Тренер
Очередной дождевой заряд обрушился на них, когда «Оптимистов» на воде не осталось. Воздух сразу стал шумным: тяжелые холодные капли весеннего ливня уверенно били по жестяной крыше яхт-клуба, по укатанному песку перед эллингом, по пластику лодок, стоявших на тележках, по бакам плавучести, по дакрону парусов. Зажурчали водосточные трубы, захлопали от сквозняка открытые окна и двери, залив сочно бурлил, очень быстро заглушив первые сухие шлепки воды о бетон пирса. Ветер на порывах свистел в снастях пришвартованных в бухте яхт, а сами яхты скрипели, качаясь на подошедших волнах. Но буйство стихии мгновенно отошло на второй план и стало фоном, стоило открыть рот Льву Николаевичу Камневу, тренеру старшей группы. Казалось, что на его гнусавый, скрипучий голос оборачивались в полете чайки, и определив источник звука, старались держаться подальше.
Лев Николаевич, как обыкновенно случалось после гоночного дня, был зол. Но сегодня, вопреки обыкновению, молот гнева обрушился на конкретного спортсмена - тринадцатилетнего Федю Савина, насквозь мокрого, трясущегося от холода, пытающегося размять побелевшие негнущиеся пальцы.
- Молодой человек! Четырнадцатое правило написано умными людьми для таких спортсменов, как Вы! Избегать контакта, а не переть, как бык, на одноклубников в сложных погодных условиях с риском нанести травму и испортить матчасть! Чем была занята ваша голова, когда Вы влетели в борт Евгеньевой? Ее затуманил взор этих прекрасных глаз? Так я Вас разочарую: они от ужаса так широко раскрылись перед столкновением!
- Лев Николаевич… - стуча зубами, попытался оправдаться Федя.
- Я уже пятьдесят лет Лев Николаевич! - взревел Камнев. Голос его достиг силы стартового сигнала. - А до этого еще лет пятнадцать был Львом, Левой или просто Камнем, ясно, Федор? Что Лев Николаевич? Ты в хлам разбил лодку и себе, и ей. Мало того, вы оба шли в призах! Медведя в цирке могут научить кататься на велосипеде! Кошки у Куклачева в состоянии сделать то, что он от них требует! А Вам стоит сесть в лодку и память отбивает? Наступает паралич воли?
- Она на левом шла… - обреченно пробормотал Федя. - Я откренивал и не заметил вовремя…
Шквал прошел: ветер стих, дождь пошел мелкий, холодный и противный. Ребята стояли и ждали, пока Лев Николаевич даст команду разоружаться, но он молча, прищурившись, смотрел на Федю. Непромокаемая куртка тренера потемнела от воды, а от гладко выбритой головы поднимался пар.
- Не заметил вовремя, значит, - начал Камнев вкрадчиво-змеиным тоном, снова переходя на вы. - Откренивал, значит. А она шла на левом. Знаете, в чем проблема, Федор? Молчите? Так я Вам эту тайну сейчас раскрою. Вы просто плохой гонщик. Вы не умеете ходить, не чувствуете лодку, не чувствуете ветер, тактик из Вас, как из меня балерина. На все Ваши ошибки у Вас находятся оправдания…
Некоторые спортсмены опустили головы, внимательно изучая носки гидробот, другие, напротив, с отрешенным видом оглядывали территорию яхт-клуба. На Федю со Львом Николаевичем не смотрел никто. Камнев продолжал гнусавить, растягивать слова, тягучие, маслянистые, как концентрированная кислота, и такие же жгучие.
- Вы профессиональный спортсмен, или хотите таковым называться, у Вас есть взрослый разряд, и при этом Вы не в состоянии запомнить местоположение соперников на финишной лавировке? Молчите, Евгеньева, с Вами отдельный будет разговор. Этот бардак - прямое следствие халатного отношения к тренировочному процессу. Вы выходите на важнейшие соревнования - первенство страны - несобранными и расхлябанными…
- Вы не имеете права со мной так разговаривать, - стараясь справиться с трясучкой проговорил Федя. Камнев демонстративно прервался и заложил руки за спину.
- Да неужели! Позвольте узнать, почему?
Федя выпрямился и посмотрел Камневу в лицо.
- Вы не имеете права так со мной разговаривать, - повторил он. - Я в этом долбаном клубе шесть дней в неделю! Я провожу тут времени больше, чем дома - прихожу раньше Вас, ухожу после! Всю матчасть перед первенством готовил своими руками, и Вы это видели! Я дома вчера был в десять вечера! Теорию - от и до. Правила - наизусть любое процитирую. По настройкам лодки со мной полгруппы советуется.
- Мало ли что…
- Нет, не «мало»! И не «что»! - заорал Федя. - Хватит меня гнобить! У меня лучшие результаты в группе! Хоть бы раз! Вы! Похвалили! Просто сказали - «молодец»! Просто! Хоть бы раз пожелали удачи перед стартами! Нет!
От крика заболело горло и голос начал срываться.
- Одно и то же. «Сафронов опять тебя обошел». Алексей Казбекович с Сафроновым по часу сидят вместе, разбирают. Акватория. Соперники. Ветер. Лодку настраивают. Вместе. А мы сами все сидим. А в результате. Бу-бу-бу. «Опять проиграли». Бу-бу-бу. «Смотрите метеорологию». Бу-бу-бу. «Кто так ходит». Зачем нам вообще тогда тренер?
Кто-то из ребят хмыкнул.
- Все сказал? - спокойно поинтересовался Камнев.
- Нет, не все.
Но Федя чувствовал, что иссяк. Еще немного, и ноги станут ватными, дыхание перехватит, и он разрыдается. Держаться. Только не при всех. Держаться. Он сжал челюсти до скрипа зубов и для верности прикусил губу. Начал стаскивать перчатки, чтобы чем-то занять руки. А потом решился.
- Я ухожу. Я ухожу в «Динамо». Ясно вам?! Я ухожу из-за Вас!
Он развернулся и пошел к раздевалкам. Слезы текли по щекам, его трясло уже не от холода, но со спины этого никто не видел.
- Куда пошел? Я тебя не отпускал, - повысил голос Камнев.
Федя не оборачивался.
- Если увижу, что кто-то зачехляет его лодку - на месяц отстраню от тренировок. И про сборы можете забыть, - услышал он перед тем, как дверь в раздевалку закрылась.
«Дальше все было как в тумане», «он как будто смотрел на все со стороны» - ничего подобного, когда истерика отпускает и спадает адреналин, первое, что ощущаешь - мышцы лица. Они есть, и они болят. Нос весь в соплях, слезы высохли, но чувствуется тонкая соленая корка на щеках и под глазами. Руки и ноги тяжелые, шея не гнется. А ты сидишь внутри этого громоздкого тела и отмечаешь про себя: вот подошел Антоха, что-то спросил. Надо ответить. Вот девчонки постучались, зашли, успокаивают. Позорище, с опухшей заплаканной рожей. Но какая разница теперь. Вот щелкает выключатель в тренерской. Парни заходят, переодеваются, выходят. Тоже надо переодеться. Алексей Казбекович заглянул, но ничего не сказал. Снова Антоха. Чего тебе? Лодка стоит, не разоружена, не зачехленная. Камнев никого к ней так и не подпустил. Блин. Лодка. Она тут ни при чем. Его лодка. Его «Чайка». «Гордый стремительный баклан». Всегда идеально чистая. В любой ветер быстрая. Он мог на нее положиться в любой ситуации. После этого дурацкого столкновения угол треснул, разошелся. Как увидел, сразу понял, что сегодня больше гонять нельзя. Лучше бы руку сломал себе. Лодка ни при чем.
Федя поднялся со скамейки и начал переоблачаться в сухую одежду. Через десять минут, закинув баул за спину, он брел в темноте по мокрому песку в сторону тележек с лодками. Воздух был холодный и влажный, но дождь совсем прекратился. Да, помыть бы не мешало, но это завтра. Сейчас вылить воду, сложить матчасть, накинуть чехлы, чтобы не залило за ночь. Завтра… Как он завтра сюда придет? Посмешище же. «Уйду из-за Вас!» - и обратно. Нельзя завтра приходить, никак нельзя. Про «Динамо» это же он так, сгоряча ляпнул. Они, конечно, будут рады, в целом. Наверное. Гонщик он, действительно, хороший. Считай, у конкурентов даром забрали. А что свои скажут? И как там парни примут?
Скрипнула дверь и около эллинга зажегся свет. Федя посмотрел, кто еще кроме него остался в клубе. Блеснувшая под фонарем лысина не оставляла вариантов. Камнев остановился, покопался в карманах, чиркнул спичкой и выпустил гигантское облако тяжелого сигарного дыма. Федя замер, ожидая оклика, но Лев Николаевич даже не повернулся в сторону лодок, а побрел в противоположенном направлении - к пирсу. Там он остановился, облокотившись на старую ржавую трубу, и в этот момент свет у эллинга автоматически выключился. Красная точка раскуренной сигары замерла, повисела в темноте, стала чуть ярче, а потом отплыла в сторону.
Как поступить? Пойти домой - услышит шаги, докопается еще. Тут сидеть холодно. Кто его знает, сколько он так простоит.
- Лева! - вдруг услышал Федя легкий акцент тренера младшей группы, Алексея Казбековича Айвазяна, а потом и сам Алексей Казбекович зашуршал велосипедом, освещая себе путь фонариком на руле. - А я думаю, кто здесь бродит в темноте. Курить -
здоровью вредить! - он прислонил велосипед к пирсу.
Негромко хлопнуло рукопожатие. Лев Николаевич и Алексей Казбекович были давнишними друзьями, еще с парной четырестасемидесятки.
- Самый умный из армян - это Леша Айвазян, - пробубнил вместо приветствия Камнев.
- Умный, Лева, умный, правильно говоришь. Рассказывай, что у тебя стряслось с Савиным?
- Да так, рабочие моменты.
- Рабочие моменты, из-за которых он собирается в «Динамо» переходить?
- Зачем спрашиваешь, если знаешь?
- Что делать, весь клуб знает. Странно, что тебя к Михаилу Борисовичу еще не вызвали.
- Я трубку не брал. А он ногами в тренерскую не ходит. Значит, не так уж и интересно ему.
- Значит, не интересно, - согласился Алексей Казбекович. - А мне интересно, очень интересно. Почему от тебя спортсмены уходят. Сколько уже?
- Савин пятый.
- Это за год?
- Да, Леша, за год. За этот учебный год. Пятый перспективный спортсмен за этот учебный год. И первый, кто ушел при всех.
Федя с удивлением услышал в голосе Камнева не злость, а досаду.Алексей Казбекович полез куда-то в недра своей куртки.
- Холодно, - сообщил он в пространство. - Будешь? Армянский, племянник из Еревана привез.
- Вот скажи, Леша, - не обращая внимания на протянутую флягу начал Камнев. - Вот скажи. Мы с тобой когда ходили. Ну или даже раньше, когда сами по себе. Вот сделал тебе замечание тренер.
- Наорал, - мягко поправил Айвазян.
- Повысил голос. Вот повысил голос на тебя тренер.
- При всех, - дополнил Айвазян.
- Хорошо, тренер при всех тебя отчитал на повышенных тонах, - начал закипать Камнев.
- За то, в чем ты не виноват, - как бы невзначай бросил Айвазян.
- Леша, не зли меня. Да, я на него наорал, потому что был злой. Он разбил лодку и упустил медаль. Что мне, утешать его? Я ему не мама, не папа и не бабушка, я тренер! И другим будет наука! Но вопрос-то в другом. Вот вспомни, на тебя орет Платон. Стоит в своем петушке, в олимпийке на босу грудь и орет. Что ты делал?
- Когда Платон Константинович кричал, я про Машу Левашову думал. Или про Ирен.
- Да ну нет, я не про то. Ты и в лодке про них думал. Он орет, и ты понимаешь - надо работать дальше. Потому что тренер не доволен. Потому что ты где-то недоработал. А если знаешь, что не виноват, сделал кислое лицо и просто ждешь, когда успокоится.
- Лева, если бы ты мне сказал то, что по слухам сказал Савину, я бы тебя послал. Лицо бить бы не стал, потому что тренер, но послал бы. Прямо при всех.
- Вот именно! И я бы послал. Он послал, я послал, разошлись, остыли, дальше пошли тренироваться. Мне бы и в голову не пришло уходить из клуба.
- Они другие, Лева, неужели ты не видишь. Они не будут тебя посылать. Они не будут пропускать мимо ушей. Они знают, что может быть по-другому - в других клубах, с другими тренерами. Это мы с тобой вопреки перли. На морально-волевых вырывали. Потому что отступать нам было некуда - впереди медали, а позади Платон Константинович. А посмотри на англичан, итальянцев, бразильцев каких-нибудь, скандинавов. Они же кайф ловят от того, что делают. И они, и тренеры их. А в итоге - стабильные, высокие результаты.
- Давай, поучи меня тренировать. Напомнить, сколько у меня чемпионов страны? Напомнить, скольких я в другие классы подготовил?
Алексей Казбекович булькнул фляжкой.
- Зря отказываешься. Нектар! Кстати. Когда твой спортсмен последний раз что-то выиграл? Пять лет назад? Семь? Десять?
- Последний раз мой спортсмен, Валентин Голованов, вошел в десятку на чемпионате мира ровно восемь лет назад, - бесцветным голосом ответил Камнев.
- Ну вот. А потом пришло новое поколение. С ними так не работает...
Камнев стряхнул пепел, поднес сигару к лицу и долго ее не опускал. Почти исчезнувший за время разговора красный уголек вновь разгорелся.
- Ты думаешь, я не вижу? Ты думаешь, я не знаю? Не доходит до тебя, самый умный? Я моложе не становлюсь. Мои методы больше не работают, а я ничего не могу с этим поделать! У меня больше не будет чемпионов. Они будут уходить. Потому что я просто не умею по-другому!
Камнев щелчком выбросил сигару. Она стукнулась о пирс, брызнула искрами и с шипением упала в воду. Камнев, не прощаясь, повернулся и пошел в темноту, к выходу из яхт-клуба.
***
Через два года Федор Савин стал чемпионом Европы в классе «Оптимист» в составе клуба «Динамо». «Прежде всего хочу сказать, что это победу я посвящаю своему первому тренеру - Льву Николаевичу Камневу», - так начал он свое интервью.
Дмитрий Мажоров
Санкт-Петербург,
май-ноябрь 2021