Про жалость
Мы, вегетарианцы, у некоторых людей вызываем сочувствие. Они не понимают, эти люди, как можно ходить по белу свету на своих ногах, не закинувшись предварительно каким-нибудь кровавым ливером. Поэтому они всегда дотошно выспрашивают, такие люди, из каких источников нами, вегетарианцами, ведется добыча белка, проповедуют аминокислоты и омеги, попутно живописуя ужасы нашего жалкого безмясного существования. Это если такие люди могут достаточно близко к нам подобраться. Но не всегда у них есть такая возможность. Зачастую им приходится глядеть на нас издалека, взаимодействуя опосредованно.
На раздаче в нашей столовой стоит тётенька. Она хорошая, эта тетенька, и была бы еще лучше, если бы ей не было меня так жалко. А жалко ей меня настолько, что с первого же раза, как она поняла, что в мой гарнир надо положить не котлетку, не потрох, не мосол, а ещё один гарнир, - стала закармливать меня насмерть. Чтобы я не расхворалась без животного белка, тётенька кладет мне всего по два совка, а не по одному, как положено. Хочешь гороху? Так на тебе гороху! Макароны? Вот тебе макароны. И смотрит глазами древнерусской иконы. Я уже боюсь, когда вижу её на раздаче. Потому что просить так не делать вслух нельзя - очередь поймет, что ей недокладывают.
А потом, обреченно таща свою тарелку, из которой на поднос валится пища растительного происхождения, я всякий раз думаю - как я не люблю всё-таки, когда меня жалеют.
На раздаче в нашей столовой стоит тётенька. Она хорошая, эта тетенька, и была бы еще лучше, если бы ей не было меня так жалко. А жалко ей меня настолько, что с первого же раза, как она поняла, что в мой гарнир надо положить не котлетку, не потрох, не мосол, а ещё один гарнир, - стала закармливать меня насмерть. Чтобы я не расхворалась без животного белка, тётенька кладет мне всего по два совка, а не по одному, как положено. Хочешь гороху? Так на тебе гороху! Макароны? Вот тебе макароны. И смотрит глазами древнерусской иконы. Я уже боюсь, когда вижу её на раздаче. Потому что просить так не делать вслух нельзя - очередь поймет, что ей недокладывают.
А потом, обреченно таща свою тарелку, из которой на поднос валится пища растительного происхождения, я всякий раз думаю - как я не люблю всё-таки, когда меня жалеют.