Полонез Шопена (1995 г) рассказ
Полонез Шопена
Как и многие художники, Гарбуз выпивал. Художник он, несомненно, талантливый. Но что толку, если он работал все реже? Гарбуз преждевременно состарился, чувства ответственности и стыда покинули его пропитанный алкоголем организм. А я всегда верил, что природа лечит, очищает духовно и физически. Что горы возвышают человека, было известно и до меня.
…Ира всю жизнь посвятила фортепиано. Ей было близко и понятно чувство прекрасного, и в музыке она разбиралась, как дай Бог каждому. Но однажды она отложила книгу в сторону и спросила меня:
- А что такое Млечный Путь?
Ребят надо было срочно приобщать к природе. Я сшил для них легкие, объемистые рюкзаки. Мы стали каждый год ходить на Ергаки…
Наша группа выбралась из грязного и шумного города, чтобы отдохнуть, позагорать, покупаться в горных озерах. Первый наш поход пришёлся на конец июня. Весна тогда припозднилась… Первое озеро, как объяснил я новичкам, будет самым теплым. Но вот тебе раз! - озёра подо льдом. А вот тебе и два - в лесу полно снега. На попутке с нами едут томичи Окуловы с детьми. Самой младшей девочке нет и четырех лет. Вышли мы из машины, а там ветер студеный снегом пахнет. Девочка торопливо обернулась к маме:
- Дайте мне шубу!
Все засмеялись, лишь ребенок не понял иронии…
Мы разделились и пошли разными тропами. Всюду снег! Загорать собрались, а тут впору лыжи надевать. Покуда снеговая обстановка не прояснилась, я решил поставить палатку внизу, ведь с каждой сотней метров вверх температура воздуха падает в среднем на один градус. Ладно, пусть прохладно, зато комаров нет и в помине. На снежнике, прямо за палаткой, мы обнаружили первое чудо: бледно-зеленый островерхий конус. Да это же пробивается чемерица Лобеля! Просто удивительно, как может развиваться растение при такой температуре… На вытаявших полянках нетерпеливо зеленеет молодая черемша. Ох, и сочная! Её скрученные жгутом листики ещё не развернулись. В таком виде резать её на салат еще удобнее.
К нам подъехали верхом хмурые пастухи. Они поведали, что четыре дня назад пригнали на выпас стадо бычков, но погоды нет. Обычно корма на альпийских лугах богатые, а нынче без тепла трава не растет. Быки в полном недоумении.
…Тропа спряталась под метровым слоем снега. Проваливаемся через шаг. Вышли на берег озера Радужного, самого теплого. Оно полностью затянуто ноздристым льдом. Мы еще зимой запланировали купание в этом озере. Ну и пусть природа накрыла воду ледяным панцирем! Нет у неё такой силы, чтобы остановить нас, тем более, с топором в руке и решительностью на внешности. Долго в проруби не порезвишься, но цель достигнута. Потом поставили палатку под накренившимся могучим кедром, натянули на себя всю одежду, расположились у костра, прижались к огню:
- А что? И не холодно.
Ночью поднялся сильнейший ветер. Сквозь сон слышно было, как он постепенно зарождался высоко в скалах, грозно шумел вдоль каменных стен, вырывался в долину, сотрясал дремлющую тайгу и заставлял наш тент жалобно трепетать. Старое дерево над нами вздрогнуло и со скрипом покачнулось.
- Эй! Ай! - всполошилась Ира. - Кедр падает!
- М-м…Спи.
- Миша, как ты можешь спать, когда такое творится?
- А какое творится?
- Кедр качается! Ходуном ходит. Сейчас на нашу палатку рухнет!
- Ладно, кедр я беру на себя. Спи спокойно.
- Твои шутки неуместны. На себя он берет… Мне страшно, и спать я отказываюсь.
Впрямь, ветер завывал устрашающе. Тот наклонившийся старый кедр раскачивался давно. Какие-то морально ущербные туристы перерубили один из его могучих корней, но великая сила жизни ещё держала полувысохший ствол. Не упал таежный патриарх и в ту шумную ночь. Напрасно боязливая Ирина отказалась почивать под «дамокловым» деревом. Она всю ночь просидела у костра и, разумеется, не выспалась.
Ночной ветер взломал на озере рыхлый лёд и пригнал его к стоку, теперь можно было купаться уже без топора. Но погода оставалась неустойчивой. Однажды по тенту забарабанило с такой силой, что мы на всякий случай выглянули наружу: не происходит ли чего ужасного? Это сыпанул град. А потом снег выпал.
- Загорать и купаться затруднительно, - заметила Ира.
Но с каждым днем теплело. Снежники на склонах съеживались и сокращались, как зарплата бюджетников. Зажурчали ручьи. Прилетели соловьи. Мы с удовольствием слушали их чудесное пение. В районе нашего лагеря постоянно выдавали трели двое: сначала один, а потом ему отвечал другой. Как раз музыки не доставало! В солнечные дни мы совершали радиальные выходы по ближайшим горкам и скалам. Красноярский художник Саша Бибик совершенно не знал местности, и каждый день совершал для себя радостные открытия. Он выражал восторг так по-детски, что мы невольно смеялись.
- Ну и скалы! - стонал он, щелкая фотоаппаратом. - Ничего подобного не видел! Вот где вдохновение черпать…
Гарбуз только завтракал и ужинал с нами, а днем неутомимо носился по окрестностям. Даже ночью он не сразу засыпал, а возбужденно подскакивал и сообщал, какое впечатление на него произвел пик Орешек или одинокий разлапистый кедр.
Как и многие чайники, Ирина поначалу панически боялась высоты. Во время первой радиалки, забравшись на гору и обнаружив под ногами жуткий отвес, она пришла в чрезвычайное волнение, и принялась отказываться от развития туризма среди себя. Пытаясь доказать, что к высоте постепенно привыкаешь, что ничего, дескать, страшного тут нет, я легкомысленно прошелся по краю пропасти, чем вверг Ирину в истерику. Тогда, увидев ее слезы, я испугался, что не суждено, должно быть, познать бедняжке истинную красоту сердца Ергаков. Ведь для этого требовалось пройти через какой-нибудь перевал, а там везде высота. Но постепенно Ира настолько освоилась, что даже на вершинах скал радовалась жизни. Поднялись на перевал Художников.
- Вот это я напишу, - показывал Гарбуз дрожащей от предвкушения рукой, - и это напишу. А облака здесь какие!
Мы не столько восхищались грандиозной панорамой, сколько ужасались обилию снега. Навалило за зиму…Все северные экспозиции перевалов были погребены под толстыми снежниками. Пожалуй, здесь нашей группе нынче не спуститься. А Бибик и не задумывается над этим. Он так потрясен увиденным, что достиг полного экстаза:
- Смотрите, там настоящий средневековый замок с бойницами! Скалы совершенно фантастические. Крепостная стена с зубцами и башнями! Нет, тут много красот, но этот замок меня добил…
Возвращаемся вдоль берега Малого Буйбинского озера. Матовый лед на нем лишь треснул в двух-трех местах. Зато Радужное прогрелось до такой степени, что лед растаял полностью. На пустынном было берегу появились люди, запестрели палатки. Мы отправились знакомиться и встретили знакомых - Окуловых. Маленькая их дочка уже освоилась и носилась по лону природы, опережая свой восторженный визг.
- Да она в годовалом возрасте на Туюксу ходила! - улыбнулся ее отец, Виктор. - Привыкла быстро. Только вот красот мы пока не обнаружили, целую неделю по каким-то болотам шарахались. Где же знаменитый Висячий Камень?
- Перед вами. Непременно поднимитесь к нему.
Маргарита Окулова руководит секцией туризма. Не только на словах, но и на деле она показывает детям истинную красоту природы, учит бережному с ней обращению. Но тут, как назло, какой-то дикий турист срубил две пихточки для устройства своего лагеря. И сын его воспринимает варварство, как должное. Маргарита подошла к ним в некотором смятении:
- Что же вы живые деревья губите…Всю агитацию мне портите. Дети видят.
- Что?! Эти две палки? Да я на лесоповале работал! Знаешь, сколько там леса зря гибнет? Тысячи кубов гниют, да не пихта, а первосортная деловая древесина! А ты меня укоряешь!
Видя, что мужика не переспорить, Маргарита отошла к своим и так сказала:
- Видите, как тот дядя делает? Запомните - так нельзя!
Лесоповальщик, услышав ее слова, открыл было в негодовании рот, но что-то осекся, помолчал, а потом заявил своему сыну:
- Ты, это, для костра только сухие веточки собирай. Живые, они, это, плохо горят.
Мы довольно легко преодолели перевал Голова. Из-за глубокого снега идти пришлось затейливыми зигзагами, но все остались живы. Вечер подарил нам закат редких красок. Рубиновый диск прощального солнца пробрался через переплетения пихтовых ветвей к подножию холма и тихо скрылся. Кучевые облака на фоне нежно-сиреневого неба налились тревожным багрянцем, а перистые засверкали над головой алыми полосами. Мы с Бибиком переглянулись и с криками бросились к фотоаппаратам. Ира хлопала в ладоши и торопила нас:
- Ой, скорее! Вдруг это чудо сейчас исчезнет?!
Мы находились в цирке, с трех сторон окруженные высокими зубчатыми скалами. И вдруг в проёмы этих скал поползли светящиеся апельсиновые облака! На потемневшем небе цитрусы смотрелись совершенно неправдоподобно. Наш Бибик с восторженными воплями скакал по курумнику, ища новые ракурсы, и лихорадочно фотографировал. От такой небесной мозаики не то, что художник, а и любой человек взволнуется. Но тут у Бибика кончилась пленка.
- Всего не перефотографировать, - заметил он, собирая вещи в рюкзак. - Впечатлений хватит на целый год. Но следующей весной я сюда вернусь…
С тем и отбыл. Слово сдержал: не только на следующий год пришел, но и еще на следующий, и еще…
…Утро солнечное, мы идем купаться на озеро Художников. Какое наслаждение - сбивать босыми ногами росу с травы! Бодрящая свежесть охватывает все тело! И душу тоже. По поверхности воды бегают веселые солнечные зайчики. Отражаясь от огромного зеркала, они снизу подсвечивают кроны кедров, скачут с ветки на ветку. Вода прохладная, куски льда плавают. Ира осторожно пробует ногой температуру и опешивает. Подавая товарищу личный пример, ныряю раз, другой, третий. Кажется, всю воду согрел. А Ира стоит по колено и не может решиться:
- Сейчас… Ой, не могу. Давай по счету! Считай.
- Раз-два! Ну, что же ты? Три-четыре! Смелее! Пять-шесть… Слушай, сколько же считать?..
- Я еще не созрела! Но в следующий раз точно искупаюсь.
Действительно, через год она решилась на купание в ледяной воде.
…Обычно мы уходили на три-четыре недели. Раз удалось вырваться только на 15 дней. Ирина даже обиделась: мало! Да, ничто так не мешает отдыху, как необходимость идти на работу.
Однажды остановились в избе «Мечта». Мимо бежал шумный ручей. От обилия дождевых вод он вспучился, заметался меж камней, принялся скалы подмывать. Как-то ночью ручей, превратившись уже в речку, где-то в верховьях изменил направление. Видимо, образовалась запруда. Ира мирно сопела пока ещё сухим носом и вдруг на её голову хлынул водопад со стены. Мне как раз снился большой кусок щербета, когда она визгом в ухо оповестила о потопе. Ира отнеслась к ночному душу с негодованием.
- Что это, что это?! - возопила она: - Мы тонем?!
Мы включили фонарик и с любопытством огляделись. На наши нары, сложенные из жердочек, хлестал могучий поток, заливая вещи. Отодвинув спальник в сторону, мы позволили воде свободно стекать вниз. А под ногами бурлила настоящая река. Её уровень поднялся так, что почти доставал нары. Между водой и потолком все меньше места оставалось, так и захлебнуться недолго. Гром гремит, камни трясутся, под нарами речка, со стены водопад…
- Что нужно делать, чтобы выжить? - интересуется Ира.
- Спать…Спокойной ночи!
- Если останусь жива, всем расскажу… Хотя, кто мне поверит?
На десятый день дождь прекратился.
В тот год мы ходили на озеро Большое Буйбинское. Длинный переход оказался для Ирины большим испытанием. К тому же в болоте на нас набросились полчища зверских комаров. Травянистые кочки прогибаются, ноги проваливаются, дождик сеет, мы устали, а тут еще кровопийцы со злорадными ухмылками гнусно звенят над ухом. Вот они, ужасы отдыха в горах. Мы устроились на обдуваемой ветрами сухой полянке, развели дымный костер, и комары, злобно скрипя зубами, были вынуждены отступить.
Целый вечер я выстругивал удочку, готовясь к рыбалке. Наконец, снасть готова, я надел непромокаемый дождевик с капюшоном, пошли. Сделали два шага, а Ира схватилась за живот и согнулась пополам. Не аппендицит ли?
- Ой, не могу! - задыхаясь, закричала Ира. - Ты бы на себя со стороны посмотрел! Вылитый Дон Кихот! Из-под капюшона только борода вперед торчит! А удочка - настоящее копье!! Ой, уморил! И рыбы не надо! Где же твой Росинант?
Она хохотала с таким энтузиазмом, что я начал опасаться за ее рассудок. Вчера комары зверствовали, сегодня Дон Кихот… Да ещё ночной водопад на сонную голову…
Клёва почему-то не было. Позже мы узнали, что какие-то сволочи прилетали недавно на вертолете и сбросили в озеро взрывчатку, чтобы оглушить рыбу. Я-то верил, что красота спасет мир. Теперь понял: пока красота спасет мир, уроды его угробят.
На следующий год я решил, что Ирина вполне созрела до водопада Грация. Путь через перевал Туманный подтвердил это. Ира уже достойно переносила головокружительную высоту, деловито работала с веревкой. Преодолев крутую стену, мы прошли мимо озера Чёрного и поставили палатку невдалеке. Долина ручья Тайгишонок - одно из прекраснейших мест на Земле. Давно я мечтал пожить здесь, но каждый раз проскакивал галопом. Сбылась мечта! Мы жарились на солнце, купались в прозрачных озерах и хрустальных водопадах, наслаждались пением птиц и вообще жизнью. Каменные исполины, гордо вздымающиеся в небо, море чудесных серебристых водосборов и светящихся жарков, целые рощи флаговых кедров создавали неповторимый колорит. Как-то мы поднялись над озером Черным и остановились на берегу. Озеро находится возле высоких темных скал, которые отражаются в воде - отсюда и название. Словно гигантский кусок обсидиана застыл в скалах.
- Смотри! - Ира схватила меня за руку.
На черной поверхности озера вдруг разом вспыхнули тысячи ярких огоньков. Это ласковый ветерок потревожил спокойную воду, поднял рябь, и множество крохотных зеркал отразили слепящее солнце. Искры беззвучно бежали по черному стеклу. Потрясенные зрелищем истинной, живой красоты, мы стояли молча, понимая все без слов. Мне тогда показалось, что если бы все люди пережили подобное хоть раз в жизни, то не стало бы войн и преступлений.
Мы собрались на Грацию. Взяли с собой несколько сухарей, конфет, банку консервов и спички. Полезли на перевал Межозерный 2А.
- Сколько примерно времени мы затратим?
- С этого места и обратно Оля с Таней бегали за шесть часов.
- Нам, наверное, часов восемь понадобится…
Эх, знала бы тогда Ира, сколько на самом деле мы времени потратим! Только одолели перевал, вдруг дождь. И откуда тучи взялись? Мы залезли под нависающий камень, открыли консервы, покушали с сухарями, запили дождевой водой. Дождь почему-то не прекращается. Без движения сидеть холодно. Мы выглянули наружу, оценить обстановку. Всё небо затянуло низкими тучами! Это надолго. Возвращаться назад по мокрым скалам уже опасно, тут сидеть не имеет смысла, дуба дадим. Значит, вперед, до зоны леса, а там костер распалим. Пошли! Дождевая вода уже струится между лопатками, чавкает в ботинках. Только бы спички не промокли. Мы проходим мимо водопада Богатырь, но сейчас нам не до красот. Тайга далеко внизу. Спускаемся зигзагами, огибая скалы. Наконец, гора выполаживается, уже встречаются тонкие рябинки, впереди видны кедры. Под ногами совсем некстати зловеще белеют какие-то скелеты, оставляя в Иркиной душе тягостное впечатление. Входим в лес, пока еще редкий, перешагиваем через упавшие замшелые стволы, скользя по сучкам. Кедры здесь чахлые. Немного в стороне обнаруживаем подходящее дерево с густой, могучей кроной. Хвоя под кедром сухая. Волнуясь, достаю спички. Огонек лениво лизнул тонкие веточки и хвоинки, пополз вверх…Теперь нам ничего не страшно. Оставив Ирину греться, заготавливаю хворост. Рядом растет старый, наполовину высохший кедр. Забравшись в гущу его ветвей, принялся упираться в них ногами, и вскоре наломал дров.
- Я никогда не ночевала под открытым небом! - беспокоится Ира.
Привожу сучья в товарный вид, подгоняю их под единый типоразмер. Толстые коряги с размаху бью о торчащий камень, тонкие ломаю о колено. Выросла целая поленница.
- А тут ветер дует, - обнаружила Ира. - Давай, стенку ветрозащитную соорудим!
Через полчаса мы довели нашу стоянку до совершенства: удобные мягкие лежанки, устланные ароматными ветками кедра и лапником, над головой надежная крыша, с двух сторон деревянные стены, в камине огонь полыхает…Одежда вся высушена. Правда, Ира с тревогой вглядывалась в окружающую тьму. Всюду ей мерещились алчущие крови медведи. Судя по выражению ее лица, можно догадаться, что медведи были саблезубыми и многочисленными.
- Спать я, конечно, не буду, - убежденно заявила она, легла на мягкую подстилку и тут же блаженно засопела. Дождь монотонно шумел в хвое кедров и пихт, но на нас не падало ни капли. От костра несло жаром. К утру я сжег половину запасенных дров. Когда рассвело, Ира сладко потянулась, открыла глаза и с недоумением осмотрела нашу стоянку. Наконец, вспомнила, как это было…
- Что, неужели я заснула?..
- Еще как. Если ты выспалась, не покараулишь костер с часок? А то глаза слипаются.
Пока солнце не поднялось, в лесу царили сырость и пронизывающий холод. Мы позавтракали двумя конфетами и оставшимся сухариком.
- Неужели я всю ночь спала? - продолжала удивляться Ира. - Впервые в жизни… А тут уютно, оказывается…
Водопад Грация стоил того, чтобы мы пережили такую ночь. Чтобы его увидеть, нужно сначала найти ущелье, а потом еще суметь забраться по мокрым камням. Кто не знает про водопад, рискует пройти мимо, совсем рядом, и не догадаться об этом чуде природы. Путь нам преградила снежная стена. Что, испытать такие приключения и не увидеть Грацию? Это не про нас! Отчаянно упираясь ногами в мокрую, скользкую стену, а руками в холодный, крошащийся снег, мы выбрались на первый уступ. Дальше подниматься было проще. Долгожданный миг настал.
- О!
Некоторое время Ира даже ничего и сказать больше не могла, настолько величественное зрелище захватило ее. Свершилось. Чтобы разглядеть водопад, голову нужно задрать к небу. Из-под широкого камня вырываются две мощные струи, медленно изгибаются в воздухе и разбиваются об уступы в белую пыль. Легким ветерком эту тонкую пыль колышет туда-сюда, словно фату невесты. Часть воды неторопливо сползает по огромной коричневой стене, покрывая ее лопающимися пузырями.
Солнечные лучи не проникали в узкое, глубокое ущелье. Мы стояли в тени, среди феерии брызг, и вскоре замерзли. Поднявшись по ущелью наверх, мы протиснулись между стеной и снежной пробкой, и очутились в широкой долине. Только здесь Ирина обрела дар речи.
- Водопад красив, ничего не скажешь, - медленно произнесла она, - но не это главное. Стоя перед ним, мне показалось, что раньше я была как бы слепая. Сейчас мне многое открылось. Я стала будто богаче. И это нельзя выразить словами.
Описать подобное состояние действительно трудно. Это нужно пережить. Курумник подсох. Свежеумытые скалы пахли разноцветными лишайниками и теплым камнем. В мире начинался новый день. Мы вернулись до палатки, сварили манной каши, пообедали, потом вытащили на полянку кариматы и завалились отсыпаться.
Утро солнечное. После завтрака прогулялись до водопада Голубой Гром, сидим возле палатки, варим чай и кидаем туда лимон. Снизу поднимается группа туристов. Переговариваются. Издалека слышу до боли знакомый хриплый голос. Его из тысячи узнаю. Вскочил, присмотрелся, так и есть!
- Римка!!
Маленькая загорелая женщина в легкомысленных кедах резко повернулась к нам.
- Мишка!
Мы обнялись. Пятеро мужиков уже устраивались на отдых, Ирина наливала им чай.
- Мы вместе на Памире были! - громко объясняла Римма. - И на Балахтисон лазили!
- А я знаю, - улыбнулась Ира. - Я в газетах про вас читала. Я сразу поняла, что это вы, Михаил так подробно вас описал… Да вы чаем-то угощайтесь.
- Только на пригорок поднялись, нам чай горячий предлагают, да еще с лимоном, - качает головой один из спутников, - вот это сервис!
Мы рассказали, как ходили вчера на Грацию. Во время беседы Римма сняла кеды и блаженно выложила босые ноги на мох. Услышав, что путь предстоит долгий, мужики зашевелились:
- Шнуруй копыта, Римма! Надо вернуться до темноты…
Мы пожелали им доброго пути. Наверное, встретимся еще вечером: есть, что вспомнить. После обеда мы пошли вниз по Тайгишонку. Этот ручей, несомненно, один из прекраснейших на Земле. Со всех сторон фантастические утесы, взмывающие прямо в небо, живописный лес. А вода в ручье так прозрачна, так соблазнительно чиста, что мы через каждые полчаса купаемся в природных ваннах. Вкуснее той воды я не встречал. Недалеко от устья имеется гладкая каменная катушка, уходящая в бассейн. Говорливый поток за века отшлифовал камень до блеска. Мы наловчились скатываться по этой катушке вместе с водой. Природный аттракцион. Мчишься, как на санках с ледяной горы, и вдруг, поднимая фонтаны сверкающих на солнце брызг, погружаешься в мягкую, ласковую, пузырящуюся воду. Накупались до одури. Дорвались до солнца и свободы…
Как-то раз Гарбуз вздумал прогуляться по этим местам в одиночку. Мы поставили палатку возле озера Туманного, а неугомонному художнику на месте не сидится, вот он и побежал с фотоаппаратом. Вернулся поздно вечером и почему-то с другой стороны. Оказалось, что Тайгишонок в солнечную погоду произвел на него такое неизгладимое впечатление, что Гарбуз на скорости проскочил мимо поворота на Туманное и бежал до самого озера Художников. Там он опомнился и повернул обратно…
На Гарбуза горы оказали целебное действие. Мы сидели вечером возле костра и Саша, подбросив сучок, заявил:
- Это необыкновенное место. Я ведь сорок лет прожил, согласитесь, срок немалый. Но только сейчас вдруг задумался над смыслом жизни. Залез на пик Молодежный, глянул вниз, там скалы такие отвесные. То ли высота головокружительная подействовала, то ли ощущение свободы, то ли горный воздух… но я впервые вдруг задал себе вопросы: а кто мы? Откуда? Куда идем? Многое понял я там, на высоте. И так обидно стало за людей, которые еще до этого не дошли, а ведь иным и не дано дойти. Обидно за себя, что столько лет прожил… нет, не прожил, а просуществовал впустую. Сколько замыслов так и остались невоплощенными. Но все, теперь я понял цену времени.
С тех пор Гарбуз действительно преобразился. Бросил пить. Мы сначала месяцы считали, сколько он продержится. Он и сам гордился:
- Полгода ни капли в рот! Год! Полтора года!
Однажды к нам подошли туристы-соседи, познакомиться, потолковать, водочки выпить. Мы замерли в испуге, понимая, что Гарбуз может сорваться. Но Саша сказал твердо:
- Я не пью. И другим не советую.
Трезвый образ жизни изменил все, даже внешность. Гарбуз молодел на глазах: кожа разгладилась, посветлела. Оказывается, он вполне симпатичный мужик! А потом он еще и курить бросил. Сейчас Гарбуз с гордостью говорит:
- Бог и горы сделали меня человеком.
Давно обещал я Ирине показать озеро Ледяное, одно из самых фантастических и таинственных на Саянах. В прошлые годы нас отпугивал медведь, проживающий в устье ручья, а нынче он куда-то исчез. Да и сама Ира только сейчас, пожалуй, достаточно окрепла для таких переходов. Надо ведь в гору подниматься. Мы карабкались целый день и под вечер очутились на берегу.
- Ну и где твое озеро? - спросила Ира.
- Что?! Ты не видишь?! Вот же оно, под ногами.
Вода была настолько прозрачна, что камни на дне казались сухими. А воздух в ту торжественную минуту застыл, боясь шелохнуть водную гладь. Горы отражались в зеркале один к одному. На открытых пространствах такое вряд ли возможно, а здесь нас окружили высоченные крутые скалы. Дальняя часть озера была все еще покрыта льдом, несмотря на июль.
- Так не бывает, - заявила Ира ошеломленно.
Мы обычно купались во всех озерах и реках подряд, какие только попадались по пути. И озеро Ледяное не стало исключением. Лед на первых порах смущал Иру, она целый год готовилась психологически к моржеванию, но вот созрела, полезла в воду. Лучи заходящего солнца еще припекали, и мы быстро согрелись. Но едва на озеро упала тень, тут же потянуло пронизывающим холодом. Ира торопливо натянула пуховку:
- Ничего себе, только что купались!
На следующий день возле нашего лагеря остановилась группа таких изможденных туристов, что мы за них испугались. Оказалось, они вчера пошли сюда с перевала Зеленый, хотели спуститься через перевал Западный Близнец, да перепутали, свалили в проем перевала Высоцкого, а он на целую категорию сложнее. Ребята неожиданно оказались на длинном снежнике, круто уходящем прямо в далекое озеро. Чтобы не сорваться, для каждого шага долбили ступени, страховались веревкой, шли медленно. Сначала руки занемели от снега, потом и ноги стали мерзнуть. Стемнело… Мучились весь вечер и половину ночи. Услышав душераздирающий рассказ с холодящими кровь подробностями, Ирина засомневалась: а не ожидают ли там подобные ужасы и нас? И я ломал голову на эту же тему. Перевалы Близнецы мне как-то надоели, а вот перевал Высоцкого интереснее. Хоть и сложнее, зато ближе. Погода на следующий день была солнечной, почти без ветра, и я решился. Перевал мы проскочили за два часа.
…За несколько лет Ирина прошла хорошую школу, многое увидела, многое познала. Самым лучшим днем всех времен и походов мы единодушно признали один, проведенный на реке Тайгиш. Уж этот день мы до конца жизни не забудем. Мы двигались по тропе вдоль шумной речки. Даже устали от постоянного рёва. Вышли на плоский островок и собирались миновать его, но вдруг разом, не сговариваясь, остановились и переглянулись. Даже не знаю, что тогда поразило нас. Наверное, звук лесного ручья. Тихое, нежное, ласковое, умиротворенное журчание. Точно котенок на ладошке. И море цветов. Жарки светились на фоне темного леса малыми солнышками. Нас охватило такое чувство благости, что мы молча скинули рюкзаки. Отсюда так просто не уйти. Без разговоров мы обошли островок; он оказался небольшим. Мы долго, как зачарованные, осматривали чудесный уголок, словно пытаясь постичь его тайну.
- Это невозможно описать, - обрел я, наконец, голос.
- Язык наш беден, - согласилась Ира, - наступает момент, когда слова кончаются. Все, предел. Но попытаться выразить это можно. Там, где кончаются слова, начинается музыка.
Не сговариваясь, мы грянули на два голоса первый полонез Шопена из опуса №40. Ирина взялась за партию правой руки, а я попытался исполнить партию левой. Кое-где мы сбивались с темпа и пели вразнобой, но в целом получилось здорово. Правда, под конец выяснилось, что мы перепутали тональность, но эта мелочь уже не могла испортить нашего праздничного настроения. Честно, в воздухе в тот день витало нечто необыкновенное.
- Такое ощущение, - тихо сказала Ира, - будто все, что я знала раньше, я узнала заново, но только ярче, рельефнее.
- А я цвета стал чувствовать вроде как на вкус и на ощупь…
Сколько времени прошло с того похода! Но и поныне, встречаясь, мы говорим:
- А помнишь тот день?
И не нужно уточнять, какой именно. Дай Бог, чтобы в жизни каждого человека выпал бы хоть один такой день. Чтобы и без слов стало понятно, зачем она дана, эта жизнь.
Будут продолжения
Как и многие художники, Гарбуз выпивал. Художник он, несомненно, талантливый. Но что толку, если он работал все реже? Гарбуз преждевременно состарился, чувства ответственности и стыда покинули его пропитанный алкоголем организм. А я всегда верил, что природа лечит, очищает духовно и физически. Что горы возвышают человека, было известно и до меня.
…Ира всю жизнь посвятила фортепиано. Ей было близко и понятно чувство прекрасного, и в музыке она разбиралась, как дай Бог каждому. Но однажды она отложила книгу в сторону и спросила меня:
- А что такое Млечный Путь?
Ребят надо было срочно приобщать к природе. Я сшил для них легкие, объемистые рюкзаки. Мы стали каждый год ходить на Ергаки…
Наша группа выбралась из грязного и шумного города, чтобы отдохнуть, позагорать, покупаться в горных озерах. Первый наш поход пришёлся на конец июня. Весна тогда припозднилась… Первое озеро, как объяснил я новичкам, будет самым теплым. Но вот тебе раз! - озёра подо льдом. А вот тебе и два - в лесу полно снега. На попутке с нами едут томичи Окуловы с детьми. Самой младшей девочке нет и четырех лет. Вышли мы из машины, а там ветер студеный снегом пахнет. Девочка торопливо обернулась к маме:
- Дайте мне шубу!
Все засмеялись, лишь ребенок не понял иронии…
Мы разделились и пошли разными тропами. Всюду снег! Загорать собрались, а тут впору лыжи надевать. Покуда снеговая обстановка не прояснилась, я решил поставить палатку внизу, ведь с каждой сотней метров вверх температура воздуха падает в среднем на один градус. Ладно, пусть прохладно, зато комаров нет и в помине. На снежнике, прямо за палаткой, мы обнаружили первое чудо: бледно-зеленый островерхий конус. Да это же пробивается чемерица Лобеля! Просто удивительно, как может развиваться растение при такой температуре… На вытаявших полянках нетерпеливо зеленеет молодая черемша. Ох, и сочная! Её скрученные жгутом листики ещё не развернулись. В таком виде резать её на салат еще удобнее.
К нам подъехали верхом хмурые пастухи. Они поведали, что четыре дня назад пригнали на выпас стадо бычков, но погоды нет. Обычно корма на альпийских лугах богатые, а нынче без тепла трава не растет. Быки в полном недоумении.
…Тропа спряталась под метровым слоем снега. Проваливаемся через шаг. Вышли на берег озера Радужного, самого теплого. Оно полностью затянуто ноздристым льдом. Мы еще зимой запланировали купание в этом озере. Ну и пусть природа накрыла воду ледяным панцирем! Нет у неё такой силы, чтобы остановить нас, тем более, с топором в руке и решительностью на внешности. Долго в проруби не порезвишься, но цель достигнута. Потом поставили палатку под накренившимся могучим кедром, натянули на себя всю одежду, расположились у костра, прижались к огню:
- А что? И не холодно.
Ночью поднялся сильнейший ветер. Сквозь сон слышно было, как он постепенно зарождался высоко в скалах, грозно шумел вдоль каменных стен, вырывался в долину, сотрясал дремлющую тайгу и заставлял наш тент жалобно трепетать. Старое дерево над нами вздрогнуло и со скрипом покачнулось.
- Эй! Ай! - всполошилась Ира. - Кедр падает!
- М-м…Спи.
- Миша, как ты можешь спать, когда такое творится?
- А какое творится?
- Кедр качается! Ходуном ходит. Сейчас на нашу палатку рухнет!
- Ладно, кедр я беру на себя. Спи спокойно.
- Твои шутки неуместны. На себя он берет… Мне страшно, и спать я отказываюсь.
Впрямь, ветер завывал устрашающе. Тот наклонившийся старый кедр раскачивался давно. Какие-то морально ущербные туристы перерубили один из его могучих корней, но великая сила жизни ещё держала полувысохший ствол. Не упал таежный патриарх и в ту шумную ночь. Напрасно боязливая Ирина отказалась почивать под «дамокловым» деревом. Она всю ночь просидела у костра и, разумеется, не выспалась.
Ночной ветер взломал на озере рыхлый лёд и пригнал его к стоку, теперь можно было купаться уже без топора. Но погода оставалась неустойчивой. Однажды по тенту забарабанило с такой силой, что мы на всякий случай выглянули наружу: не происходит ли чего ужасного? Это сыпанул град. А потом снег выпал.
- Загорать и купаться затруднительно, - заметила Ира.
Но с каждым днем теплело. Снежники на склонах съеживались и сокращались, как зарплата бюджетников. Зажурчали ручьи. Прилетели соловьи. Мы с удовольствием слушали их чудесное пение. В районе нашего лагеря постоянно выдавали трели двое: сначала один, а потом ему отвечал другой. Как раз музыки не доставало! В солнечные дни мы совершали радиальные выходы по ближайшим горкам и скалам. Красноярский художник Саша Бибик совершенно не знал местности, и каждый день совершал для себя радостные открытия. Он выражал восторг так по-детски, что мы невольно смеялись.
- Ну и скалы! - стонал он, щелкая фотоаппаратом. - Ничего подобного не видел! Вот где вдохновение черпать…
Гарбуз только завтракал и ужинал с нами, а днем неутомимо носился по окрестностям. Даже ночью он не сразу засыпал, а возбужденно подскакивал и сообщал, какое впечатление на него произвел пик Орешек или одинокий разлапистый кедр.
Как и многие чайники, Ирина поначалу панически боялась высоты. Во время первой радиалки, забравшись на гору и обнаружив под ногами жуткий отвес, она пришла в чрезвычайное волнение, и принялась отказываться от развития туризма среди себя. Пытаясь доказать, что к высоте постепенно привыкаешь, что ничего, дескать, страшного тут нет, я легкомысленно прошелся по краю пропасти, чем вверг Ирину в истерику. Тогда, увидев ее слезы, я испугался, что не суждено, должно быть, познать бедняжке истинную красоту сердца Ергаков. Ведь для этого требовалось пройти через какой-нибудь перевал, а там везде высота. Но постепенно Ира настолько освоилась, что даже на вершинах скал радовалась жизни. Поднялись на перевал Художников.
- Вот это я напишу, - показывал Гарбуз дрожащей от предвкушения рукой, - и это напишу. А облака здесь какие!
Мы не столько восхищались грандиозной панорамой, сколько ужасались обилию снега. Навалило за зиму…Все северные экспозиции перевалов были погребены под толстыми снежниками. Пожалуй, здесь нашей группе нынче не спуститься. А Бибик и не задумывается над этим. Он так потрясен увиденным, что достиг полного экстаза:
- Смотрите, там настоящий средневековый замок с бойницами! Скалы совершенно фантастические. Крепостная стена с зубцами и башнями! Нет, тут много красот, но этот замок меня добил…
Возвращаемся вдоль берега Малого Буйбинского озера. Матовый лед на нем лишь треснул в двух-трех местах. Зато Радужное прогрелось до такой степени, что лед растаял полностью. На пустынном было берегу появились люди, запестрели палатки. Мы отправились знакомиться и встретили знакомых - Окуловых. Маленькая их дочка уже освоилась и носилась по лону природы, опережая свой восторженный визг.
- Да она в годовалом возрасте на Туюксу ходила! - улыбнулся ее отец, Виктор. - Привыкла быстро. Только вот красот мы пока не обнаружили, целую неделю по каким-то болотам шарахались. Где же знаменитый Висячий Камень?
- Перед вами. Непременно поднимитесь к нему.
Маргарита Окулова руководит секцией туризма. Не только на словах, но и на деле она показывает детям истинную красоту природы, учит бережному с ней обращению. Но тут, как назло, какой-то дикий турист срубил две пихточки для устройства своего лагеря. И сын его воспринимает варварство, как должное. Маргарита подошла к ним в некотором смятении:
- Что же вы живые деревья губите…Всю агитацию мне портите. Дети видят.
- Что?! Эти две палки? Да я на лесоповале работал! Знаешь, сколько там леса зря гибнет? Тысячи кубов гниют, да не пихта, а первосортная деловая древесина! А ты меня укоряешь!
Видя, что мужика не переспорить, Маргарита отошла к своим и так сказала:
- Видите, как тот дядя делает? Запомните - так нельзя!
Лесоповальщик, услышав ее слова, открыл было в негодовании рот, но что-то осекся, помолчал, а потом заявил своему сыну:
- Ты, это, для костра только сухие веточки собирай. Живые, они, это, плохо горят.
Мы довольно легко преодолели перевал Голова. Из-за глубокого снега идти пришлось затейливыми зигзагами, но все остались живы. Вечер подарил нам закат редких красок. Рубиновый диск прощального солнца пробрался через переплетения пихтовых ветвей к подножию холма и тихо скрылся. Кучевые облака на фоне нежно-сиреневого неба налились тревожным багрянцем, а перистые засверкали над головой алыми полосами. Мы с Бибиком переглянулись и с криками бросились к фотоаппаратам. Ира хлопала в ладоши и торопила нас:
- Ой, скорее! Вдруг это чудо сейчас исчезнет?!
Мы находились в цирке, с трех сторон окруженные высокими зубчатыми скалами. И вдруг в проёмы этих скал поползли светящиеся апельсиновые облака! На потемневшем небе цитрусы смотрелись совершенно неправдоподобно. Наш Бибик с восторженными воплями скакал по курумнику, ища новые ракурсы, и лихорадочно фотографировал. От такой небесной мозаики не то, что художник, а и любой человек взволнуется. Но тут у Бибика кончилась пленка.
- Всего не перефотографировать, - заметил он, собирая вещи в рюкзак. - Впечатлений хватит на целый год. Но следующей весной я сюда вернусь…
С тем и отбыл. Слово сдержал: не только на следующий год пришел, но и еще на следующий, и еще…
…Утро солнечное, мы идем купаться на озеро Художников. Какое наслаждение - сбивать босыми ногами росу с травы! Бодрящая свежесть охватывает все тело! И душу тоже. По поверхности воды бегают веселые солнечные зайчики. Отражаясь от огромного зеркала, они снизу подсвечивают кроны кедров, скачут с ветки на ветку. Вода прохладная, куски льда плавают. Ира осторожно пробует ногой температуру и опешивает. Подавая товарищу личный пример, ныряю раз, другой, третий. Кажется, всю воду согрел. А Ира стоит по колено и не может решиться:
- Сейчас… Ой, не могу. Давай по счету! Считай.
- Раз-два! Ну, что же ты? Три-четыре! Смелее! Пять-шесть… Слушай, сколько же считать?..
- Я еще не созрела! Но в следующий раз точно искупаюсь.
Действительно, через год она решилась на купание в ледяной воде.
…Обычно мы уходили на три-четыре недели. Раз удалось вырваться только на 15 дней. Ирина даже обиделась: мало! Да, ничто так не мешает отдыху, как необходимость идти на работу.
Однажды остановились в избе «Мечта». Мимо бежал шумный ручей. От обилия дождевых вод он вспучился, заметался меж камней, принялся скалы подмывать. Как-то ночью ручей, превратившись уже в речку, где-то в верховьях изменил направление. Видимо, образовалась запруда. Ира мирно сопела пока ещё сухим носом и вдруг на её голову хлынул водопад со стены. Мне как раз снился большой кусок щербета, когда она визгом в ухо оповестила о потопе. Ира отнеслась к ночному душу с негодованием.
- Что это, что это?! - возопила она: - Мы тонем?!
Мы включили фонарик и с любопытством огляделись. На наши нары, сложенные из жердочек, хлестал могучий поток, заливая вещи. Отодвинув спальник в сторону, мы позволили воде свободно стекать вниз. А под ногами бурлила настоящая река. Её уровень поднялся так, что почти доставал нары. Между водой и потолком все меньше места оставалось, так и захлебнуться недолго. Гром гремит, камни трясутся, под нарами речка, со стены водопад…
- Что нужно делать, чтобы выжить? - интересуется Ира.
- Спать…Спокойной ночи!
- Если останусь жива, всем расскажу… Хотя, кто мне поверит?
На десятый день дождь прекратился.
В тот год мы ходили на озеро Большое Буйбинское. Длинный переход оказался для Ирины большим испытанием. К тому же в болоте на нас набросились полчища зверских комаров. Травянистые кочки прогибаются, ноги проваливаются, дождик сеет, мы устали, а тут еще кровопийцы со злорадными ухмылками гнусно звенят над ухом. Вот они, ужасы отдыха в горах. Мы устроились на обдуваемой ветрами сухой полянке, развели дымный костер, и комары, злобно скрипя зубами, были вынуждены отступить.
Целый вечер я выстругивал удочку, готовясь к рыбалке. Наконец, снасть готова, я надел непромокаемый дождевик с капюшоном, пошли. Сделали два шага, а Ира схватилась за живот и согнулась пополам. Не аппендицит ли?
- Ой, не могу! - задыхаясь, закричала Ира. - Ты бы на себя со стороны посмотрел! Вылитый Дон Кихот! Из-под капюшона только борода вперед торчит! А удочка - настоящее копье!! Ой, уморил! И рыбы не надо! Где же твой Росинант?
Она хохотала с таким энтузиазмом, что я начал опасаться за ее рассудок. Вчера комары зверствовали, сегодня Дон Кихот… Да ещё ночной водопад на сонную голову…
Клёва почему-то не было. Позже мы узнали, что какие-то сволочи прилетали недавно на вертолете и сбросили в озеро взрывчатку, чтобы оглушить рыбу. Я-то верил, что красота спасет мир. Теперь понял: пока красота спасет мир, уроды его угробят.
На следующий год я решил, что Ирина вполне созрела до водопада Грация. Путь через перевал Туманный подтвердил это. Ира уже достойно переносила головокружительную высоту, деловито работала с веревкой. Преодолев крутую стену, мы прошли мимо озера Чёрного и поставили палатку невдалеке. Долина ручья Тайгишонок - одно из прекраснейших мест на Земле. Давно я мечтал пожить здесь, но каждый раз проскакивал галопом. Сбылась мечта! Мы жарились на солнце, купались в прозрачных озерах и хрустальных водопадах, наслаждались пением птиц и вообще жизнью. Каменные исполины, гордо вздымающиеся в небо, море чудесных серебристых водосборов и светящихся жарков, целые рощи флаговых кедров создавали неповторимый колорит. Как-то мы поднялись над озером Черным и остановились на берегу. Озеро находится возле высоких темных скал, которые отражаются в воде - отсюда и название. Словно гигантский кусок обсидиана застыл в скалах.
- Смотри! - Ира схватила меня за руку.
На черной поверхности озера вдруг разом вспыхнули тысячи ярких огоньков. Это ласковый ветерок потревожил спокойную воду, поднял рябь, и множество крохотных зеркал отразили слепящее солнце. Искры беззвучно бежали по черному стеклу. Потрясенные зрелищем истинной, живой красоты, мы стояли молча, понимая все без слов. Мне тогда показалось, что если бы все люди пережили подобное хоть раз в жизни, то не стало бы войн и преступлений.
Мы собрались на Грацию. Взяли с собой несколько сухарей, конфет, банку консервов и спички. Полезли на перевал Межозерный 2А.
- Сколько примерно времени мы затратим?
- С этого места и обратно Оля с Таней бегали за шесть часов.
- Нам, наверное, часов восемь понадобится…
Эх, знала бы тогда Ира, сколько на самом деле мы времени потратим! Только одолели перевал, вдруг дождь. И откуда тучи взялись? Мы залезли под нависающий камень, открыли консервы, покушали с сухарями, запили дождевой водой. Дождь почему-то не прекращается. Без движения сидеть холодно. Мы выглянули наружу, оценить обстановку. Всё небо затянуло низкими тучами! Это надолго. Возвращаться назад по мокрым скалам уже опасно, тут сидеть не имеет смысла, дуба дадим. Значит, вперед, до зоны леса, а там костер распалим. Пошли! Дождевая вода уже струится между лопатками, чавкает в ботинках. Только бы спички не промокли. Мы проходим мимо водопада Богатырь, но сейчас нам не до красот. Тайга далеко внизу. Спускаемся зигзагами, огибая скалы. Наконец, гора выполаживается, уже встречаются тонкие рябинки, впереди видны кедры. Под ногами совсем некстати зловеще белеют какие-то скелеты, оставляя в Иркиной душе тягостное впечатление. Входим в лес, пока еще редкий, перешагиваем через упавшие замшелые стволы, скользя по сучкам. Кедры здесь чахлые. Немного в стороне обнаруживаем подходящее дерево с густой, могучей кроной. Хвоя под кедром сухая. Волнуясь, достаю спички. Огонек лениво лизнул тонкие веточки и хвоинки, пополз вверх…Теперь нам ничего не страшно. Оставив Ирину греться, заготавливаю хворост. Рядом растет старый, наполовину высохший кедр. Забравшись в гущу его ветвей, принялся упираться в них ногами, и вскоре наломал дров.
- Я никогда не ночевала под открытым небом! - беспокоится Ира.
Привожу сучья в товарный вид, подгоняю их под единый типоразмер. Толстые коряги с размаху бью о торчащий камень, тонкие ломаю о колено. Выросла целая поленница.
- А тут ветер дует, - обнаружила Ира. - Давай, стенку ветрозащитную соорудим!
Через полчаса мы довели нашу стоянку до совершенства: удобные мягкие лежанки, устланные ароматными ветками кедра и лапником, над головой надежная крыша, с двух сторон деревянные стены, в камине огонь полыхает…Одежда вся высушена. Правда, Ира с тревогой вглядывалась в окружающую тьму. Всюду ей мерещились алчущие крови медведи. Судя по выражению ее лица, можно догадаться, что медведи были саблезубыми и многочисленными.
- Спать я, конечно, не буду, - убежденно заявила она, легла на мягкую подстилку и тут же блаженно засопела. Дождь монотонно шумел в хвое кедров и пихт, но на нас не падало ни капли. От костра несло жаром. К утру я сжег половину запасенных дров. Когда рассвело, Ира сладко потянулась, открыла глаза и с недоумением осмотрела нашу стоянку. Наконец, вспомнила, как это было…
- Что, неужели я заснула?..
- Еще как. Если ты выспалась, не покараулишь костер с часок? А то глаза слипаются.
Пока солнце не поднялось, в лесу царили сырость и пронизывающий холод. Мы позавтракали двумя конфетами и оставшимся сухариком.
- Неужели я всю ночь спала? - продолжала удивляться Ира. - Впервые в жизни… А тут уютно, оказывается…
Водопад Грация стоил того, чтобы мы пережили такую ночь. Чтобы его увидеть, нужно сначала найти ущелье, а потом еще суметь забраться по мокрым камням. Кто не знает про водопад, рискует пройти мимо, совсем рядом, и не догадаться об этом чуде природы. Путь нам преградила снежная стена. Что, испытать такие приключения и не увидеть Грацию? Это не про нас! Отчаянно упираясь ногами в мокрую, скользкую стену, а руками в холодный, крошащийся снег, мы выбрались на первый уступ. Дальше подниматься было проще. Долгожданный миг настал.
- О!
Некоторое время Ира даже ничего и сказать больше не могла, настолько величественное зрелище захватило ее. Свершилось. Чтобы разглядеть водопад, голову нужно задрать к небу. Из-под широкого камня вырываются две мощные струи, медленно изгибаются в воздухе и разбиваются об уступы в белую пыль. Легким ветерком эту тонкую пыль колышет туда-сюда, словно фату невесты. Часть воды неторопливо сползает по огромной коричневой стене, покрывая ее лопающимися пузырями.
Солнечные лучи не проникали в узкое, глубокое ущелье. Мы стояли в тени, среди феерии брызг, и вскоре замерзли. Поднявшись по ущелью наверх, мы протиснулись между стеной и снежной пробкой, и очутились в широкой долине. Только здесь Ирина обрела дар речи.
- Водопад красив, ничего не скажешь, - медленно произнесла она, - но не это главное. Стоя перед ним, мне показалось, что раньше я была как бы слепая. Сейчас мне многое открылось. Я стала будто богаче. И это нельзя выразить словами.
Описать подобное состояние действительно трудно. Это нужно пережить. Курумник подсох. Свежеумытые скалы пахли разноцветными лишайниками и теплым камнем. В мире начинался новый день. Мы вернулись до палатки, сварили манной каши, пообедали, потом вытащили на полянку кариматы и завалились отсыпаться.
Утро солнечное. После завтрака прогулялись до водопада Голубой Гром, сидим возле палатки, варим чай и кидаем туда лимон. Снизу поднимается группа туристов. Переговариваются. Издалека слышу до боли знакомый хриплый голос. Его из тысячи узнаю. Вскочил, присмотрелся, так и есть!
- Римка!!
Маленькая загорелая женщина в легкомысленных кедах резко повернулась к нам.
- Мишка!
Мы обнялись. Пятеро мужиков уже устраивались на отдых, Ирина наливала им чай.
- Мы вместе на Памире были! - громко объясняла Римма. - И на Балахтисон лазили!
- А я знаю, - улыбнулась Ира. - Я в газетах про вас читала. Я сразу поняла, что это вы, Михаил так подробно вас описал… Да вы чаем-то угощайтесь.
- Только на пригорок поднялись, нам чай горячий предлагают, да еще с лимоном, - качает головой один из спутников, - вот это сервис!
Мы рассказали, как ходили вчера на Грацию. Во время беседы Римма сняла кеды и блаженно выложила босые ноги на мох. Услышав, что путь предстоит долгий, мужики зашевелились:
- Шнуруй копыта, Римма! Надо вернуться до темноты…
Мы пожелали им доброго пути. Наверное, встретимся еще вечером: есть, что вспомнить. После обеда мы пошли вниз по Тайгишонку. Этот ручей, несомненно, один из прекраснейших на Земле. Со всех сторон фантастические утесы, взмывающие прямо в небо, живописный лес. А вода в ручье так прозрачна, так соблазнительно чиста, что мы через каждые полчаса купаемся в природных ваннах. Вкуснее той воды я не встречал. Недалеко от устья имеется гладкая каменная катушка, уходящая в бассейн. Говорливый поток за века отшлифовал камень до блеска. Мы наловчились скатываться по этой катушке вместе с водой. Природный аттракцион. Мчишься, как на санках с ледяной горы, и вдруг, поднимая фонтаны сверкающих на солнце брызг, погружаешься в мягкую, ласковую, пузырящуюся воду. Накупались до одури. Дорвались до солнца и свободы…
Как-то раз Гарбуз вздумал прогуляться по этим местам в одиночку. Мы поставили палатку возле озера Туманного, а неугомонному художнику на месте не сидится, вот он и побежал с фотоаппаратом. Вернулся поздно вечером и почему-то с другой стороны. Оказалось, что Тайгишонок в солнечную погоду произвел на него такое неизгладимое впечатление, что Гарбуз на скорости проскочил мимо поворота на Туманное и бежал до самого озера Художников. Там он опомнился и повернул обратно…
На Гарбуза горы оказали целебное действие. Мы сидели вечером возле костра и Саша, подбросив сучок, заявил:
- Это необыкновенное место. Я ведь сорок лет прожил, согласитесь, срок немалый. Но только сейчас вдруг задумался над смыслом жизни. Залез на пик Молодежный, глянул вниз, там скалы такие отвесные. То ли высота головокружительная подействовала, то ли ощущение свободы, то ли горный воздух… но я впервые вдруг задал себе вопросы: а кто мы? Откуда? Куда идем? Многое понял я там, на высоте. И так обидно стало за людей, которые еще до этого не дошли, а ведь иным и не дано дойти. Обидно за себя, что столько лет прожил… нет, не прожил, а просуществовал впустую. Сколько замыслов так и остались невоплощенными. Но все, теперь я понял цену времени.
С тех пор Гарбуз действительно преобразился. Бросил пить. Мы сначала месяцы считали, сколько он продержится. Он и сам гордился:
- Полгода ни капли в рот! Год! Полтора года!
Однажды к нам подошли туристы-соседи, познакомиться, потолковать, водочки выпить. Мы замерли в испуге, понимая, что Гарбуз может сорваться. Но Саша сказал твердо:
- Я не пью. И другим не советую.
Трезвый образ жизни изменил все, даже внешность. Гарбуз молодел на глазах: кожа разгладилась, посветлела. Оказывается, он вполне симпатичный мужик! А потом он еще и курить бросил. Сейчас Гарбуз с гордостью говорит:
- Бог и горы сделали меня человеком.
Давно обещал я Ирине показать озеро Ледяное, одно из самых фантастических и таинственных на Саянах. В прошлые годы нас отпугивал медведь, проживающий в устье ручья, а нынче он куда-то исчез. Да и сама Ира только сейчас, пожалуй, достаточно окрепла для таких переходов. Надо ведь в гору подниматься. Мы карабкались целый день и под вечер очутились на берегу.
- Ну и где твое озеро? - спросила Ира.
- Что?! Ты не видишь?! Вот же оно, под ногами.
Вода была настолько прозрачна, что камни на дне казались сухими. А воздух в ту торжественную минуту застыл, боясь шелохнуть водную гладь. Горы отражались в зеркале один к одному. На открытых пространствах такое вряд ли возможно, а здесь нас окружили высоченные крутые скалы. Дальняя часть озера была все еще покрыта льдом, несмотря на июль.
- Так не бывает, - заявила Ира ошеломленно.
Мы обычно купались во всех озерах и реках подряд, какие только попадались по пути. И озеро Ледяное не стало исключением. Лед на первых порах смущал Иру, она целый год готовилась психологически к моржеванию, но вот созрела, полезла в воду. Лучи заходящего солнца еще припекали, и мы быстро согрелись. Но едва на озеро упала тень, тут же потянуло пронизывающим холодом. Ира торопливо натянула пуховку:
- Ничего себе, только что купались!
На следующий день возле нашего лагеря остановилась группа таких изможденных туристов, что мы за них испугались. Оказалось, они вчера пошли сюда с перевала Зеленый, хотели спуститься через перевал Западный Близнец, да перепутали, свалили в проем перевала Высоцкого, а он на целую категорию сложнее. Ребята неожиданно оказались на длинном снежнике, круто уходящем прямо в далекое озеро. Чтобы не сорваться, для каждого шага долбили ступени, страховались веревкой, шли медленно. Сначала руки занемели от снега, потом и ноги стали мерзнуть. Стемнело… Мучились весь вечер и половину ночи. Услышав душераздирающий рассказ с холодящими кровь подробностями, Ирина засомневалась: а не ожидают ли там подобные ужасы и нас? И я ломал голову на эту же тему. Перевалы Близнецы мне как-то надоели, а вот перевал Высоцкого интереснее. Хоть и сложнее, зато ближе. Погода на следующий день была солнечной, почти без ветра, и я решился. Перевал мы проскочили за два часа.
…За несколько лет Ирина прошла хорошую школу, многое увидела, многое познала. Самым лучшим днем всех времен и походов мы единодушно признали один, проведенный на реке Тайгиш. Уж этот день мы до конца жизни не забудем. Мы двигались по тропе вдоль шумной речки. Даже устали от постоянного рёва. Вышли на плоский островок и собирались миновать его, но вдруг разом, не сговариваясь, остановились и переглянулись. Даже не знаю, что тогда поразило нас. Наверное, звук лесного ручья. Тихое, нежное, ласковое, умиротворенное журчание. Точно котенок на ладошке. И море цветов. Жарки светились на фоне темного леса малыми солнышками. Нас охватило такое чувство благости, что мы молча скинули рюкзаки. Отсюда так просто не уйти. Без разговоров мы обошли островок; он оказался небольшим. Мы долго, как зачарованные, осматривали чудесный уголок, словно пытаясь постичь его тайну.
- Это невозможно описать, - обрел я, наконец, голос.
- Язык наш беден, - согласилась Ира, - наступает момент, когда слова кончаются. Все, предел. Но попытаться выразить это можно. Там, где кончаются слова, начинается музыка.
Не сговариваясь, мы грянули на два голоса первый полонез Шопена из опуса №40. Ирина взялась за партию правой руки, а я попытался исполнить партию левой. Кое-где мы сбивались с темпа и пели вразнобой, но в целом получилось здорово. Правда, под конец выяснилось, что мы перепутали тональность, но эта мелочь уже не могла испортить нашего праздничного настроения. Честно, в воздухе в тот день витало нечто необыкновенное.
- Такое ощущение, - тихо сказала Ира, - будто все, что я знала раньше, я узнала заново, но только ярче, рельефнее.
- А я цвета стал чувствовать вроде как на вкус и на ощупь…
Сколько времени прошло с того похода! Но и поныне, встречаясь, мы говорим:
- А помнишь тот день?
И не нужно уточнять, какой именно. Дай Бог, чтобы в жизни каждого человека выпал бы хоть один такой день. Чтобы и без слов стало понятно, зачем она дана, эта жизнь.
Будут продолжения