(no subject)
Перечитываю (с подачи о. А.Шмемана) и заново открываю для себя «Архипелаг Гулаг» - печальнейшую книгу нашего века. Много ли мне, безбородому наивному диакону можно было понять 15 лет назад. Не могу отделаться от ощущения, что читаю (особенно некоторые главы: « Стук-стук-стук», «Псовая служба», «Голубые канты» и т. д..) о сегодняшнем состоянии Церкви. Цитаты и параллели столпились в очередь. Избегая, к сожалению, лагерной лексики, поневоле проецирую лагерную жизнь на жизнь приходскую:
Вот этот благочестивый алтарник продаст тебя «при первом же шухере».
Эта милая богомольная старушка легко будет лжесвидетельствовать на тебя только за то, что её пещерное представление о благочестии не совпадает с твоим.
А вот эта «смиренница» с богатым «послужным списком», которой ты пытался привить простейшие понятия о морали и вытащить из социального дна, запросто настрочит на тебя донос за то, что ты маловато (по её ненасытности) помогал ей еще и материально.
Твой собрат священник, которого ты много лет считал своим другом, который был вхож в твой дом и посвящен в тайны семьи, отречется от тебя, как последний Иуда не ради идеи, нет, а ради собственного, как и положено иудам, шкурного интереса и архиерейских сребреников.
В приходской жизни много утешительного, но порой становится страшно и тоскливо, что в спокойные времена под мягким одеялом деланного благочестия сладко дремлют в ней гнуснейшие человеческие пороки. А разбуди их, дай им волю …?
Вот этот благочестивый алтарник продаст тебя «при первом же шухере».
Эта милая богомольная старушка легко будет лжесвидетельствовать на тебя только за то, что её пещерное представление о благочестии не совпадает с твоим.
А вот эта «смиренница» с богатым «послужным списком», которой ты пытался привить простейшие понятия о морали и вытащить из социального дна, запросто настрочит на тебя донос за то, что ты маловато (по её ненасытности) помогал ей еще и материально.
Твой собрат священник, которого ты много лет считал своим другом, который был вхож в твой дом и посвящен в тайны семьи, отречется от тебя, как последний Иуда не ради идеи, нет, а ради собственного, как и положено иудам, шкурного интереса и архиерейских сребреников.
В приходской жизни много утешительного, но порой становится страшно и тоскливо, что в спокойные времена под мягким одеялом деланного благочестия сладко дремлют в ней гнуснейшие человеческие пороки. А разбуди их, дай им волю …?