In the mood for sadness
Скорее всего, рисунок будет открыткой ко дню рождения одной девушки. Признаться честно, долго не рисовал. И, наверное, не начал бы снова, и уж тем более не стал бы показывать, да несчастье помогло. Несчастье - это я, конечно, лишка, но все же. Тот случай, когда рисунок слишком точно передает настроение момента. Настроение. In the mood for sadness. Нет, не тоска, так, задумчивая грусть.
У рисунка своя история. Он в карандашном наброске пролежал в среднем ящике стола несколько лет. Очевидно, внутри у меня тогда тоже разбредалось время. Но по порядку. Сначала о шарфах и носках. Шарф - символ своей многошарфовости: их порядка десяти в шкафу, самой разной длины и расцветки. Некоторые надевал всего раз, некоторые носил, не снимая, а есть и те, кто еще ждет своей очереди. Носки - дань памяти замковому и булыжному Марбургу, молодому Пастернаку и необычному немецкому шоколаду. Носки покупались в магазинчике H&M по пути к средневековой громадине на городском холме. Необычные носки - настолько, что вызывали улыбку у мальчишки-консультанта, выбрав их, трудно удержаться, чтобы не подмигнуть ему. В остальном, пожалуй, внешнего сходства мало. В реальности волосы у меня кудрявые, темные, и сейчас уже не такие длинные, как у Задумчивого на рисунке. А вот путешествия вспоминаются не случайно. И мысли о брожении времени тоже не просто так. Вчера удивлялся, как может время преломляться в пространстве, растягиваться и сокращаться. Я даже, кажется, не проклинал эти пресловутые московские пробки, когда понял, что уже не успею на самолет. Было удивительно другое: как могло время, с которым я всегда был на ты (никуда не опаздывал, на встречи и свидания приходя минуть за двадцать до назначенного часа), сыграть со мной такую шутку. Прибыть в аэропорт за 5 минут до отправления самолета на Париж - да, это уже позволительная роскошь. Регистрация заканчивается за сорок минут до вылета. «Как ни банально, но шутки случая надо принимать всерьез», проговорил я в трубку мобильного телефона, разбудив на том конце приятеля-француза, у которого собирался провести 2 недели. Может, и к лучшему. Хорошо, агент Гарреля написал, что интервью откладывается, Гаррель уехал на съемки. Жаль, столько народу ждало в Париже. Не особенно хочется размышлять, почему. Можно найти сотню ответов и не найти ни одного верного. И даже эта фраза сама по себе уже отдает сентиментальной горечью.
Так вот рисунок. Задумался, растворившись во времени, обнаженный и беззащитный, проходя через клепсидру, где не песок, но вода; где капли падают, не подчиняясь обычным законам земного притяжения, падают, отмеряя свое время, время, которое Павич пытался записать перьевой ручкой.