Элтанг.
Я безумно люблю Лену Элтанг. Мне нравится ее напевность, ее ритм, ее язык. С остервенением одно время рекомендовала к прочтению всем и каждому вышедшие на тот момент книги, и с трудом могла принять отзыв из разряда "мне не зашло", "слишком мутно" и пр. Но потом пришло озарение, что ее книги очень четко делят аудиторию на тех, кто любит процесс, и на тех, кто любит результат.
Я упиваюсь ее текстами. Я пью, пью, пью и не могу напиться. Мне вообще не так уж и важно, чей дневник, кого зовут барабаны, кто жена, почему умерла тетка. Да, с одной стороны - это зудит и чешется, держит в напряжении, висит на кончике языка и шуршит в ямке за ухом, а с другой - если так сладко, зачем думать, что это? Вы же не думаете во время секса с любимым человеком, почему вам хорошо? Ровно в том же ключе я боялась заниматься медитацией и самоанализом: мне казалось, что стоит погрузиться в рефлексию, как я все пойму, станет невыносимо тошно и обычно от самой себя и наступит это неловкое чувство, так емко описываемое словом myötähäpeä. И тебе стыдно за себя, но как будто за другого человека. Будто ты - и не ты вовсе. Я боюсь разбирать ее книги по косточкам, боюсь угадывать сюжеты, распутывать нитки. Мне кажется, что если я начну анализировать, я раскрошу и потеряю весь хлеб, и самое глупое - по крошкам некуда будет вернуться. И не поела, и сама дура.
Вот и ем. И вопросов не задаю. А потом второй-третий раз перечитываю.
***
"Другие барабаны". Пожалуй, трогательнее, чем все эти эпизоды с теткой, я ничего в любовной прозе не читала. Как будто теплая нежная ладонь умного точного русского языка с легкостью входит в грудную клетку на уровне солнечного сплетения, поднимается чуть выше и сжимает сердце так, что начинаешь плакать. И сопротивляться не можешь, и больно - что вой. И бьют, и любят, всё как заказывали.
***
Очень хочу записать видео с одним эпизодом. Да только никак не могу перестать реветь, когда репетирую.
***
И вот еще. Мужчине всегда проще солгать, а женщине - смолчать и спрятать в рукава кимоно. Каждый раз, переворачивая страницы, я слышу/вижу/осязаю, что даже от имени лирического героя-мужчины пишет женщина. Рыжий хвост сложно прятать.
Я упиваюсь ее текстами. Я пью, пью, пью и не могу напиться. Мне вообще не так уж и важно, чей дневник, кого зовут барабаны, кто жена, почему умерла тетка. Да, с одной стороны - это зудит и чешется, держит в напряжении, висит на кончике языка и шуршит в ямке за ухом, а с другой - если так сладко, зачем думать, что это? Вы же не думаете во время секса с любимым человеком, почему вам хорошо? Ровно в том же ключе я боялась заниматься медитацией и самоанализом: мне казалось, что стоит погрузиться в рефлексию, как я все пойму, станет невыносимо тошно и обычно от самой себя и наступит это неловкое чувство, так емко описываемое словом myötähäpeä. И тебе стыдно за себя, но как будто за другого человека. Будто ты - и не ты вовсе. Я боюсь разбирать ее книги по косточкам, боюсь угадывать сюжеты, распутывать нитки. Мне кажется, что если я начну анализировать, я раскрошу и потеряю весь хлеб, и самое глупое - по крошкам некуда будет вернуться. И не поела, и сама дура.
Вот и ем. И вопросов не задаю. А потом второй-третий раз перечитываю.
***
"Другие барабаны". Пожалуй, трогательнее, чем все эти эпизоды с теткой, я ничего в любовной прозе не читала. Как будто теплая нежная ладонь умного точного русского языка с легкостью входит в грудную клетку на уровне солнечного сплетения, поднимается чуть выше и сжимает сердце так, что начинаешь плакать. И сопротивляться не можешь, и больно - что вой. И бьют, и любят, всё как заказывали.
***
Очень хочу записать видео с одним эпизодом. Да только никак не могу перестать реветь, когда репетирую.
***
И вот еще. Мужчине всегда проще солгать, а женщине - смолчать и спрятать в рукава кимоно. Каждый раз, переворачивая страницы, я слышу/вижу/осязаю, что даже от имени лирического героя-мужчины пишет женщина. Рыжий хвост сложно прятать.