Как нарисовать Орехьевну
Решила записать, кое-что из вчерашнего нашего ковалиного семинара, вдруг кому пригодится.
Главной моей задачей было не просто рассказать студентам о Ковале, но помочь им найти с его прозой ниточки личного соединения. Ведь иллюстрировать ЮК очень сложно, он сам все способен словом описать.
С отчаянья предложила: я стану вам читать, а вы закройте глаза и представляйте то, о чем читаю.
И читала им: «Снегири и коты» (а потом мультфильм смотрели), «Тузика» и смотрели иллюстрации Дувидова в Мурзилке, «Букет» и про лошадь Тучку из «Стеклянного пруда» (и иллюстрацию Мавриной к ней, гдеьлошадь словно из верблюжьего одеяла) «Орехьевну», конечно, и «Шатало» (и тоже мультфильм - чтобы посмотрели, как визуально прочитывают другие).
Прочитала « Ночлег», спрашиваю: Ну, что бы вы нарисовали тут?
Отвечают:
-Бабушку в платочке, избу, занавесочки на окнах, печку.
-Хорошо. Но как это выглядит? Опишите.
Поначалу получаю вполне шаблонные ответы.
Захотелось произнести классическое: Не верю. Но я смягчила: Не вижу!
Вообще-то этот рассказ иллюстрировать сюжетно, по-моему, бесполезно. Главные персонажи кто спит, кто в щелях прячется. Да и вообще Коваля не переиграешь. А вот прочитать и увидеть по-своему, подключив собственные ассоциации можно. И это-то интересно.
-Ладно, говорю, - Вот представьте, что вы оператор и снимаете на камеру задний план. Что у вас получится?
Вспоминаем и вглядываемся уже пристальнее: стены в избе, оклеенный газетой потолок, печка (кто-то добавляет: и пусть там грибы висят сушатся - уже хорошо, хотя, по-моему, слишком нарочито), зеркало (старое, мутное), приклеенные на стену фотографии (так что старый клей проступает желтыми пятнами), посуда. Ну, уже дело чуть-чуть сдвинулось. Кажется, и студенты это почувствовали.
Вот беда: мы постепенно теряем способность замечать и рассматривать детали. А Коваль - весь на таких нюансах. Как, впрочем, и наша жизнь. И вот во всей иллюстрации нынешней эта напасть - слишком много тиражируется стереотипов, т. е. Чужого застывшего уже видения, бездушного. Художники рисуют не жизнь, а копируют то, что где-то у кого-то подсмотрели.
Вот Орехьевна - какая она? Почти все решили - бабушка в платочке, толстенькая. Я тоже так вижу. Но одна девочка сказала: худенькая. А, может, и так! Но платок-то какой, какие сапоги на ногах? Вспомнить, хотя бы те сапоги из «Фиолетовой птицы» - наверняка у Орехьевны не менее колоритные. А голос, походка?
Кстати, сегодня в метро встретила такую Орехьевну. Она была полутолстенькая и одета как капуста: черная длинная юбка (кривовататя), похоже, одета поверх халата, на котором еще сверху защитного цвета жилет на пуговицах, а поверх - сатиновый фартук с карманами по низу, ну и по погоде сверху куртка. А на ногах - войлочные сапоги «прощай молодость» и еще шерстяные носки. Прямо, кольнуло: про шерстяные носки мы-то вчера и забыли!
Настойчиво пыталась подвести студентов к тому, чтобы они вспомнили и увидели, как выглядят разные мелкие детали, например - старые бревна в избе. Цитировала Норштейна. И стращала тем, что если сфальшивят, Коваль обязательно поднимет их на смех. Может, кто потом все-таки и приглядится.
Уже совсем их, бедных, истрепав, показала им еще и мультфильм «Глупая» и рассказ прочитала про влюбленную ворону. Один из моих любимых. Потом спросила: что понравилось, что нет? В итоге нам все понравились некоторые «говорящие черточки»: яблоко, катящиеся со стола и падающее на пол, походка облитой вороны. Но все сошлись на том, что пересказывать и уточнять Коваля - дело гиблое. Что три минуты чтения открывают гораздо больше, чем десять минут мультфильма. Хотя картина очень даже неплохая. Просто - не про то.
А когда мои студенты ушли, я подумала, что, наверное, Коваль вообще для кино не годится. Киношная конкретика разрушит то непередоваемое, что есть в его слове. И неизбежно сужает бесконечность ковалиных нюансов. А вот анимация - нет! И здесь как раз большие перспективы открываются. И слово сохраняется.
Такие вот раздерганные мысли. Не бог весть, конечно, какие открытия. Но зато я уже второй день хожу и ко всему вокруг приглядываюсь. Очень интересно, между прочим.
Главной моей задачей было не просто рассказать студентам о Ковале, но помочь им найти с его прозой ниточки личного соединения. Ведь иллюстрировать ЮК очень сложно, он сам все способен словом описать.
С отчаянья предложила: я стану вам читать, а вы закройте глаза и представляйте то, о чем читаю.
И читала им: «Снегири и коты» (а потом мультфильм смотрели), «Тузика» и смотрели иллюстрации Дувидова в Мурзилке, «Букет» и про лошадь Тучку из «Стеклянного пруда» (и иллюстрацию Мавриной к ней, гдеьлошадь словно из верблюжьего одеяла) «Орехьевну», конечно, и «Шатало» (и тоже мультфильм - чтобы посмотрели, как визуально прочитывают другие).
Прочитала « Ночлег», спрашиваю: Ну, что бы вы нарисовали тут?
Отвечают:
-Бабушку в платочке, избу, занавесочки на окнах, печку.
-Хорошо. Но как это выглядит? Опишите.
Поначалу получаю вполне шаблонные ответы.
Захотелось произнести классическое: Не верю. Но я смягчила: Не вижу!
Вообще-то этот рассказ иллюстрировать сюжетно, по-моему, бесполезно. Главные персонажи кто спит, кто в щелях прячется. Да и вообще Коваля не переиграешь. А вот прочитать и увидеть по-своему, подключив собственные ассоциации можно. И это-то интересно.
-Ладно, говорю, - Вот представьте, что вы оператор и снимаете на камеру задний план. Что у вас получится?
Вспоминаем и вглядываемся уже пристальнее: стены в избе, оклеенный газетой потолок, печка (кто-то добавляет: и пусть там грибы висят сушатся - уже хорошо, хотя, по-моему, слишком нарочито), зеркало (старое, мутное), приклеенные на стену фотографии (так что старый клей проступает желтыми пятнами), посуда. Ну, уже дело чуть-чуть сдвинулось. Кажется, и студенты это почувствовали.
Вот беда: мы постепенно теряем способность замечать и рассматривать детали. А Коваль - весь на таких нюансах. Как, впрочем, и наша жизнь. И вот во всей иллюстрации нынешней эта напасть - слишком много тиражируется стереотипов, т. е. Чужого застывшего уже видения, бездушного. Художники рисуют не жизнь, а копируют то, что где-то у кого-то подсмотрели.
Вот Орехьевна - какая она? Почти все решили - бабушка в платочке, толстенькая. Я тоже так вижу. Но одна девочка сказала: худенькая. А, может, и так! Но платок-то какой, какие сапоги на ногах? Вспомнить, хотя бы те сапоги из «Фиолетовой птицы» - наверняка у Орехьевны не менее колоритные. А голос, походка?
Кстати, сегодня в метро встретила такую Орехьевну. Она была полутолстенькая и одета как капуста: черная длинная юбка (кривовататя), похоже, одета поверх халата, на котором еще сверху защитного цвета жилет на пуговицах, а поверх - сатиновый фартук с карманами по низу, ну и по погоде сверху куртка. А на ногах - войлочные сапоги «прощай молодость» и еще шерстяные носки. Прямо, кольнуло: про шерстяные носки мы-то вчера и забыли!
Настойчиво пыталась подвести студентов к тому, чтобы они вспомнили и увидели, как выглядят разные мелкие детали, например - старые бревна в избе. Цитировала Норштейна. И стращала тем, что если сфальшивят, Коваль обязательно поднимет их на смех. Может, кто потом все-таки и приглядится.
Уже совсем их, бедных, истрепав, показала им еще и мультфильм «Глупая» и рассказ прочитала про влюбленную ворону. Один из моих любимых. Потом спросила: что понравилось, что нет? В итоге нам все понравились некоторые «говорящие черточки»: яблоко, катящиеся со стола и падающее на пол, походка облитой вороны. Но все сошлись на том, что пересказывать и уточнять Коваля - дело гиблое. Что три минуты чтения открывают гораздо больше, чем десять минут мультфильма. Хотя картина очень даже неплохая. Просто - не про то.
А когда мои студенты ушли, я подумала, что, наверное, Коваль вообще для кино не годится. Киношная конкретика разрушит то непередоваемое, что есть в его слове. И неизбежно сужает бесконечность ковалиных нюансов. А вот анимация - нет! И здесь как раз большие перспективы открываются. И слово сохраняется.
Такие вот раздерганные мысли. Не бог весть, конечно, какие открытия. Но зато я уже второй день хожу и ко всему вокруг приглядываюсь. Очень интересно, между прочим.