Особенности инженерной деятельности в нулевые: настоящее европейское качество.
Последней моей работой в Королёве была разработка переносного измерительного комплекса на базе ноутбука с автономным питанием крейта. Питать крейт решили от новомодных Li-ion аккумуляторов. Попутно начальство поручило мне погонять пару Li-ion банок без защиты в экстремальных режимах, так как вовсю ходили слухи, что эти аккумуляторы бывает и взрываются. Поместил аккумуляторы в алюминиевую коробку, и стал их заряжать с перезарядом и разряжать до глубокого разряда. Коллеги смотрели на мои эксперименты с опаской. Наступило 1-е апреля, и я решил пошутить. Несколько раз с озабоченным выражением лица смотрел на датчик температуры, делал вид, что прислушиваюсь к происходящему внутри коробки. Когда коллеги были уже слегка на взводе, выбрал момент и уронил со стола толстый фарнеловский каталог. Грохот получился изрядный, народ ломанулся в коридор, начальник схватился за огнетушитель. Обошлось, меня не побили. Через пару дней, когда готовый крейт с аккумуляторами тестировали в соседней комнате уже по штатной схеме, здание вдруг подпрыгнуло на фундаменте, в нашей комнате вынесло стёкла в панорамных окнах и вышибло дверь в коридор. Когда мы слегка пришли в себя, кто-то из коллег пошутил, мол, это не твой аккумулятор рванул? Оказалось, взорвалась покрасочная камера в расположенном рядом автосервисе. И стёкла вынесло не только у нас, но и по всему фасаду.
А аккумулятор в крейте через месяц таки загорелся, поэтому мне пришлось искать новую работу.
_
Так я попал на только что созданную фирму, разрабатывавшую специализированные измерительные приборы для ГоЗнака. Вообще у ГоЗнака есть свой НИИ, но оттуда все разработчики разбежались ещё в 90-е, и к началу нулевых там оставался, в основном, административный персонал. Все инженерные работы были отданы частным КБ, принадлежавшим ГоЗнаковскому начальству. Этот сон разума периодически рождал редкостных чудовищ, с некоторыми из которых мне потом пришлось познакомиться. А пока меня посадили на проектирование измерителя антистоксовской люминесценции. В современном мире мы часто имеем дело с люминесценцией. Например, все осветительные светодиоды содержат в себе стоксовский люминофор видимого свечения, который возбуждается ультрафиолетовым излучением кристалла светодиода. Стоксовский люминофор - это когда длина волны возбуждения короче длины волны люминесценции. Однако в 60-е годы был открыт новый вид люминофоров, они получили название антистоксовских (сейчас известны и применяются и другие забавные люминофоры, например, вспышечные или с гашением). У антистоксовских люминофоров длина волны возбуждения длиннее волны люминесценции. Например, возбуждение ИК-излучением приводило к свечению антистоксовского люминофора в зелёной части видимого спектра. Увы, у антистоксовской люминесценции есть один недостаток - эффект довольно слабый. Более-менее яркий люминофор сделали немцы в 90-е, и сразу возник соблазн применить его при изготовлении денег в качестве машинно-читаемой метки. ГоЗнак не остался в стороне. Закупаемый в Германии люминофор начали применять для защиты банкнот и акцизных марок. Для контроля качества оттисков при печати меток закупались приборы датской фирмы Bruel & Kjaer. Это были ящики размером с микроволновку и ценой в 140 тысяч долларов за каждый. Но ГоЗнак хотел иметь отечественный аналог числом поболе и ценою подешевле. Мы сразу столкнулись с проблемой: если порошковый люминофор светился относительно ярко, то оттиск на бумаге люминесцировал еле-еле. Возбуждение полуваттным лазером вызывало люминесценцию зелёного цвета, видимую только в затемнённом помещении. Дальнейшее увеличение мощности возбуждения было чревато прожиганием бумаги. Поначалу даже рассматривали применение фотоэлектронного умножителя в качестве фотоприёмника. К счастью, у нас был гениальный соисполнитель, Качарава Алексей Язонович, бывший главный инженер Красногорского механического завода. Он смог спроектировать уникальную оптическую систему, и только благодаря ему создание прибора стало вообще возможным. Плюс применили несколько других хитростей, на которые потом были получены патенты. Собрали пробный экземпляр. Нужны были натурные испытания, но ГоЗнак что-то запаздывал с предоставлением калиброванных оттисков. В ожидании образцов мы развлекались измерением меток на банкнотах. Как раз был день рождения одного из сотрудников, намечалось застолье, и в ближайшем супермаркете было закуплено спиртное. Мы аккуратно сняли с бутылок акцизные марки, и запихали их в наш прибор, а потом в датский. И вот тут началась какая-то фигня. Датский прибор показывал, что на всех акцизных марках метки в пределах допуска, а наш прибор обнаружил антистоксовскую люминесценцию только на половине акцизных марок. Проверка лазером показала, что таки да, на половине акцизных марок метка из антистоксовского люминофора отсутствует. Позвонили в ГоЗнак. На следующий день приехала делегация из бывшего комитета глубинного бурения. Они забрали у нас опытный экземпляр прибора и настоятельно попросили как можно быстрее сделать ещё хотя бы штуки три таких же.
Фокус с прибором Bruel & Kjaer, как оказалось, имел простую разгадку: любой антистоксовский люминофор одновременно является и стоксовским, причём стоксовская люминесценция на пару порядков ярче антистоксовской. В данном случае при возбуждении ИК-излучением люминофор излучал как в видимом диапазоне, так и в дальнем ИК-диапазоне. Датчане, в отличие от нас, сочли измерение слабенькой антистоксовской люминесценции нерешаемой задачей, и измеряли только гораздо более яркую стоксовскую составляющую. Поскольку интенсивность стоксовской люминесценции пропорциональна интенсивности антистоксовской люминесценции, показания прибора Bruel & Kjaer хорошо кореллировались с реальностью. Но только если измерять именно этот антистоксовский люминофор. Чем и воспользовался некий нечистый на руку деятель на ГоЗнаке. Имея доступ к датскому измерителю, он подобрал легкодоступный стоксовский люминофор органического происхождения таким образом, что ящик Bruel & Kjaer принимал этот люминофор за настоящий. И продал это решение изготовителям фальшивых акцизных марок. В результате на момент испытаний нашего прибора от трети до половины акцизных марок в Москве были поддельными. Чёртов гений получил большой срок, а мы получили заказ на несколько десятков измерителей. Был скандал с фирмой Bruel & Kjaer. Сначала они ушли в отказ, заявив, что мы тут меряем всякую фигню не пойми чем, а вот их прибор - рулез форэва. Однако когда представители ГоЗнака намекнули, что этой информацией могут заинтересоваться другие пользователи измерителей Bruel & Kjaer, фирма сильно занервничала. Ещё бы, эта метка до сих пор используется для защиты и долларов, и евро, да и многих других валют. Была подготовлена статья для издаваемого ГоЗнаком журнала «Водяной знак», но буржуины согласились платить и каяться, поэтому скандал решено было замять. Датчане купили патент на наш измеритель, и заодно прогнули немцев, чтобы они снизили цену на люминофор для ГоЗнака с 1500 долларов за килограмм до 500.
А с одним из наших приборов через много лет произошёл биг-бада-бум на Пермской печатной фабрике:
Прибор был аккумуляторный, питался от li-ion банки в форм-факторе "AA". Аккумулятор за много лет эксплуатации умер, и местные умельцы поставили вместо него... литиевую батарейку того же форм-фактора. При первой же попытке заряда она и рванула... К счастью часть этикетки на батарейке уцелела, надпись "do not recharge" отлично читалась, и нам удалось доказать, что мы не верблюды.
_
Пы-сы: но не хлебом единым. Будучи в командировке на Пермской печатной фабрике, решил заглянуть в местный оперный театр. Со мной увязались ребята с ГоЗнака во главе с девочкой-метрологом. Увы, «Пиковая дама» шла на следующий вечер, а в тот вечер давали современную оперу, «Её звали Русалочка». Решили посмотреть на современную оперу, тем более, что билеты в партер стоили какие-то копейки. Сразу насторожило, что в зале было не более трёх десятков зрителей. Поднялся занавес, заиграла музыка, и на сцену вышли три певицы в стрингах. Певицы были очень даже ничего, да и пели на хорошем уровне, но когда для следующей арии на сцену вывезли в ванне голую приму с телосложением, типичным для оперных прим, девочка-метролог не выдержала, и жалобно попросила коллег увести её отсюда. Я остался и досмотрел оперу. Следует отметить, что с голосами в Пермском оперном будет получше, чем во многих московских театрах. Тем не менее, именно эта постановка на данный момент замыкает мой личный топ 5 театральной мерзости:
5. «Её звали Русалочка», Пермский оперный театр. Пели хорошо, поэтому последнее место в пятёрке, несмотря на остальные нюансы постановки.
4. «Лебединое озеро», театр имени Немировича-Данченко. Говорят, что плохому танцору кое-что мешает… Балерины качественно запороли танец маленьких лебедей, им явно что-то мешало. Мужики, не связывайтесь с танцовщицами из театра имени Немировича-Данченко, возможны нюансы.
3. «Травиата», тот же театр имени Немировича-Данченко. Действие, всё-таки, происходит в салоне дамы полусвета, а не в борделе, так что цыганки топ-лесс и марсельские матросы в кожаных стрингах не совсем уместны. Правда более опытные театралы потом просветили меня, что я смотрел уже отцензуренную постановку, ранее на сцене творился полный треш, угар и содомия.
2. «Женитьба», Севастопольский академический театр имени Луначарского. Ну как же в современном театре без голой жопы? Респект и уважуха режиссёру, ради бегающих по сцене голых баб он смог воткнуть в «Женитьбу» сцену в женской бане. Вишенкой на торте был… хэппи энд, Подколёсин таки женился на Агафье.
И на заслуженном первом месте «Кто автор этого безобразия?», театр Эрмитаж. Спектакль полностью соответствовал своему названию. Единственный раз в жизни я свалил из театра в антракте. Я был не одинок, к антракту в зале оставалось менее половины зрителей. Сейчас вот полез гуглить автора этого безобразия, и с удивлением узнал, что спектакль до сих пор в репертуаре театра Эрмитаж. Вот в натуре эээээ…