Аист
"Клюв в свежей крови, значит, сытый", - думал Никанор. Пошарил рукой у завалинки, нащупывая топор. Так, на всякий случай.
Аист не шевелился. Правая толчковая согнута для прыжка, глаза злобно сверлят Никанора.
Легкий осенний ветер всколыхнул перья на спине птицы. Никанор нервно сглотнул. Машинально почесал трехдневную щетину на подбородке.
"Сейчас бросится, сволочь", - пальцы крепко сжали рукоять топора. Успеть бы метнуть. Не промахнуться бы.
Аист наклонил голову вбок.
Никанор осторожно приподнял топор.
Птица тут же предостерегающе засопела, выдувая кровавые пузыри вокруг клюва.
"Ишь, разошелся. Не иначе Игната забил", - предположил Никанор. - "Игнат с утра пьяный. Вот и тварь крылатая от крови его хмельной сделалась".
Чуть слышно скрипнуло чердачное оконце. Баба Марьяна просунула духовушку между заросших мхом ставень.
"Сообразила", - с облегчением думал Никанор. - "Теперь выцеливает".
Аист тоже почуял неладное. Опустил правую ногу и принялся медленно пятиться к изгороди.
"Не уйдешь", - злорадно подумал Никанор. - "Старуха целкая. Первое место в Охотхозяйстве на конкурсе восьмой год держит".
- Никанор, - донесся сверху беззубый шепот бабы Марьяны. - Может, эта, отпустить?
- Да ты что, баб Марьяна? - возмутился Никанор вполголоса. - Эта дичушка Игната заклевала.
- А-а, - протянула старуха. - Ну, раз Игната, тогда бью.
Раздался сухой треск выстрела. Белые перья взлетели над грядками. Казалось, птице конец. Но не тут то было.
В последний миг аист сообразил, откуда исходит угроза. Отпрыгнул вправо, неловко перекувыркнувшись в воздухе, и теперь стоял посреди перекопанной под зиму грядки.
"Левое крыло повреждено", - прикинул Никанор. - "Не улетит".
- Перезаряжай и пли по готовности! - громким шепотом приказал он бабе Марьяне, а сам на полусогнутых принялся подкрадываться к аисту, обходя смородиновые кусты.
Шаг, еще шаг. Аист внимательно наблюдал. Никанор перехватил рукоять поудобнее.
"Прямо между глаз бить, прямо по глазам", - ноги скользили по суглинку, холодная струйка пота сбежала по спине.
Аист раскрыл клюв. Черная пропасть внутри становилась все шире и шире. Воздух зазвенел. Вокруг головы аиста образовался темный вихрь, в который летели комья грязи, палая листва, вырванные с корнем сорняки.
"Черт! Вихревой! Черт!" - ужаснулся мигом побледневший Никанор, тут же принялся судорожно замаливать. - "Нельзя так говорить. Перед смертью нельзя нечистого поминать! Прости меня, господи!"
Поток воздуха подхватил Никанора и понес в сторону клюва, что гигантской аркой возвышался теперь над огородом. Тело вдруг стало невесомым. От страха Никанор выронил топор и обмочился. Мимо пронеслась духовушка бабы Марьяны, с резким скрежетом согнулась, врезавшись в край клюва, пропала в черной мгле.
"Конец. Всё. Всё. Господи Исусе", - мысли метались ледяными шариками, рассекая воздушный поток в метре от головы Никанора. Темнота поглотила старый пятистенок, покосившиеся прутья ограды и одинокую рябину у крыльца.
Клюв с лязгом захлопнулся.
"Почему я еще жив?" - думал Никанор, болтая ногами в невесомости. - "Или уже нет?"
Ему вдруг до невозможности стало жалко себя, горемычного. И он принялся плакать, совсем по-детски размазывая кулаками слезы по трехдневной щетине.
Вслед за унынием пришло смирение. Никанор лег на спину, позволив невидимым течениям бросать тело из стороны в сторону.
"Наверное, умру тут с голоду", - размышлял Никанор. - "Но сперва непременно узнаю что-нибудь важное. Где кончается Вселенная? Что есть Бог? В чем смысл жизни?"
Так он плыл и плыл по тихим водам, пока не увидел вдали огонек. Сперва Никанор подумал, ему показалось. Но огонь стал ярче, превратился в костер на островке посреди черной реки, поглощавшей свет.
"Кто это там у костра?" - Никанор приподнял голову, прищурился. - "Никак Игнат?"
Мысль согрела душу, обдала теплом все тело.
"Теперь заживем. Все будет хорошо".
Игнат тоже заметил Никанора. Поднялся, улыбающийся, отряхнул со штанов налипшие ракушки. Мотнул головой на немудренную снасть, на рыбу, дымящуюся на прутиках. Шагнул к воде и протянул Никанору руку.
Все будет хорошо. Иначе не может и быть.
Аист не шевелился. Правая толчковая согнута для прыжка, глаза злобно сверлят Никанора.
Легкий осенний ветер всколыхнул перья на спине птицы. Никанор нервно сглотнул. Машинально почесал трехдневную щетину на подбородке.
"Сейчас бросится, сволочь", - пальцы крепко сжали рукоять топора. Успеть бы метнуть. Не промахнуться бы.
Аист наклонил голову вбок.
Никанор осторожно приподнял топор.
Птица тут же предостерегающе засопела, выдувая кровавые пузыри вокруг клюва.
"Ишь, разошелся. Не иначе Игната забил", - предположил Никанор. - "Игнат с утра пьяный. Вот и тварь крылатая от крови его хмельной сделалась".
Чуть слышно скрипнуло чердачное оконце. Баба Марьяна просунула духовушку между заросших мхом ставень.
"Сообразила", - с облегчением думал Никанор. - "Теперь выцеливает".
Аист тоже почуял неладное. Опустил правую ногу и принялся медленно пятиться к изгороди.
"Не уйдешь", - злорадно подумал Никанор. - "Старуха целкая. Первое место в Охотхозяйстве на конкурсе восьмой год держит".
- Никанор, - донесся сверху беззубый шепот бабы Марьяны. - Может, эта, отпустить?
- Да ты что, баб Марьяна? - возмутился Никанор вполголоса. - Эта дичушка Игната заклевала.
- А-а, - протянула старуха. - Ну, раз Игната, тогда бью.
Раздался сухой треск выстрела. Белые перья взлетели над грядками. Казалось, птице конец. Но не тут то было.
В последний миг аист сообразил, откуда исходит угроза. Отпрыгнул вправо, неловко перекувыркнувшись в воздухе, и теперь стоял посреди перекопанной под зиму грядки.
"Левое крыло повреждено", - прикинул Никанор. - "Не улетит".
- Перезаряжай и пли по готовности! - громким шепотом приказал он бабе Марьяне, а сам на полусогнутых принялся подкрадываться к аисту, обходя смородиновые кусты.
Шаг, еще шаг. Аист внимательно наблюдал. Никанор перехватил рукоять поудобнее.
"Прямо между глаз бить, прямо по глазам", - ноги скользили по суглинку, холодная струйка пота сбежала по спине.
Аист раскрыл клюв. Черная пропасть внутри становилась все шире и шире. Воздух зазвенел. Вокруг головы аиста образовался темный вихрь, в который летели комья грязи, палая листва, вырванные с корнем сорняки.
"Черт! Вихревой! Черт!" - ужаснулся мигом побледневший Никанор, тут же принялся судорожно замаливать. - "Нельзя так говорить. Перед смертью нельзя нечистого поминать! Прости меня, господи!"
Поток воздуха подхватил Никанора и понес в сторону клюва, что гигантской аркой возвышался теперь над огородом. Тело вдруг стало невесомым. От страха Никанор выронил топор и обмочился. Мимо пронеслась духовушка бабы Марьяны, с резким скрежетом согнулась, врезавшись в край клюва, пропала в черной мгле.
"Конец. Всё. Всё. Господи Исусе", - мысли метались ледяными шариками, рассекая воздушный поток в метре от головы Никанора. Темнота поглотила старый пятистенок, покосившиеся прутья ограды и одинокую рябину у крыльца.
Клюв с лязгом захлопнулся.
"Почему я еще жив?" - думал Никанор, болтая ногами в невесомости. - "Или уже нет?"
Ему вдруг до невозможности стало жалко себя, горемычного. И он принялся плакать, совсем по-детски размазывая кулаками слезы по трехдневной щетине.
Вслед за унынием пришло смирение. Никанор лег на спину, позволив невидимым течениям бросать тело из стороны в сторону.
"Наверное, умру тут с голоду", - размышлял Никанор. - "Но сперва непременно узнаю что-нибудь важное. Где кончается Вселенная? Что есть Бог? В чем смысл жизни?"
Так он плыл и плыл по тихим водам, пока не увидел вдали огонек. Сперва Никанор подумал, ему показалось. Но огонь стал ярче, превратился в костер на островке посреди черной реки, поглощавшей свет.
"Кто это там у костра?" - Никанор приподнял голову, прищурился. - "Никак Игнат?"
Мысль согрела душу, обдала теплом все тело.
"Теперь заживем. Все будет хорошо".
Игнат тоже заметил Никанора. Поднялся, улыбающийся, отряхнул со штанов налипшие ракушки. Мотнул головой на немудренную снасть, на рыбу, дымящуюся на прутиках. Шагнул к воде и протянул Никанору руку.
Все будет хорошо. Иначе не может и быть.