянно доказывал в ЖЖ-шке, что кавказцы не способны к производительному, индустриальному труду. Европеец, понимаешь ли.
Впрочем, что то я увлекся. По сути, я хочу сказать, что неолиберальная «матрица» есть не более чем надстройка над вполне конкретной экономической базой, и при кажущейся незыблемости «изнутри», она стремительно исчезнет с разрушением экономических оснований. И представляя тенденции экономических изменений, мы можем предполагать и изменения в сфере идей, которые нас ожидают. И в сфере потребления, и в сфере национально-этнических отношений, и в сферах семьи и сексуальности - везде. И сдается мне, всего через десяток лет - а может и существенно раньше, наша эпоха покажется весьма странным временем.