Долой депрессию, Жерминаль полным ходом!
О подозрительных природных явлениях.
В маленькой комнатке, где прописался гражданин Робеспьер, было, помимо всего прочего, два маленьких квадратных окна с крошечными подоконниками и видом на одну и ту же стену на противоположной стороне улицы. У одного из окон стоял Неподкупный и, с явным удовольствием греясь в робких лучах весеннего Парижского Солнца, разглядывал зеленые травинки, пару дней назад показавшиеся из примостившегося на подоконнике глиняного цветочного горшка.
У другого (и это симптоматично!) окна недовольно щурился на свет Антуан Сен-Жюст. Он с явным раздражением поглядывал на улицу, выстукивая пальцами по стеклу мотив Карманьолы.
- Как славно, Антуан, - заметил Робеспьер, - месяц прорастания…
- Да, - парировал Сен-Жюст холодно, - какого только дерьма не проросло!
- Тюрьма? - всполошился Неподкупный, - ну, в общем, ты прав, в такую погоду - эти стены, словно тюрьма. Да, и жизнь… В сущности, Антуан, жизнь - это тюрьма…
- Согласен, - кивнул Сен-Жюст, глядя в окно - жизнь полна всякого дерьма.
Собеседники согласно замолчали. Робеспьер продолжил рассматривать пробившиеся в горшке росточки; Сен-Жюст ястребиным взглядом осматривал улицу, цепляясь за случайных и не очень прохожих. Внезапно, Робеспьер заметил, что в цветочном горшке взошло совсем не то, что он просил Элеонору посадить. Там должны были быть какие-нибудь милые цветы, но практичная и хозяйственная девица Дюпле явно усадила в землю зеленый лук (!)
- Если это и цветы, то выглядят они уж больно подозрительно, - недоверчиво проговорил Робеспьер, глядя на побеги сквозь стекла очков.
- Вот-вот, - раздался ледяной голос Сен-Жюста, - Я тоже не верю, что Эбер и Шометт просто так покупают цветы в лавке прямо под твоими окнами. Мне эти граждане вообще кажутся весьма и весьма подозрительными. Я рад, что ты это тоже заметил.
- Всё-таки, лук! - уверенно сказал после паузы Робеспьер.
- Все так и лгут! - горячо заверил собеседника Антуан.
О революционной добродетели, равенстве имуществ и диване Фукье-Тенвиля.
Однажды Дантон в сердцах сказал Демулену: «Если ты, ик, такой честный, и, ик, считаешь бедность революционной добродетелью, отдай, ик, свои вещи Робеспьеру». «Ик! И отдам!» - запальчиво ответил Демулен. Разговор случайно услышали Бурдон и Лежандр. Оба призадумались. Последний даже вставил идею Дантона в свое выступление в Конвенте на следующий день.
Идея очень понравилась депутатам. И ее принесли в Коммуну. Там она была радостно поддержана Шометтом, который уже не знал, как бы подчеркнуть свою исключительную бедность. Эбер тут смекнул, что дело идет к тому, что он на фоне Шометта будет выглядеть богатым.
Самое интересное, что идея Дантона была с радостью встречена и в Комитетах, а именно, самим Сен-Жюстом, который давно искал повод хотя бы что-нибудь всучить Неподкупному, дабы он не жил в такой нищете, и приготовил ему пару тройку своих шляп, шейных платков, две вазы из конфиската и кухонный гарнитур.
Неделю спустя, рано утром Элеонора послала за Сен-Жюстом. Сама девица Дюпле уже сутки не могла успокоить Робеспьера, который сидел в комнате, заваленный самыми различными предметами и сдавленно рыдал. Здесь были три пары сапог Колло, подушки Кутона, хрустальная люстра Эбера, сбитые деревянные башмаки Шометта, Демуленовские книги и пустая чернильница, диван из квартиры Фукье-Тенвиля и даже ведро, которое Дантон привез из деревни и в торжественной обстановке вручил Лежандру на 3 день санкюлотид.
- Максимилиан! - обнял плачущего Робеспьера Сен-Жюст, - ну, что же с тобой?
- Я всего этого не хочу! - всхлипнул Неподкупный, - я не хочу привилегий!! Где же равенство имуществ?! Я революционер, и хочу быть бедным!!! Пожалуйста, Антуан! Раздай это нищим санкюлотам!
Сен-Жюст вздохнул и принялся за дело.
- Смотри, Колло! Это же мое! - крикнул Фукье-Тенвиль своему спутнику, когда они проходили по берегу Сены. По течению, действительно, плыл темно-синий диван Фукье, с высокой резной спинкой. На диване сидели санкюлоты и меланхолично гребли в сторону Моста Менял.
В маленькой комнатке, где прописался гражданин Робеспьер, было, помимо всего прочего, два маленьких квадратных окна с крошечными подоконниками и видом на одну и ту же стену на противоположной стороне улицы. У одного из окон стоял Неподкупный и, с явным удовольствием греясь в робких лучах весеннего Парижского Солнца, разглядывал зеленые травинки, пару дней назад показавшиеся из примостившегося на подоконнике глиняного цветочного горшка.
У другого (и это симптоматично!) окна недовольно щурился на свет Антуан Сен-Жюст. Он с явным раздражением поглядывал на улицу, выстукивая пальцами по стеклу мотив Карманьолы.
- Как славно, Антуан, - заметил Робеспьер, - месяц прорастания…
- Да, - парировал Сен-Жюст холодно, - какого только дерьма не проросло!
- Тюрьма? - всполошился Неподкупный, - ну, в общем, ты прав, в такую погоду - эти стены, словно тюрьма. Да, и жизнь… В сущности, Антуан, жизнь - это тюрьма…
- Согласен, - кивнул Сен-Жюст, глядя в окно - жизнь полна всякого дерьма.
Собеседники согласно замолчали. Робеспьер продолжил рассматривать пробившиеся в горшке росточки; Сен-Жюст ястребиным взглядом осматривал улицу, цепляясь за случайных и не очень прохожих. Внезапно, Робеспьер заметил, что в цветочном горшке взошло совсем не то, что он просил Элеонору посадить. Там должны были быть какие-нибудь милые цветы, но практичная и хозяйственная девица Дюпле явно усадила в землю зеленый лук (!)
- Если это и цветы, то выглядят они уж больно подозрительно, - недоверчиво проговорил Робеспьер, глядя на побеги сквозь стекла очков.
- Вот-вот, - раздался ледяной голос Сен-Жюста, - Я тоже не верю, что Эбер и Шометт просто так покупают цветы в лавке прямо под твоими окнами. Мне эти граждане вообще кажутся весьма и весьма подозрительными. Я рад, что ты это тоже заметил.
- Всё-таки, лук! - уверенно сказал после паузы Робеспьер.
- Все так и лгут! - горячо заверил собеседника Антуан.
О революционной добродетели, равенстве имуществ и диване Фукье-Тенвиля.
Однажды Дантон в сердцах сказал Демулену: «Если ты, ик, такой честный, и, ик, считаешь бедность революционной добродетелью, отдай, ик, свои вещи Робеспьеру». «Ик! И отдам!» - запальчиво ответил Демулен. Разговор случайно услышали Бурдон и Лежандр. Оба призадумались. Последний даже вставил идею Дантона в свое выступление в Конвенте на следующий день.
Идея очень понравилась депутатам. И ее принесли в Коммуну. Там она была радостно поддержана Шометтом, который уже не знал, как бы подчеркнуть свою исключительную бедность. Эбер тут смекнул, что дело идет к тому, что он на фоне Шометта будет выглядеть богатым.
Самое интересное, что идея Дантона была с радостью встречена и в Комитетах, а именно, самим Сен-Жюстом, который давно искал повод хотя бы что-нибудь всучить Неподкупному, дабы он не жил в такой нищете, и приготовил ему пару тройку своих шляп, шейных платков, две вазы из конфиската и кухонный гарнитур.
Неделю спустя, рано утром Элеонора послала за Сен-Жюстом. Сама девица Дюпле уже сутки не могла успокоить Робеспьера, который сидел в комнате, заваленный самыми различными предметами и сдавленно рыдал. Здесь были три пары сапог Колло, подушки Кутона, хрустальная люстра Эбера, сбитые деревянные башмаки Шометта, Демуленовские книги и пустая чернильница, диван из квартиры Фукье-Тенвиля и даже ведро, которое Дантон привез из деревни и в торжественной обстановке вручил Лежандру на 3 день санкюлотид.
- Максимилиан! - обнял плачущего Робеспьера Сен-Жюст, - ну, что же с тобой?
- Я всего этого не хочу! - всхлипнул Неподкупный, - я не хочу привилегий!! Где же равенство имуществ?! Я революционер, и хочу быть бедным!!! Пожалуйста, Антуан! Раздай это нищим санкюлотам!
Сен-Жюст вздохнул и принялся за дело.
- Смотри, Колло! Это же мое! - крикнул Фукье-Тенвиль своему спутнику, когда они проходили по берегу Сены. По течению, действительно, плыл темно-синий диван Фукье, с высокой резной спинкой. На диване сидели санкюлоты и меланхолично гребли в сторону Моста Менял.