очень много воды у
С узкой плёнкой совсем раздружилась; в Преголи живут ундины: были б у меня волосы длиннее, схватили бы за них и утащили бы на дно реки, где хоронятся золотые и медные осенние листья и снуют сопливые тритоны. Под каждым мостом сидит по троллю, скрипят старыми шестерёнками и скребут когтями по старым камням, когда заходишь на мост. Кофейные автоматы прячутся в неожиданных местах.
Когда спускаешься к морю и кажется, что ветра нет, где-то позади нарастает гулкий шум; оборачиваешься - никого, поднимаешь взгляд - колышутся из стороны в сторону высо-окие, до неба, сосны, того и гляди надломятся и улетят упадут на крыши низких домиков, похожих на жилища не то хоббитов, не то лесных или морских фэйри. Ветер шумит в ветвях сосен где-то у неба, о чём тебе беспокоиться?
Спускаешься к морю. Сзади ветер шумит, а впереди - хочешь сказать, океан, но нет - всего лишь море, волнуется, штормит, недовольное, перекатывает камни и песок у пляжа, хватает за тонкие ноги нахохлившихся чаек, всего лишь, говорит, я тебе не всего лишь, говорит, а ну, подь сюды! И идёшь, говоришь, действительно, не всего лишь, а оно хватает тебя за ноги, как давешнюю чайку, брызжет солёной пеной. Улыбаешься, уворачиваешься, с песком на мысках и пеной белой на пятках чёрных ботинок, весь пропитанный невидимой морской тиной и солью, садишься в автобус с картонным стаканом с горчичного вкуса кофе и едешь в царство зеленоволосых ундин, к могиле Канта. Им бы вылезти из воды в такую морось, водяную взвесь, застывшую в воздухе, но не хотят: прислоняются к поверхности воды с той стороны, корчат рожи, машут руками, вон, дядька на набережной у обвалившегося парапета застыл, битый час смотрит на них, рядом валяется полураскрытый портфель - того и гляди прыгнет...
После мороси, ундин и могилы - испить зелёный Шум Ветра из стеклянного чайника у погасшего красного солнца-лампы, у стекла, на углу у примечательного двора, который понравился ещё тысячу лет назад, когда первый раз приехал сюда. У.
Засыпать, когда за окном люто воет ветер, трясёт сосны, будто хочет кого-то стряхнуть с них, будто бы богов, которые оседлали их и поэтому так здесь близко к земле - везде их вспоминают. Не место, говорит он им, вам на макушках дерев, спрыгивайте или поднимайтесь. А они ловят солёные брызги, тащат за волосы мокрых ундин из воды, не слушают. И по комнате разливается из чашки с недопитым чаем, запах копчёного красного костра. И как тут заснуть - непонятно.
Когда спускаешься к морю и кажется, что ветра нет, где-то позади нарастает гулкий шум; оборачиваешься - никого, поднимаешь взгляд - колышутся из стороны в сторону высо-окие, до неба, сосны, того и гляди надломятся и улетят упадут на крыши низких домиков, похожих на жилища не то хоббитов, не то лесных или морских фэйри. Ветер шумит в ветвях сосен где-то у неба, о чём тебе беспокоиться?
Спускаешься к морю. Сзади ветер шумит, а впереди - хочешь сказать, океан, но нет - всего лишь море, волнуется, штормит, недовольное, перекатывает камни и песок у пляжа, хватает за тонкие ноги нахохлившихся чаек, всего лишь, говорит, я тебе не всего лишь, говорит, а ну, подь сюды! И идёшь, говоришь, действительно, не всего лишь, а оно хватает тебя за ноги, как давешнюю чайку, брызжет солёной пеной. Улыбаешься, уворачиваешься, с песком на мысках и пеной белой на пятках чёрных ботинок, весь пропитанный невидимой морской тиной и солью, садишься в автобус с картонным стаканом с горчичного вкуса кофе и едешь в царство зеленоволосых ундин, к могиле Канта. Им бы вылезти из воды в такую морось, водяную взвесь, застывшую в воздухе, но не хотят: прислоняются к поверхности воды с той стороны, корчат рожи, машут руками, вон, дядька на набережной у обвалившегося парапета застыл, битый час смотрит на них, рядом валяется полураскрытый портфель - того и гляди прыгнет...
После мороси, ундин и могилы - испить зелёный Шум Ветра из стеклянного чайника у погасшего красного солнца-лампы, у стекла, на углу у примечательного двора, который понравился ещё тысячу лет назад, когда первый раз приехал сюда. У.
Засыпать, когда за окном люто воет ветер, трясёт сосны, будто хочет кого-то стряхнуть с них, будто бы богов, которые оседлали их и поэтому так здесь близко к земле - везде их вспоминают. Не место, говорит он им, вам на макушках дерев, спрыгивайте или поднимайтесь. А они ловят солёные брызги, тащат за волосы мокрых ундин из воды, не слушают. И по комнате разливается из чашки с недопитым чаем, запах копчёного красного костра. И как тут заснуть - непонятно.