Творцы Петергофа. Заключение.
Юрий Помпеев
Способ самореализации
Безнадежным казалось предположение, что выпускник университета, искусствовед, историк, станет директором Петергофа. На эту должность, как правило, назначали номенклатурных работников.
“Я честно работал, совершенно не помышляя о директорстве, - размышляет сегодня В. В. Знаменов. - Мало того, я по сей день полагаю, что гораздо больше пользы принес бы, будучи в Петергофе главным хранителем. Но в России так заведено: если ты хочешь чего-то добиться, ты должен стать директором. И тогда обретешь определенную независимость в решениях, сможешь сам формулировать задачу и добиваться ее осуществления. Вписывайся только в законодательную основу, и вся недолга. Сегодня уже и понятие „коллектив” отсутствует. Пришло понятие наемных работников, которых директор нанимает, платит им деньги и требует от них работы - той, которая нужна для музея. Многое поменялось”.
Для Петергофа середины 1960-х годов был характерен постоянный стон вокруг: все погибло, ничего здесь никогда не будет, кроме мероприятий типа “Оживают сказки в городе фонтанов”. Или: “Пушкинская поэзия - поэзия борьбы за мир”. На этом строилась жизнь музея. Общей атмосферой было уныние. Абсолютное убеждение окружающих сводилось к тому, что Петергоф может быть лишь парком культуры и отдыха, даже не ЦПКО, и что к музеям типа Павловска он никогда не приблизится. Ждать здесь нечего, и сколько ни выкаблучивайся, все будет так, исхода нет. Бесперспективно. Говорили люди, которым они с Верновой склонны были доверять, которых любили и уважали. Удивляло, с какой настырностью это говорилось. Вероятно, повседневная деятельность новичков оттеняла безразличие окружающих.
“Такой настрой, - вспоминает Знаменов, - действительно обескураживал, а с другой стороны, служил неким стимулом. Вся жизнь была впереди, и мириться с тем, что у тебя ничего никогда не выйдет, никак не хотелось. Я с детства был честолюбив, и примеры литературные для меня играли значительную роль. Мне хотелось совершить что-то, и я, вопреки сумеречным настроениям, пытался делать дело. Отношение ко мне было соответственное: занимаюсь не тем чем надо”.
Важно при этом помнить одно правило: если ты будешь настырен и упрям, рано или поздно люди поймут, что с тобой ничего сделать нельзя, и начнут, если не уважать, то, во всяком случае, относиться с осторожностью. Что и произошло в Петергофе. Поначалу пытались говорить, что главный хранитель вообще что-то не то делает, ничего подобного нам не нужно. Потом молва заметно приутихла.
В те годы ничто не предвещало расцвета музейного Петергофа.
“Мы работали, потому что это было интересно, - продолжает Знаменов. - Для себя интересно: добыть, найти, вернуть, спасти, показать и услышать: „Ой, ребята, хорошо как у вас получилось!”. Не за деньги же работали, потому что их количество не прибавлялось, а, наоборот, убавлялось. Это был способ самореализации. Нечего кривить душой, очень хотелось себя показать. Поскольку это твоя работа, ты видишь смысл ее и перспективы, понимаешь, что она не тебе одному нужна. Постоянно тикал механизм сравнения с теми музеями, у кого лучше. Почему у них так? А мы что - глупые, неумелые? То, что мы исковерканы войной и предрассудками, это можно наверняка преодолеть. Такая убежденность все время срабатывала, она и сегодня нас не покидает”.
Директор не без гордости признается:
“Важно, когда о тебе говорят: он из России. Из той России, где есть Петергоф. И успехи государства Российского - это мои успехи. Это мое лицо, мой имидж, национальный престиж - все что угодно. Осознание того, что Петергоф - один из элементов таких понятий, как русская государственность, уровень русской культуры, цивилизованность России, присутствует в качестве абсолюта и во многом движет нами”.
Нами - не оговорка, а сознательная позиция. Начиная с 1966 года, говоря о себе в первом лице, В. В. Знаменов просит прибавлять и своего заместителя по научной работе:
“Мы - это я и Нина Валентиновна Вернова. Можно по-разному к нам относиться, но так случилось, что мы были всегда вместе, всегда рядом. И все, что делал я, на мое огромное счастье, делала и она. Это редко бывает, когда человек склонен к такому же виду работы, как ты. В этом неизбывное удовольствие. Повезло мне просто, и Петергофу, мне кажется, повезло. Она пришла вскоре после меня, стала экскурсоводом. Милая, симпатичная девчонка, с живым умом, очень активная и двужильная абсолютно. Она невероятна в этом плане, она и сейчас меня поражает. У нее было театральное образование. Так сложилось, что она ушла из театра, поступила потом в Академию художеств и получила диплом искусствоведа. Так или иначе, никакое дело в Петергофе без нее не обходилось. Это единственный вообще человек, который мог все оставить, броситься искать, поехать куда-то, голодать там несколько дней, добывать что-то и находить в этом удовольствие. Такое довольно редко бывает. По себе-то я знаю, что это удовольствие, но о других не берусь судить: есть люди совершенно другого склада”.
Нина Валентиновна Вернова окончила студию при Ленинградском театре юного зрителя и была принята в труппу Малого драматического театра. Фотопортрет красивой девушки с большими темными задумчивыми глазами можно было увидеть на страницах издания, посвященного истории этого театра и выпущенного в 1965 году. А спустя год молодая актриса неожиданно для многих оставила сцену и перешла на работу в Петергоф.
Надо полагать, что и в театр, и в Большой петергофский дворец Нину Валентиновну Вернову привела, как говорится, одна, но пламенная страсть - любовь к искусству, особо поддержанная коллегами из музея. Позднее, в марте 1985 года, сама Нина Валентиновна в городской газете так расскажет о повороте своей судьбы:
“История - одно из главных увлечений моей жизни - привела меня в Петергоф в качестве нештатного экскурсовода. Одним из первых сотрудников, который начал меня знакомить с историей Петергофа и музейными делами, был Вадим Валентинович Знаменов, тогдашний главный хранитель. Он с таким азартом передавал свои поистине уникальные знания, что его редкая увлеченность передалась и мне. Вскоре я „забыла” прежнюю профессию, „задержалась” в Петергофе и просто счастлива таким поворотом в своей судьбе. Все это время мне приходится работать рука об руку с моим учителем. Теперь Вадим Валентинович - директор нашего музея-заповедника. Самая главная его черта - увлеченность делом, которому служит и которым умеет увлечь. И поверьте: на работу идешь - как на праздник, а это большое счастье. А как важно для любого руководителя обладать фантазией! Но, конечно, не только витать в облаках, предаваясь праздным мечтам, но и делать эту мечту реальностью”.
Петергоф притягивал ощущением того, что именно здесь - место настоящего освобождения человека.
Здесь Нине Верновой выбили ставку зав. сектором учета: как театр начинается с вешалки, так музей - с учета музейных ценностей. Она решила попробовать еще и поводить экскурсии. Неожиданно представился случай провести высокого гостя из дружественной африканской страны. Экскурсия состоялась, после нее Нина Валентиновна удостоилась приглашения на банкет. С той поры из руководящих сфер следовали указания поручить ту или иную группу гостей непременно “беленькой”. Спрос на Вернову, обаятельную и толковую сотрудницу Петергофа, возрастал. В январе 1967 года она была зачислена первым штатным экскурсоводом: до нее экскурсоводы нанимались только на сезон. В том же году Нина Валентиновна поступает в Институт живописи, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина, на заочное отделение. Одновременно подает заявление на Первые государственные вечерние курсы иностранных языков, на английское отделение. Прицел дальний и верный.
Язык она изучала с тщательностью и упрямством, непонятными многим: страна за железным занавесом, острой необходимости в знании иностранного языка нет. А она постоянно, из вечера в вечер, ходила или на курсы, или на практику, находя в этом то же удовольствие, что и от любимой работы. В результате сегодня мир для Верновой открыт - она свободно владеет английским, легко общается, словарный запас хороший.
“Я с грехом пополам могу что-то понять на немецком, поскольку учил в школе после войны, - признается Знаменов. - Нина Валентиновна щебечет на английском языке все что хочет. В Европе ее известность больше, чем моя. В редких случаях, когда у меня появляется канал с хорошим переводчиком, я могу раскрыться, и тогда мы начинаем говорить как бы на одном языке. А Нине это не надо. Она приходит, открывает дверь и начинает говорить. Мое же преимущество - в приличном владении родным языком. Тут я у себя, здесь все мое. Думаю, тот, кто сменит меня, будет нормально говорить на иностранных языках. Это путь к подъему Петергофа на международном музейном поприще”.
Темой дипломной работы Н. В. Верновой стало творчество основателя английской художественной керамики Дж. Веджвуда. Для него же образцами послужили преимущественно произведения античного искусства. И. В. Гете, по мнению английских искусствоведов, сделал для немецкой литературы то же, что Дж. Веджвуд для английского искусства. Огромный сервиз желтоватой фаянсовой посуды Дж. Веджвуда, так называемый Хаск-сервиз, можно видеть сейчас в Столовом зале, или, как его еще называют, Белой трапезной Большого дворца. В свое время сервиз состоял из 300 предметов, был выполнен по специальному заказу Екатерины II на английском керамическом заводе, открытом Веджвудом в 1769 году, и являлся одним из первых выпусков этого завода. Посетивший в 2002 году Петергоф лорд Веджвуд, нынешний владелец завода, выразил сотрудникам музея-заповедника особую признательность за бережное хранение раритета.
Привлекает внимание еще один, тоже в своем роде исторический факт. Когда музейная жизнь в Петергофе налаживалась и он переставал быть только парком культуры и отдыха, Вернова со Знаменовым придумали заканчивать летний сезон светозвуковым спектаклем “Преданьями своими славен”. На премьере именно Нине Валентиновне пришлось вальсировать на центральном балконе Большого дворца в лучах прожекторов. Ее выступление стало эскизом исторических шоу-программ нынешних петергофских праздников и Золотого балета, прославленного в Европе. Золото, как известно, символ Света Божия. Скульптуры как бы сходят с пьедесталов, наполняют Большой каскад и парк, а вокруг в сверкающих лучах поднимаются струи фонтанов!
В чем они преуспели, возобновляя старые петровские традиции, так это - иллюминация и фейерверк, непременная страница петергофского праздника. Здесь роскошнейшие фейерверки на фоне Большого дворца и неповторимо сказочного каскада. На вечерние спектакли съезжается пятьдесят-шестьдесят тысяч человек. Немыслимая для музея цифра, огромный стадион. Несколько телекомпаний снимает. После того, как прозвучит хор “Славься” и завершится салют, люди не хотят расходиться, со слезами радости и восторга на глазах, говорят: “Горжусь, что я русский человек”. И рождаются в душах, как у В. К. Тредиаковского, стихи похвальные России:
Виват Россия! виват драгая!
Виват надежда! виват благая.
Н. В. Вернова объясняет художественную восторженность, возникшее чувство родства и ошеломление посетителей внезапно открывшимися для них гранями неисчерпаемой жизни:
“Они увидели себя в этой системе, поняли, что все это создано, сохранено и приумножено нашими соотечественниками: и фонтаны, и фейерверки, и все, что составляет понятие петергофского праздника. Что каждый из нас - часть этого великолепия. Нам есть чем гордиться, мы способны на что-то хорошее, большое, неповторимое”.
В России, как и встарь, многое держится на отдельных личностях, а не на системе.
“Абсолютно убежден, что музей - дело авторское, - уверенно соглашается Знаменов. - Не будь Ирины Александровны Антоновой, Государственный музей изобразительных искусств имени Пушкина не стал бы одним из главных музеев Европы. Без Анатолия Михайловича Кучумова у нас не было бы такого Павловска. Куда ни кинь, так получается. Часто музей долго живет по инерции, за счет красот и ценностей, заложенных его создателями. Вероятно, и наше время не безгранично, никто не знает, сколько ему отпущено. Потом придет кто-то другой. Если он разбазарит все, что накоплено, - жаль. Другое дело, если появится человек, влюбленный в Петергоф, в его историю”.
Такого человека они поджидают.
Знаменов и Вернова - в ряду легендарных творцов Государственного музея-заповедника “Петергоф”. Здесь воплощены их человеческое достоинство, воображение, ум, воля. Они заслужили уважение, их любят, почитают чуть ли не патриархами музейного дела и специалистами высшего класса. Они отвечают коллегам тем же. Уютно чувствуют себя в музейном содружестве. Именно ГМЗ “Петергоф” (Вернова не любит это сокращение - ГМЗ и предпочитает термин Заповедник) выступил инициатором создания Союзов музейных работников Петербурга и России. В. В. Знаменов - вице-президент национального комитета ИКОМ (Международного Совета музеев). В недавнем прошлом трудно было даже предположить, что Петергоф будет представлен в ИКОМе. Ведь на международной арене привычно чувствовали себя, наряду с людьми номенклатурными, представители разве что Эрмитажа да двух-трех московских музеев. И все. Нынче по инициативе Петергофа именно здесь собран один из комитетов ИКОМа при ЮНЕСКО - по историческим изданиям. Петергоф - единственный представитель России в числе великих королевских резиденций Европы. Наряду с Версалем, Хэмптон-Кортом, Сан-Суси. В июле 2003 года провели большую научную конференцию этих резиденций в Петергофе.
“В нынешнем, 2005 году мы соберем их обязательно здесь же, на очередное заседание ИКОМа, - заверяет В. В. Знаменов. - Жизнь совершенно переменилась. Она другая. Мы, может быть, рабы своих амбиций. Но мы - настырные. Нам очень хочется быть хорошими. Ничего дурного в этом не вижу. Если выигрываем мы для себя, выигрывает Петергоф, выигрывает Россия. Мы же представляем лицо страны и лик народа”.
Красота бессмертна
Плеяда нынешних музейщиков, определяющих теорию и практику не только отечественной, но и мировой музейной культуры, формировалась сразу после Великой Отечественной войны. Их главная и неоцененная до сих пор заслуга сводится к воссозданию разрушенной гармонии и красоты как творческой сущности, доставшейся от предков. Ведь вместо памятников культуры и архитектуры мы могли получить их макеты в натуральную величину.
Вадим Валентинович Знаменов, глава этого музейного государства, обладает в своем деле талантом от Бога: по прошествии сорока лет знаменовской эры это утверждение уже ни у кого не вызывает сомнений. Не сразу, но научились отличать и ценить своего директора. Ас, непревзойденный знаток антиквариата. Среди музейщиков нынче таких - раз-два и обчелся.
Внешне Вадим Валентинович олицетворяет тип чеховского интеллигента, скромного, уступающего дорогу другим, но полного внутренней энергии, сосредоточенности и достоинства. В чиновничьих приемных и светских тусовках до сих пор ощущает себя как бы лишним. Знаменов не скрывает личного стремления к тому, чтобы музейный Петергоф так или иначе связывался с его именем. Это в значительной мере удалось: связывают. И не только в России, но и на Западе.
Государственный музей-заповедник “Петергоф” - на подъеме по всем направлениям. Не нуждается в спонсорской помощи (“Правда, если ее оказывают предусмотрительные меценаты, не отказываемся”), хотя расходы музея госбюджет не покрывает и на треть. “Нам жаловаться не на что: мы удачливы и умеем зарабатывать”.
Как правило, в музеях работают люди по призванию и жизненному предназначению. Профессия сама по себе такая. Общаясь с шедеврами искусства, люди плохими быть не могут. Им суждено каждый день получать информацию, определенный заряд от высших достижений человечества. Эти люди сплошь и рядом просто сами находят себе работу: создают выставки, издают каталоги, программы. Так что тут все нормально, в разумных пределах.
Но среди музейщиков Петергофа более, чем у кого-либо в России, развита собирательская работа. Ныне в Корпусе под гербом развернута экспозиция Особой (Золотой) кладовой, демонстрирующая не только покои Екатерины II, но и непрерывную в течение последних четырех десятилетий научную и собирательскую деятельность сотрудников Петергофа во главе со Знаменовым и Верновой.
“Судьба нас заставила, не то, что сами захотели, - подтверждает Нина Валентиновна Вернова. - Приди мы в богатый музей, может быть, такими же лентяями и безразличными оказались, как иные наши коллеги. Нынешнее поколение научных сотрудников Заповедника известно среди коллег своим неутомимым собирательским энтузиазмом. Мало кто знает, сколько тысяч уникальных предметов они нашли в частных коллекциях, комиссионных магазинах, различных учреждениях и доставили в музейные хранилища. Мало кто знает, сколько порой требуется усилий, энергии, времени, чтобы доказать необходимость приобретения или передачи в музей того или иного экспоната. И уж совсем никому неведомо, сколько ценных предметов минувших веков могло погибнуть из-за ветхости, не подоспей вовремя эти неутомимые искатели. Небезынтересен такой факт. В Ленинграде в конце 1960-х годов была создана группа экспертов, которая в соответствии с Законом об охране и использовании памятников истории и культуры, наделялась правом контролировать деятельность комиссионных магазинов, где продавались произведения живописи, художественной бронзы, стекла, фарфора, мебели и других предметов декоративно-прикладного искусства”.
Напомню, что в ту легендарную группу входили три человека - главный хранитель Дворцов-музеев и парков Петергофа В. В. Знаменов, старший научный сотрудник Н. В. Вернова и старший научный сотрудник Русского музея И. М. Ясинская. Только после их заключения о том, что вещь не представляет ценности для музея, она могла быть продана частному лицу.
В ноябре 1977 года главный хранитель Вадим Валентинович Знаменов в интервью молодежной газете “Смена” рассказывал о собирательстве, одном из важнейших направлений музейной работы:
“Наши сотрудники - и Нина Валентиновна Вернова, и Григорий Наумович Голдовский, и другие, не считаясь со временем, постоянно этим занимаются. У нас к этому делу особая, что ли, страсть. Ведь, согласитесь, обидно как-то было за Петергоф. Ведь он, если можно так выразиться, гордость России. Два века он находился в центре культурной жизни. Откройте любую энциклопедию мира, и вы найдете Петергоф.
А экспонатов у нас и до сих пор острая нехватка, ведь впереди еще восстановление нескольких дворцов. Но многое все же удалось разыскать, приобрести. Примерно триста с лишним единиц хранения у нас прибавляется за год благодаря собирательству. „Ни дня без строчки” - так мы в шутку определяем наш девиз, поскольку каждая новая вещь получает строчку в „Книге поступлений”. Но этого мало. Впереди многие и многие еще необходимые тысячи. И хочется все успеть”.
Вещи имеют собственную жизнь и богатую историю, отражают наш взгляд из сегодняшнего времени на то время, когда они появились на свет.
Не вдаваясь в фантастические подробности тех лет, ограничусь одним заявлением В. В. Знаменова в газетном интервью 1993 года:
“Если говорить о реформах, то нас они не только не потрясли, но уже многое дали. Главное, конечно, самостоятельность, избавление от всевозможных ограничений. Отечественной культуре приходится сейчас нелегко. Так уж сложилось исторически, что культуре России всегда приходилось себя защищать. У нас и сейчас найдутся люди, готовые отдать этому святому делу последнее. Но немало и таких, кто прямо способствует или потворствует культурному упадку. Часто ли мы видим и слышим лучшие произведения русских мастеров музыки, литературы, театра, кинематографии? Убежден, русских русскими делает (и это относится к любому народу) национальная культура”.
Красота не может - не должна! - пропасть, исчезнуть. В этом главное предназначение музея и музейщиков. Петергоф - возрожденный шедевр Всемирного наследия, предмет национального достояния и державного достоинства России. Во время Великой Отечественной войны удалось эвакуировать в глубокий тыл нашей страны лишь часть одного из богатейших европейских собраний живописи, скульптуры, декоративно-прикладного искусства. Ряд разделов коллекций почти полностью перестал существовать. Спустя шесть десятилетий после великой Победы миллионы посетителей со всех континентов земного шара ежедневно, с восторгом, не стыдясь пафоса, отмечают чудо воссоздания бессмертного Петергофа. Нынешние музейщики во главе с В. В. Знаменовым и Н. В. Верновой, их предшественники повседневным трудом осуществили и осуществляют одну из важнейших задач отечественной культуры, следуя глубинным запросам народа.
Сегодня полным ходом идут работы по восстановлению взорванного в 1960-е годы самого позднего сооружения Александрии - Нижней дачи Николая II, в которой родился цесаревич Алексей. В день столетней годовщины со дня рождения Алексея на руинах частного владения последнего императора России В. В. Знаменов подчеркнул, что Николай II и вся святомученическая семья вернулась после смерти в Петербург не потому, что Николай был хороший император. Он был неважный правитель. Но смерть для политического деятеля иногда важнее жизни. Накануне гибели он понял, что единственный завет, в котором будет нуждаться больная ненавистью и взаимным ожесточением страна, это завет о прощении. Николай II помнил день 9 января 1905 года и безвинную гибель сотен людей, пришедших к нему на поклон.
В дни первой русской революции, охваченный паникой, царь укрывается в Петергофе - единственной в мире резиденции монарха на берегу моря. Конечно, следуя традиции Александра III, можно было бы укрыться и в Гатчине, чем позже воспользуется Керенский, “военнопленный” русской революции.
Хотя наследнику еще нет и года, семья находится в Нижней даче Петергофа до ноября 1905 года, потому что рядом - яхты “Штандарт” и “Александрия” и незамерзший залив.
От судьбы, однако, не убежишь. После ареста в марте 1917 года Николая II именно Керенский направит в Царское Село: это ловушка и для императора, и для его семьи. В Петергоф, который открыт, откуда через залив уходили многие: рядом Финляндия, - Романовых не пустят.
“Государь просил не мстить за него, он всех простил”, - напишет его дочь Ольга Николаевна накануне их гибели в Екатеринбурге. И останутся стихи великой княжны Ольги:
Дай крепость нам,
о Боже правый,
Злодейство ближнего прощать
И крест тяжелый и кровавый
С Твоею кротостью встречать…
И у преддверия могилы
Вдохни в уста Твоих рабов
Нечеловеческие силы
Молиться кротко за врагов.
Меняются поколения, меняются времена. Актуальной, востребованной, торжествующей остается сбереженная Красота - как магия истории и чудо патриотического подвига. Таков Петергоф - воистину светоносная субстанция. Красота впитывает людское тепло.
В летней столице России, как и триста лет назад, тысячи струй восходят в небо, рассыпаясь мириадами сверкающих брызг. В этом неиссякаемом, радостном движении воды отражена вдохновенная душа русского народа, чьим гением и трудом создан, охраняется и приумножается музейный Петергоф - бессмертный шедевр Всемирного наследия.
Искусство вечно, когда его любят. И надежно оберегают.
2005 г.
