то, чего никто не видел
На перекрёстке в старом городе я стою и жду зелёного света светофора, и что-то внутри толкает меня поднять голову; упираюсь взглядом в высокий тёмно-серый угловой дом с полубашенкой и высокими окнами. Одно из них открыто, на фоне сереющего утренним пробуждением неба, где-то ниже, не в фокусе, болтаются троллейбусные провода, а из ниоткуда равномерно летят хлопья снега - лёгкие, тёплые, пушистые, будто перья. Открытое настежь высокое узкое окно в сером доме, упирающемся в светлое, непроснувшееся небо и снег, и провода - всё это создаёт настолько объёмную и живую картинку, что я замираю и долго-долго стою смотрю на этот полёт и это пространство, а когда опускаю взгляд, загорается зелёный свет.
***
После перекрёстка выхожу на поднимающуюся вверх улицу-переулок, перекрытую на выходной рынок, weekday market, или как его ещё там. Вдоль тротуаров, прямо на дороге стоят разноцветные палатки-домики, в них - разное: пушистые вечнозелёные растения и остроконечные можжевельники, плетёные кресла, слики и стулья, старая-старая морозильная камера, в которой разложены разнообразные колбасы, улыбающийся широкой улыбкой продавец, яркие фрукты и овощи, печенье в прозрачных пакетах и конфеты на блюдцах и в корзинках, пёстрые шарфы и пуховые платки, тапочки всех видов и мастей, береты и носки в полоску. В девять утра рынок только открывается и все спешат - разложить товар, подключить электричество (темнеет рано, надо запастись лампочками), поэтому улицу поперёк пересекают разнокалиберные, толстые и тонкие провода. В самом конце и на самом верху стоят грузовые машины, полные арбузов и дынь; в кузове среди полосатых плодов обязательно стоит человек в свитере, чёрных кожаных перчатках и кепи, переговаривается броскими фразами с людьми около машины. Неожиданно длинной улице не хвататет только разноцветных флажков, перетянутых зигзагом от дома к дому по всей протяжённости рынка.
***
Вечером после работы (в зале темень и на ресепшн стоит маленькая, но жутко обаятельная тыква, которую ребята купили и вырезали прямо на месте), нырнув в тёмный-тёмный, пустынный-пустынный, страшный-страшный переулок и спускаясь вниз по улице с разнокалиберными старыми домами и кляксами рыже-жёлтых ламп, нависшими на серединой дороги, снова поднимаю голову (я вообще довольно часто произвожу сие нехитрое действие, мда) и вглядываюсь в ветки склонившихся над переулком деревьев. И внезапно взгляд фокусируется чуть дальше, чем надо, и я проваливаюсь в слоистое высокое тёмно-буро-чернильное небо, в котором меж ветвей мягко светит почти полная луна; будто бы смотришь в колодец, только наоборот (из колодца? ну да, и считать звёзды днём можно), а небо порванными облаками совершенно удивительно слоится, будто в дурацких фильмах ужасов, где показывают полную луну и кучевые облака на всё небо.
***
После перекрёстка выхожу на поднимающуюся вверх улицу-переулок, перекрытую на выходной рынок, weekday market, или как его ещё там. Вдоль тротуаров, прямо на дороге стоят разноцветные палатки-домики, в них - разное: пушистые вечнозелёные растения и остроконечные можжевельники, плетёные кресла, слики и стулья, старая-старая морозильная камера, в которой разложены разнообразные колбасы, улыбающийся широкой улыбкой продавец, яркие фрукты и овощи, печенье в прозрачных пакетах и конфеты на блюдцах и в корзинках, пёстрые шарфы и пуховые платки, тапочки всех видов и мастей, береты и носки в полоску. В девять утра рынок только открывается и все спешат - разложить товар, подключить электричество (темнеет рано, надо запастись лампочками), поэтому улицу поперёк пересекают разнокалиберные, толстые и тонкие провода. В самом конце и на самом верху стоят грузовые машины, полные арбузов и дынь; в кузове среди полосатых плодов обязательно стоит человек в свитере, чёрных кожаных перчатках и кепи, переговаривается броскими фразами с людьми около машины. Неожиданно длинной улице не хвататет только разноцветных флажков, перетянутых зигзагом от дома к дому по всей протяжённости рынка.
***
Вечером после работы (в зале темень и на ресепшн стоит маленькая, но жутко обаятельная тыква, которую ребята купили и вырезали прямо на месте), нырнув в тёмный-тёмный, пустынный-пустынный, страшный-страшный переулок и спускаясь вниз по улице с разнокалиберными старыми домами и кляксами рыже-жёлтых ламп, нависшими на серединой дороги, снова поднимаю голову (я вообще довольно часто произвожу сие нехитрое действие, мда) и вглядываюсь в ветки склонившихся над переулком деревьев. И внезапно взгляд фокусируется чуть дальше, чем надо, и я проваливаюсь в слоистое высокое тёмно-буро-чернильное небо, в котором меж ветвей мягко светит почти полная луна; будто бы смотришь в колодец, только наоборот (из колодца? ну да, и считать звёзды днём можно), а небо порванными облаками совершенно удивительно слоится, будто в дурацких фильмах ужасов, где показывают полную луну и кучевые облака на всё небо.